Задолго до того, как сложился сам культ, вокруг имени Ленина возникло множество легенд. После его смерти разнообразные рассказы подлежали обработке и стандартизации с тем, чтобы они могли составить одно связное повествование (с приемлемыми вариациями). Все эти сказания собирались воедино так же, как «литература о Ленине»: бережно хранимые тексты сотрудники Института Ленина тщательно заносили в составляемые ими библиографические списки.
Вскоре после смерти Ленина, пока «еще не закрыта Ленина могила» (автор и не подозревал о том, что этого так и не произойдет), писательница Л. Сейфуллина поспешила занести на бумагу сказания о Ленине, которые, по ее утверждению, она слышала зимой 1918 г. в отдаленных деревнях близ Уральского хребта. Население края было пестрым: там жили крестьяне, казаки, мордва, башкиры, киргизы. В этой глухой провинции были представлены многие религиозные группы: православные, староверы, мусульмане, различные сектанты. Устное творчество этих людей не обнаруживало связи с российским государством. Рассказов о царе и его чиновниках не существовало, упоминалась только местная знать. Однако Сейфуллина настаивала на том, что имя Ленина затронуло народное воображение и всколыхнуло в народе сильные чувства. Сейфуллина «слышала старообрядцев и сектантов, вдохновенно кричавших целые страницы Библии, утверждавшие за Лениным число зверя, число шестьсот шестьдесят шесть, число антихристово». Эта характеристика приравнивала Ленина к царю: старообрядцы традиционно изображали династию Романовых как воплощение Антихриста. Они же использовали Библию для нападок на Ленина, но Сейфуллина говорит и о других, которые прибегали к Библии для зашиты Ленина, подобно одному члену партии: тот громко читал библейские тексты для доказательства священной справедливости ленинских политических актов. Сейфуллина утверждала, что уже тогда, при жизни Ленина, легенды о нем распространялись в традиционных фольклорных формах. Русские крестьяне слагают сказания лишь о тех, кому верят: значит, они поверили Ленину. «Этими сказками входил Ленин в душу к мужику»[204].
Были ли народные сказания о Ленине стихийно возникшими произведениями, вдохновленными явлением нового героя-богатыря, покончившего с царем, или же они сочинялись певцами и сказителями, которые сочувствовали большевикам и использовали свое искусство для влияния на умы окружающих? Возможно и то, и другое. Все художники творят с целью воздействовать на аудиторию — и народные сказители не являются исключением. Фольклор в основе своей тесно связан с властью — природной, сверхъестественной, политической. Большевистски настроенные сказители слагали повествования о Ленине в рамках народной традиции: лица, обладавшие властью и могуществом, делались доступными восприятию благодаря изображению их в стилизованных и давно знакомых мифических формах.
Восторженно описание любви крестьян к Ленину, вероятно, не лишено некоторой гиперболичности, однако маловероятно, чтобы Сейфуллина решилась сфабриковать рассказ о Ленине и царе Миколашке[205], который, по ее уверениям, она слышала от одной старухи в селе под Оренбургом. Царю Миколашке самый важный его генерал сообщил, что появился некий человек: «Неизвестного он чину-звания, без пашпорту, а по прозванию Ленин». Этот самый Ленин обещался одним словом забрать с собой царских солдат, стереть в порошок генералов, командиров и офицеров, даже самого царя — и развеять по ветру. Царь испугался и послал Ленину грамоту, предлагая ему разделить страну пополам, лишь бы он не произносил заветного слова. Ленин согласился, но с условием, что царь возьмет «белую» половину — генералов, офицеров и богачей, а Ленину достанется «черная» — солдаты, крестьяне и рабочие. Царь ликовал оттого, что сохранил свои сокровища, однако выяснилось, что Ленин его обманул. Без солдат офицерам некем стало командовать, без простого народа страна опустела. Поэтому царская белая половина России пошла войной против ленинской черной половины с тем, чтобы вернуть ее себе. Однако долго продержаться белая не смогла. Вот так Ленин отнял страну у царя[206].
Фольклорные сказания о Ленине свидетельствуют о привязанности народа к вождю. Стремясь укрепить эту связь, повысить его авторитет среди населения и подать пример читателям, центральная печать публиковала обращенные к Ленину многочисленные приветствия и пожелания выздоровления, которые поступали в редакции советских газет после покушения. Печатались также эмоционально приподнятые письма к редактору с целью продемонстрировать любовь народных масс к Ленину и уверенность трудящихся в том, что Ленин также питает к ним любовь:
«Разрешите на страницах вашей газеты мне, старому писателю, стоящему вне всякой политики, выразить волнующее меня чувство негодования против тех, кто поднял руку на жизнь гениального борца за справедливость, Владимира Ильича Ленина».
Автор — судя по письму, весьма увлеченный политикой — напоминает, что Христос умер со словами: «Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят». Однако противники Ленина прекрасно знали, на что отваживаются.
«Разве не знают они, что Ленин — мировая лампада, светом любви озаряющая все темные углы человеческого страдания?»[207]
Спустя три недели после покушения «Петроградская правда» даже перепечатала письмо крестьянина, ранее помещенное в провинциальной газете.
«А когда царя-батюшку с божьей помощью спихнули, то тут появилась партия социалистов-революционеров… Но мы, беднота, ожидали такую партию, которая открыто бы высказалась за наделение нас землей… И вот в начале ноября прошлого года получаем декрет, в котором говорится, что отныне собственности на землю нет, от помещиков земля отбирается и передается трудовому народу… Мы трудяги-крестьяне „дивушке дались“. Кто же за такой добрый человек, который так умно все сделал? Прочитали подпись под декретом — „Ленин“».
Письмо заканчивается словами:
«Доверие к попу пропало, а интерес и любовь к Ленину возросли»[208].
Это письмо — одна из наиболее ранних иллюстраций того, как создавался культ Ленина: в нем делается попытка пробудить положительное отношение к Ленину не путем прямого восхваления, но через сознательное подчеркивание нерушимой связи, которая, как подразумевалось, существует между ним и народом. Еще один пример: в статье, помешенной в литературном журнале «Творчество», цитируется стихотворение, написанное рабочим; Ленин в нем изображается одновременно как защитник, ниспосланный свыше, и как воплощение народа:
«Ты для России — небосвод! / Ты — правды свет! Ты — сам народ».
Автор называет Ленина «мозгом и сердцем пролетариата». Статья завершается шутливым объяснением необходимости сделать образ Ленина доступным широкой публике.
«Когда по Москве разнесся первый слух о сооружении кому-то памятников, злые языки сочинили, что первый памятник заказал самому себе тов. Ленин. Сознательно клевеща, они и не предполагали, как близки к истине. Товарищ Ленин… не нуждается в том, чтобы заказывать себе самому памятник. Он уже создан. Это памятник завоеванной свободе»[209].
Покушение дало толчок созданию постреволюционного мифа о Ленине. Не прошло и нескольких месяцев, как мощный общественный резонанс, вызванный этим событием, также был вовлечен в процесс мифологизации личности Ленина. В марте 1919 г. журнал для железнодорожных рабочих опубликовал панегирик Ленину, служащий наглядным тому примером:
«У всех народов есть сказки о Золушке, которую долго гнали, притесняли, заставляли терпеть напраслину, а потом правда восторжествовала и Золушка из замарашки превратилась в жену царевича, в будущем царицу. Мы все были свидетелями такого „поворота колеса“ в судьбе В. И. Ульянова-Ленина.
Гонимый не только при самодержавии, но и после февральской революции, постоянно обрекаемый на нелегальное существование, работающий в подполье, не имеющий возможности назвать свое имя, чтоб не провалить любимое дело, В.И. в октябре 1918, как по мановению сказочного жезла, становится во главе правительства в Российской республике.
Положение самое почетное, но и самое ответственное и самое трудное…
Борьба на жизнь и смерть.
Борьба, вложившая револьвер в руки одной из представительниц партии левых эсеров, только случайно не стоившая жизни В. И.
Или — или…
Покушение могло отнять жизнь у В. И.
Или дать ему то, что оно дало:
Страстный взрыв негодования, горячее выражение тревоги, любви, бурно восторженных приветствий не только со всех концов Советской России, но и из-за границы от тамошних представителей масс, берущихся за оружие против вековых поработителей.
