где до сих пор говорят на баскском языке в напоминание того, что они не капитулировали перед латиноязычными армиями. Испанцы по-прежнему называют пиво кельтским словом cerveza. Юлий Цезарь серьезно преувеличил успех своей операции в Галлии, а столкновения там продолжались и в правление Августа. Что до Германии, мы уже узнали все о Варе и Арминии.
Мы понимаем, против чего сражались эти люди – против римских легионов, которых гнала в разные концы Европы состязательная страсть к завоеваниям римской аристократии.
Менее очевидно, за что они сражались. В наши дни полагается некорректным мыслить в терминах духа доримского национализма или национального существования. Когда Тацит называет Арминия «освободителем Германии», считается, что он использует анахронизм. Но у меня есть сомнения. Одно лишь количество восстаний показывает, что дело было не только в налогах, а в том глубоком, консервативном чувстве негодования из-за урона, который нанесли римляне их традициям и их самоуправлению.
Но, каковы бы ни были мотивы сопротивления, они проиграли, и, согласно преобладавшей в те дни теологии, сам факт их поражения свидетельствует, что такова была божественная воля.
Они уступили, потому что римляне превосходили всех в военном отношении, и, когда стало очевидно, что с независимостью племен Северной Европы покончено, их элиты поступили так, как всегда поступают элиты. Они переметнулись и занялись восхитительным коллаборационизмом.
На римских скульптурах всегда легко отличить римлян от варваров. У последних бороды, штаны, и они получают хорошую взбучку (Фрагмент саркофага, изображающий битву римлян с галатами. Камень. Римский скульптор, II век до н. э. Капитолийские музеи, Рим, Италия/Bridgeman Art Library)
VII
Завоевание элит
Приспособления для гладкости. Римляне были щепетильны в отношении волос на теле, и после их вторжения в Британию там начался бум щипцов (Приспособления, включающие каменный стригиль, бронзовые щипцы, маникюрный набор и лигулу. © Museum of London, UK/Bridgeman Art Library)
Вообразите, что вы человек с высоким положением в доримской Испании или Франции и вы видите пыль, поднимаемую марширующими легионами, которые приближаются к вашему халтурно сделанному укреплению. Что вы чувствуете? Помимо страха, что вас убьет в бою самая свирепая смертоносная машина мира либо распнет позже за оказанное сопротивление, какие чувства охватывают вас?
На ваших руках – массивные золотые кельтские браслеты, на голове – причудливый шлем, у вас много скота и дорогая во всех отношениях жена. Причина, по которой вы сражаетесь с римлянами и боитесь их, состоит в том, что, как вы полагаете, они положат конец существующему порядку вещей.
Вы ставите римлян вровень с теми, с кем сталкивались на брутальном жизненном пути, поэтому считаете их главной стратегической целью изнасиловать ваших дочерей, убить скот и отпилить ваш череп, чтобы потом пить из него зелье из забродивших злаков.
Но римляне более находчивы. Они не уничтожают знать, а кооптируют ее с бесконечной хитростью и непревзойденной уверенностью в предлагаемом ими товаре. Римляне обхаживают элиту. Они вступают в битву за умы и сердца, как мы говорим теперь, и одерживают в ней победу.
Тацит оставил нам описание подхода, использованного его тестем Агриколой при романизации древних британцев между 77 и 84 годами, то есть спустя сорок лет после завоевания. Агрикола не репрессирует вождей, он обучает их детей гуманитарным наукам и восторгается, когда британцы проявляют бо́льшую способность к латыни, чем галлы. «И те, кому латинский язык совсем недавно внушал откровенную неприязнь, горячо взялись за изучение латинского красноречия» [51], – пишет Тацит.
Ношение тоги стало считаться знаком отличия, и постепенно, сокрушается циничный историк, свирепых британцев соблазнили римские пороки. Они полюбили портики, они ходили в бани, где смыли свою боевую раскраску. Было положено начало бедствию этих островов, навсегда оставшемуся с нами, – elegantia conviviorum, изысканным званым обедам.
Они говорили, что это humanitas – цивилизованность, насмехается Тацит, когда в действительности это было дальнейшим порабощением.
Рабство или нет, но пресытиться цивилизованностью местные джентльмены не могли.
Они переменили стиль своей глиняной посуды, свои верования в отношении мертвых и то, как они обращались с трупами своих любимых. Они стали печь хлеб вместо приготовления каши и пить вино вместо пива. И все это время римлянам хватало ума направлять их, поощрять и оставлять у власти.
Римляне не навязывали новых богов, у них была система под названием interpretatio, по которой языческие боги отождествлялись с обитателями римского пантеона. Так, галлы особенно почитали бога по имени Луг, покровителя путешествий и торговли. Нет проблем, сказали римляне. Давайте скажем, что Луг и Меркурий – один и тот же бог. Классно, согласились галлы, и вскоре стали предоставлять большие деньги на возведение храмов Меркурия.
Римляне не обращали внимания, каким богам поклонялись в провинциях: почитание Тараниса, Эпоны и Суцелла было столь же правильным, как вера в Марса, Аполлона и Минерву. Римляне лишь поставили условие, что ритуалы не должны противоречить их религиозной чувствительности. Это означало – никаких голов животных или человеческих жертвоприношений, а все остальное было в порядке вещей.
Оказалось, вожди напрасно опасались, что римское завоевание положит конец их власти. Для них нашлась новая роль – посредников между соплеменниками и римлянами, и у них появился новый источник политической поддержки – Рим с его легионами вместо вздорных простолюдинов Галлии, или Испании, или Германии, или Британии.
За помощь в организации сбора налогов римляне предоставляли гражданство, и они следили, чтобы у покоренных народов сохранялась иллюзия самоуправления. Римляне дали новое определение того, что означало человеческое достоинство, и по всей империи правящие бандиты и негодяи стали приверженцами этой новой концепции humanitas – набора характерных свойств цивилизованного человека.
В humanitas, как они узнали от своих римских учителей, входило несколько компонентов. Среди них были:
benevolentia – благожелательность
observantia – почтение
mansuetudo – мягкость
facilitas – любезность
severitas – самоограничение
dignitas – достоинство, положение
gravitas – влиятельность, вес.
Потрясающе, ворчали они, выбрасывая штаны и выщипывая волосы из носа. Немного прежнего dignitas, вот что нам нужно. И, дорогая, прояви observantia, подай мне зеркало.
Ключевой частью римской идеологии было то, что их цивилизация наиболее совершенна – второе Солнце во Вселенной, – и это положение принималось с энтузиазмом, вызывающим неловкость. Люди стремились получить в награду побрякушки, бывшие знаками римской благорасположенности, подобно тому как моих родственников со стороны жены, бородатых сикхов из Пенджаба, когда-то охватывало радостное возбуждение от возможности стать рыцарями Британской империи.
Плутарх, писавший в конце I – начале II века, повествует, с какой горячностью достойные люди провинций карабкались по карьерной лестнице – cursus honorum. Он говорит о греке, или испанце, или азиате, который недоволен достигнутым им положением среди своих соотечественников с полагающимися славой и властью. О нет – он заливается слезами, если не может надеть башмаки сенатора.
А если он попадает в сенат, то рыдает, что еще не стал претором.
