выдвинутые Морелосом в «Чувствах нации» и других документах. Не случайно поэтому сам Морелос критически относился к этой конституции, считая ее недостаточно радикальной. Еще в течение года после принятия Апацинганской конституции повстанцы вели вооруженную борьбу против колонизаторов. Но положение патриотов, преследуемых превосходящими силами противника, становилось все более тяжелым, и к концу 1815 г. они были разгромлены, а Морелос в неравном бою 5 ноября захвачен в плен.
Вице-король приказал немедленно доставить вождя повстанцев в Мехико. Власти приняли все меры к тому, чтобы сделать это незаметно для населения столицы, среди которого Морелос пользовался огромной популярностью. Его привезли ночью, в закрытой карете, сопровождаемой усиленным конвоем, и бросили в тюрьму инквизиции. На следующее же утро началось судебное следствие, которое вели совместно светские и духовные власти. Морелос держал себя мужественно, и даже его противники признавали, что он «с достоинством и твердостью отвечал на все предъявленные ему обвинения» {52}. Следствие продолжалось всего сутки. По окончании его все материалы рассмотрела Соборная хунта в составе высших представителей церковной иерархии. Она вынесла решение лишить Морелоса духовного звания. Чтобы осудить его с соблюдением всех церковных канонов, отважного патриота передали в руки инквизиции.
24 ноября на заседании трибунала было зачитано пространное обвинительное заключение. Инквизиторы обвиняли Морелоса и том, что ой «еретик, отступник от нашей святой веры, атеист, материалист, деист, развратник, бунтовщик, виновный в преступлениях против божественной и человеческой власти, ярый враг христианства и государства, совратитель, лицемер, коварный человек, изменник королю и родине, похотливый, закоренелый мятежник против святой инквизиции» {53}. Вынесенный 26 ноября приговор предусматривал публичное аутодафе, конфискацию имущества и в случае, если вице-король не потребует смертной казни, — пожизненное заключение в одной из тюрем Африки.
На следующий день, в 8 часов утра, в большом зале трибунала инквизиции собрались инквизиторы и чиновники, а также свыше 300 видных представителей столичного духовенства, колониальной администрации, военных.
Многие любопытные не смогли попасть в переполненный зал и толпились в дверях. Здание и внутренний двор тщательно охранялись двумя ротами солдат.
Морелоса привели прямо из тюрьмы, которая непосредственно сообщалась с этим помещением специальным ходом. Он был в короткой, до колен, сутане без воротника и с непокрытой головой. После того как его посадили на скамью, один из секретарей трибунала прочел обвинительный акт, где подробно перечислялись многочисленные «преступления» Морелоса против церкви и монарха. Потом он огласил приговор. Вслед за этим Морелоса заставили произнести формулу отречения от своих «заблуждений». В знак возвращения «кающегося грешника» в лоно церкви он получил несколько палочных ударов.
Теперь Морелосу предстояло подвергнуться мучительной процедуре отрешения от духовного сана. Ему пришлось со свечой в руке пройти в сопровождении нескольких чиновников инквизиции через весь зал в находившуюся рядом часовню, где ожидал епископ Бергоса-и-Хордан. Потупив взор, Морелос медленно подошел к алтарю. Здесь было прочитано постановление Соборной хунты о лишении его сана, после чего на него надели одежду священника, а затем поставили на колени перед епископом, и тот в соответствии с установленным ритуалом снял с него это облачение. При этом Морелос благодаря исключительной силе воли оставался на вид спокойным и бесстрастным. Только из глаз его время от времени выкатывалась непослушная слеза.
Сделав свое черное дело, инквизиторы передали узника светским властям. Из застенков инквизиции его перевели в цитадель, где держали в кандалах, под охраной отборной роты. В течение нескольких дней измученного Морелоса опять допрашивали. Последняя стадия судебной инсценировки закончилась тем, что его приговорили к смертной казни.
Испытывая страх перед возможными народными волнениями, колонизаторы побоялись казнить Морелоса публично в столице. Они решили сделать это тайком за пределами города.
Рано утром 22 декабря у цитадели остановилась закрытая карета. Осужденного, по-прежнему закованного в кандалы, посадили в нее между священником и офицером — начальником конвоя. Карета, сопровождаемая многочисленной конной охраной, быстро промчалась по пустынным и безлюдным в эти утренние часы улицам Мехико и покатила в северном направлении.
Проехав в стремительном темпе около двух десятков километров, зловещий кортеж остановился в селении Сан-Кристобаль-Экатепек, где находился один из дворцов вице-короля. Здесь Морелоса вывели из кареты и после непродолжительных приготовлений к казни конвоиры попытались завязать ему глаза. Но он решительно отстранил их и сам завязал себе глаза собственным платком. Затем палачи связали ему руки ружейными ремнями. Поскольку тяжелые кандалы чрезвычайно затрудняли его движения, они не стали отводить свою жертву далеко, а поставили на колени в нескольких шагах от мрачного дворцового здания. Вслед за' командой, поданной офицером, раздался залп, и Морелос упал, сраженный четырьмя пулями в спину. Но он еще дышал и шевелился до тех пор, пока убийцы не прикончили его несколькими выстрелами.
С гибелью Морелоса мексиканское революционное движение лишилось выдающегося руководителя, талантливого полководца, самоотверженного борца за свободу и демократические преобразования. Разносторонние способности, несгибаемое личное мужество, железная воля гармонично сочетались в этом человеке с горячей любовью к родине, готовностью на любые жертвы во имя ее освобождения и благополучия. Отличаясь редким бескорыстием и полным отсутствием честолюбия, он называл себя не иначе как «слугой нации».
Под влиянием революционных событий в Новой Испании борьба за независимость охватила и соседнее генерал-капитанство Гватемалу. Здесь она вспыхнула позже и шла сравнительно менее интенсивно, чем в других испанских колониях, что объяснялось главным образом более медленными темпами экономического развития. Но по мере развертывания освободительной войны в Испанской Америке движение постепенно распространилось и на центральноамериканские провинции.
С конца 1811 г. вооруженные выступления против колонизаторов начались в Сальвадоре и Никарагуа. В 1813 г. сторонники независимости организовали анти-испанский заговор и в самой Гватемале. Однако эти первые попытки свергнуть колониальное иго оказались безуспешными.
Реставрация абсолютной монархии Бурбонов в Испании, как уже отмечалось, позволила правительству Фердинанда VII усилить борьбу против освободительного движения в американских владениях. Этому способствовала и благоприятная международная обстановка: разгром Наполеона, победа принципов легитимизма в Европе, создание Священного союза, а также война между Англией и США (1812–1815), отвлекавшая их внимание от революционных событий в испанских колониях. Поэтому в большей части Испанской Америки, за исключением бассейна Ла-Платы, к концу 1815 г. был восстановлен колониальный режим. Но успехи колонизаторов оказались Пирровой победой.
С 1816 г. в Южной Америке начался новый подъем освободительного движения. В северной части континента венесуэльские патриоты во главе с
