Или — или…
Покушение могло отнять жизнь у В. И.
Или дать ему то, что оно дало:
Страстный взрыв негодования, горячее выражение тревоги, любви, бурно восторженных приветствий не только со всех концов Советской России, но и из-за границы от тамошних представителей масс, берущихся за оружие против вековых поработителей.
Вождь Российского пролетариата В. И. Ульянов — Ленин становится признанным — Вождем мирового пролетариата»[210].
В очерке 1919 г. о Ленине Луначарский также говорил о любви к вождю, возросшей после покушения на его жизнь, однако имел в виду только самый узкий слой партийной верхушки. Когда Ленин лежал раненым, вспоминает Луначарский, и жизнь его находилась под угрозой, лучше всех общие чувства выразил Троцкий:
«Когда подумаешь, что Ленин может умереть, то кажется, что все наши жизни бесполезны, и перестает хотеться жить»[211].
Воспоминаниям Луначарского свойственна напыщенность, но тем не менее они вполне искренни. У него были серьезные основания для того, чтобы питать к Ленину глубокое уважение, а качества вождя, которые он ставит наиболее высоко — воля и необыкновенное жизнелюбие — действительно были характерны для Ленина и имели решающее значение для успеха его руководства. Луначарский, однако, не обошелся и без некоторых оговорок. Чтение книги «Развитие капитализма в России», вспоминает он, оставило его равнодушным[212]. Он был разочарован, когда Ленин не проявил твердости, как вождь, в 1905–1906 гг.[213] Он считал, что «как-то смешно» приписывать Ленину ревностное трудолюбие.
«Мне никогда… не приходилось видеть его углубленным в книгу или согнувшимся над письменным столом»[214].
Ряд этих замечаний был исключен из издания очерка в 1923 г., когда складывался культ Ленина. Позднее несущественные изъяны ленинского характера включались в посвященные ему печатные работы с единственной очевидной целью: — сделать его образ не столько совершенным, сколько более убедительным в жизненном отношении (отсутствие «недостатков» в изображении Джорджа Вашингтона в США выявило его уязвимость в качестве культовой фигуры).
Портрет Ленина, представленный Луначарским в 1919 г., не предназначался для массового читателя[215]. Однако спустя год виднейшие деятели партии адресовали Ленину целый поток комплиментов, причиной чему послужила не угроза для его жизни, исходившая от политического оппонента, как в 1918 г., и не болезнь, как в 1923 г., но знаменательное событие — пятидесятилетие Ленина 22 апреля 1920 года.
Весной 1920 г. окончательная победа красных в гражданской войне стала очевидной, и недовольство масс политикой военного коммунизма проявлялось все ощутимей. Поражение социалистической революции в Германии осенью 1918 г. и постепенное возрождение капиталистической экономики в Европе после окончания первой мировой войны опрокинуло надежды, разделявшиеся в 1917 г. практически всеми большевистскими лидерами: распространение революции на Запад казалось тогда неотвратимым. Советская Россия, оказавшись в изоляции, столкнулась с трудностями перехода от войны к миру, от революционной борьбы к труднейшим задачам консолидации власти и восстановления разрушенной промышленности. Значительно обострился «национальный вопрос» — по мере того, как Центральный Комитет прилагал усилия к ужесточению контроля над нерусскими областями бывшей империи. Новый организационный аппарат партии подчинял себе власть Советов в стране, а бразды правления в самой партии сосредоточивались в руках Ленина.
Восьмой съезд партии весной 1919 г. утвердил создание Политбюро и Организационного Бюро (Оргбюро), что отражало общую тенденцию к централизации внутри Коммунистической партии. Партийная дисциплина определялась как беспрекословное подчинение следующему правилу:
«Все решения высших инстанций абсолютно обязательны для низших»[216].
Как мера военного времени, это постановление было приемлемо для партии в целом, однако в марте-апреле 1920 г., ввиду близящегося прекращения военных действий, усиливавшийся централизм в партии встретил на Девятом съезде решительный отпор. Ленин (как всегда, произнесший вступительную речь) подвергся особенно резким нападкам со стороны делегатов, которые усматривали в этой тенденции попытку установить в партии диктатуру центра. Лев Каменев парировал:
«Да, мы управляли при помощи диктатуры… Мы должны проявлять диктатуру, основанную на полном доверии, на том, что нами взята правильная линия».
В 1919 г. партийная фракция, известная под наименованием «демократические централисты», провозгласила открытую оппозицию военному коммунизму и растущей централизации партии. На Девятом съезде один из лидеров фракции Тимофей Сапронов, предупредил о возможных последствиях продолжающегося порабощения партии ее высшими органами:
«Я тогда задам вопрос т. Ленину: а кто же будет назначать ЦК? А впрочем, и здесь единоначалие. Тоже здесь единоначальника назначили. Очевидно, мы до этого не дойдем, а если дойдем, то революция будет проиграна»[217].
Остродискуссионный съезд закрылся 5 апреля 1920 г. Чуть более чем через две недели предстояло пятидесятилетие Ленина. Высшие партийные сановники, воспользовавшись этим событием, сделали его поводом для многочисленных собраний в поддержку Ленина и его главенствующего положения в партии. В то же самое время Агитпроп развернул широкомасштабную агитационную кампанию вокруг Ленина, что ознаменовало собой следующий этап в конструировании культа вождя.
23 апреля 1920 г. центральная печать изобиловала приветствиями, хвалебными посланиями и стихами в честь юбилея Ленина[218]. «Правда» и «Известия» посвятили этому событию едва ли не все целиком главные полосы, опубликовав статьи ведущих членов партии, посвященные Ленину. Троцкий написал очерк, в котором стремился, в противовес интернационализму марксистского учения, изобразить Ленина преимущественно как русского лидера. В его статье «Национальное в Ленине» утверждается, что Ленин — это символ новой русской нации, а те, кто выступает против него, выступает против России. В этом очерке Ленин предстает, странным образом, мечтой славянофила. «У этого самого бесспорного из вождей пролетариата не только мужицкая внешность, но и крепкая мужицкая подоплека». Подобно Платону Каратаеву, Ленин, в трактовке Троцкого, обладает инстинктивным пониманием добра и справедливости. Ленин — это соединение России старой с Россией новой; он обладает проницательной мудростью русского крестьянина, развитой в высочайшей степени и в то же время «последним словом научной мысли». Ленин воплощает в себе жизненные силы России и потому является подлинным национальным лидером. Желая заострить свою мысль, Троцкий сравнивает Ленина с Карлом Марксом — не в пользу последнего. Маркс носил черный сюртук, Ленин одевался совершенно иначе. Стиль Маркса отличается немецкой педантичностью и перегружен изысками, тогда как Ленин пишет просто, аскетично, доходчиво для русского читателя[219].
Как Зиновьев, так и Сталин адресовали свои поздравления Ленину — создателю и движущей силе Коммунистической партии. «Говорить о Ленине — значит говорить о нашей партии», — пишет Зиновьев. — «Дать биографию Ленина — значит писать историю нашей партии». Ленин для Коммунистической партии — то же самое, что Дарвин для естествознания и Маркс для политической экономии. Зиновьев делает обзор жизненного пути Ленина, начиная с того момента, когда он примкнул к рабочему движению — якобы в начале 1880-х гг… (очевиднейшее сознательное преувеличение). Ленин вел непримиримую борьбу с буржуазными либералами и народовольцами, основал и возглавил большевизм, и в конце концов привел партию к власти в России посредством «гениальной интуиции и великого сердца»[220]. Это было напоминанием членам партии: без Ленина никто из них не добился бы нынешнего положения. Сталин особенно выделил тот из талантов Ленина, который позднее получил в нем самом столь опасное развитие — способность распознать «чужаков» и решимость от них отмежеваться. Сталин одобрительно отзывается о высказывании немецкого социалиста XIX века Лассаля:
«Партия укрепляется тем, что очищает себя».
Он продолжает:
«Ленин был тысячу раз прав, ведя партию по пути непримиримой борьбы с антипартийными и антиреволюционными элементами»[221].
Николай Бухарин, редактор «Правды», считался самым выдающимся теоретиком партии. Его очерк «Ленин как революционный теоретик» отражал собственные интересы автора. Ленин, пишет Бухарин, должен быть признан не только гениальным революционным вождем, мастером тактики, но и величайшим теоретиком. Ленин основал новую теоретическую школу, и его «Апрельские тезисы» стали «евангелием» рабочего движения[222]. Рассчитанная на крестьян газета Сосновского «Беднота» направила Ленину приветствия от имени своих читателей и назвала пятидесятилетие вождя «светлым праздником, когда умы и сердца всех направлены к тому, кто всю свою жизнь, все силы отдал делу освобождения труда»[223].
