хотя иногда подавались и горячие блюда, такие как ветчина или свиные головы. Все это орошалось изрядным количеством обычного вина.
В течение следующего часа все, кто может себе это позволить, пребывают в краткой сиесте. Кажется, что летом Рим впадает во всеобщую спячку под жарким солнцем. Затем простой народ снова берется за работу, а представители более высоких сословий отправляются в термы, где вроде бы в порядке социального общения и решается большая часть деловых вопросов. К девяти часам (то есть к трем часам пополудни) Кальв и Грация обычно завершали все свои формальные обязанности и, сопровождаемые свитой клиентов, вольноотпущенников и рабов, направлялись домой и готовились к самому важному событию, завершавшему день, – обеду (cena).
Стол для обеда всегда накрывался дома, кроме тех случаев, когда друзья хозяев приглашали их к себе. Обед являлся личным действом, в Риме практически не было первоклассных, красиво устроенных, общественных ресторанов, хотя существовало множество дешевых харчевен, большая часть которых закрывалась сразу же после полудня. В римском обществе почти не существовало таких вечерних развлечений, как приемы, балы, театры и концерты [90]. Но итальянцы во все времена были общительным, любившим поговорить, коммуникабельным народом, так что в этих условиях обед они считали «началом и концом всего» существования.
Охотники за обедами и паразиты («тени»). Состоятельным и популярным римлянам никогда не приходилось даже задумываться о проблемах, связанных с обедами; в любой из вечеров они могли пригласить всех, кого желали, или же принять приглашение от какой-либо дружеской компании. Громадное число зажиточных жителей Рима предпочитали и были рады разделить простой семейный обед в духе «старого доброго времени», когда хозяин дома возлежал в триклинии, его жена сидела рядом с ним, повзрослевшие дети располагались на кушетке пониже, а вольноотпущенники и наиболее доверенные рабы сидели на лавках, стоявших в почтительном отдалении. Столица империи тем не менее изобиловала старавшимися скрыть свою нищету персонажами или социальными честолюбцами, которые страдали в каждый из тех вечеров, когда не слышали от некоего сенатора или всадника заветные слова: «Заходи ко мне на обед!» Так, например, живший тогда вездесущий Селий не уставал таскаться по судебным тяжбам и, если истец был богат и относился к благородному сословию, всегда, сидя в первых рядах, прерывал его речь громкими возгласами: «Великолепно!», «Как умно!». Но иногда вечерами он выглядел совершенно подавленным, являя собой «воплощенное страдание». Неужели только что скончалась его жена или управляющий растратил все его деньги? Вовсе нет. Ему всего лишь «придется сегодня в одиночестве обедать дома». Так и создавался тип высококлассного паразита, «тени», человека больших амбиций и ловкого остроумия, который хватался за любую возможность вклиниться в число приглашенных на обед и был готов платить за самое скромное место в триклинии своей готовностью сносить любые грубые шутки или потешать обедавших своей способностью проглатывать пирог с сыром в мгновение ока.
Обычное число обедающих – девять гостей. В былые времена в Афинах на банкетах «царило восхитительное отсутствие формальностей». Количество приглашенных почти никогда жестко не устанавливалось, и было вполне возможно посадить за стол в последнюю минуту еще двух-трех человек. Римляне серьезно относились к таким вещам – в этом они более методичны и, так сказать, заурядны. Общепринятое количество обедающих было постоянным – девять человек. Три ложа, на каждом находились три человека, – вся эта группа располагалась вокруг одного комплекта сервировочных столов, и каждый мог запросто участвовать в общем разговоре.
Разумеется, разрешалось собирать меньшее число гостей, но вершиной неприличия считалось расположение более трех человек на одном ложе. По случаю какого-либо знаменательного события хозяин дома должен был организовать два, три и даже больше триклиниев – 18 или 27 и т. д. участников пира. В отличие от Афин женщины благородного происхождения могли принимать участие в обеде смешанного общества гостей (но не в той свободной и непритязательной попойке, которой завершался обед). Женщины, как представляется, должны были возлежать на ложах с отменной благопристойностью и скромностью. Тем не менее обеды только для мужчин считались совершенно обычным делом. Именно такой «мальчишник» и устроил Кальв в честь своего друга Манлия, отправлявшегося в качестве proquaestor (помощника правителя) в Африку.
Подготовка обеда и приглашение гостей. Почти всех гостей на этот обед Кальв пригласил лично, встретив их на форуме или в термах Траяна, за исключением одного, в дом которого был отправлен раб-посыльный. Однако два места на ложах оставались намеренно пустыми. Они предназначались для тех, кого Манлий мог пригласить по своему выбору – это была прерогатива почетного гостя. Прием этот считался строго благопристойным мероприятием, поэтому начинался не ранее десяти часов (четыре часа пополудни). Если бы Кальв хотел устроить обычную пирушку, то начал бы ее в три часа пополудни, с тем чтобы вечером иметь побольше времени для долгого и буйного веселья; но «ранние обеды», как правило, вызывали тогда изрядное недовольство у римлян, как и «поздние обеды» в будущем.
Рано утром, когда старший повар на кухне гонял свою команду стряпух и поварят, создавая шедевры кулинарии, управляющий, глава над всеми домовыми рабами, стоя с плетью в руках перед строем своих подчиненных, отдавал приказания подобно армейскому центуриону: «Вымыть и начистить мостовую перед домом; отполировать колонны; убрать всю паутину по углам; одному из вас начистить всю серебряную посуду, а другому – резные блюда!» Начиналась тщательная уборка всего особняка, поскольку даже самое малое пятнышко грязи, замеченное пришедшим на обед гостем, расценили бы как вопиющую небрежность.
К десяти часам триклиний привели в полный порядок. Три элегантных ложа, обтянутые фиолетовой тканью с золотой нитью, были расставлены вокруг стола великолепной работы из лимонного дерева. Поверх обивки лож покоились небольшие подушки, обозначавшие для гостей их места и на которые те могли опираться локтями во время обеда. Вскоре вся улица перед вестибюлем оказалась забитой свитами восьми гостей, прибывших на обед в своих паланкинах. Кальв встречал и приветствовал каждого из приглашенных в атрии, а большая часть пришедшей вместе с ними прислуги вернулась домой, чтобы появиться здесь снова с горящими факелами, когда обед закончится. Но каждый из гостей входил в дом в сопровождении своего слуги, в обязанности которого входило снять сандалии своего господина, как только тот расположится на ложе в триклинии, а затем стоять у него за спиной, помогая слугам Кальва обихаживать собственного хозяина. Поэтому триклиний в тот момент становился довольно людным местом – ведь кроме пирующих в нем находились восемь их личных рабов-слуг и прислуживавшие рабы Кальва – самые красивые и умелые.
Расстановка лож и расположение гостей. Пришедшие на обед, облаченные в свободные и яркие
