Ознакомительная версия.
Можно согласиться с Гумилёвым в главном, что древнерусский этнос в XII в. стал суперэтносом, состоящим из субэтносов княжеств. Процесс обособления шел с разной скоростью в зависимости от местоположения княжеств. Раньше всего обособлялись периферийные субэтносы, а в центре ещё долго сохранялись черты древнерусского этноса. Здесь биосоциальные закономерности этногенеза напоминают законы видообразования: 1. Видообразование происходит на периферии ареала обитания вида. 2. Центр ареала наиболее статичен и меньше поддается новообразованиям при изменениях среды. 3. В центральной зоне сохраняется наибольшее сходство с предковой формой. 4. Две популяции одного вида, обитающие на разных краях его ареала, могут отличаться друг от друга не меньше, чем разные родственные виды[80].
Сходно происходит расхождение языков. Закон лингвистической непрерывности, предложенный С.П. Толстовым, утверждает, что в догосударственныи период племена, проживавшие на смежных территориях, обычно понимают друг друга, а противоположные окраины обширной культурно-языковой области уже друг друга не понимают[81]. Именно так происходило расхождение Северо-Восточной и Галицко-Волынской Руси, давших начало русскому и украинскому этносам. В центре же, где жил автор «Слова», этническое расхождение было мало заметно, там сохранялись стереотипы поведения и язык Киевской Руси. Можно предположить (уже в согласии с Гумилёвым), что и пассионарность менялась, а точнее, снижалась от периферии к центру, что и подтвердила дальнейшая история Руси.
Значение «Слова о полку Игореве». «Слово о полку Игореве» было написано в период распада древнерусского этноса, но человеком, который к нему ещё принадлежал. Отсюда и идеология «Слова», призыв к единству Киевской Руси. Автор хотел повернуть время вспять, что никому ещё не удавалось, но его порыв имел огромное значение для потомков, живших в другое историческое время и принадлежащих к новому русскому этносу. «Слово» столетиями служило образцом для литературных произведений героического цикла. Его влияние очевидно в дошедшем до нас фрагменте «Слова о погибели Русской земли» (30—40-е гг. XIII в.) и в «Повести о разорении Рязани Батыем» (начало XIV в.). «Задонщина» (конец XIV — начало XV в.), посвященная битве на Куликовом поле, заимствует из «Слова» не только лексику, но и целые абзацы. Влияние «Слова» заметно и в другой повести о той же битве — «Сказании о Мамаевом побоище» (вторая четверть XV в.). Лихачёв отмечает, что ещё в XVI в. «Слово» переписывали по крайней мере в двух русских городах — Новгороде и Пскове.
Открытие «Слова» А.И. Мусиным-Пушкиным в 1795 г. и его публикация в 1800 г. всколыхнули образованную Россию. Стилистические обороты и образы «Слова» можно найти у В.А. Жуковского, К.Ф. Рылеева, А.С. Пушкина, А.Н. Островского, А.А. Блока, И.А. Бунина. Были опубликованы два поэтических переложения «Слова» — одно принадлежит А.Н. Майкову (середина XIX в.), другое — Н.А. Заболоцкому (30-е гг. XX в.). К «Слову о полку Игореве» обращались композиторы и художники. А.П. Бородин написал музыку оперы «Князь Игорь», а Н.К. Рерих создал к ней костюмы и декорации. Всем известна картина В.М. Васнецова «После побоища Игоря Святославовича с половцами»; на сюжет «Плач Ярославны» писали картины В.Г. Шварц, В.Г. Перов (XIX в.), К.А. Васильев, И.С. Глазунов (XX в.).
«Слово о полку Игореве» вошло в мифологический комплекс самосознания русского народа. Лихачёв отмечает его современность:
«"Слово о полку Игореве", продолжающее жить в сотнях произведений русской литературы XIX и XX вв., мы вправе считать произведением не только древней, но и в известной мере и современной литературы. Оно живо и действенно, заражает своей поэтической энергией и воспитывает идейно, учит литературному мастерству и любви к Родине».
«Слово о полку Игореве» живёт, пока душу трогает лаконизм скупо отмеренных слов: «Бишася день, бишася другый; третьяго дни к полуднию падоша стязи Игоревы».
«Слово о погибели Русской земли». В заключение следует сказать о другом слове — «Слове о погибели Русской земли», небольшом фрагменте, приложенном к «Житию Александра Невского». Большинство исследователей считает, что «Слово» лишь вступление к большому произведению, которое так и не найдено. Есть согласие и в датировке «Слова» — оно написано вскоре после похода Батыя на Русь в промежутке между 1238 и 1246 гг. Как многие литературные произведения того времени, «Слово о погибели Русской земли» построено на контрасте славы и плача. До нас дошла только хвалебная часть — слава, где воспевается красота и величие ушедшей Руси. По силе художественного слова этот хвалебный аккорд не уступает славе «Слова о полку Игореве»:
«О светло светлая и украсно украшена земля Руськая! и многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и кладязьми месточестьными[82], горами крутыми, холми высокыми, дубравоми чистыми, польми дивными, зверьми разлычными, птицами бещислеными, городы великыми, селы дивными, винограды обительными[83], домы церковьными, и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами. Всего еси испольнена земля Руская, о прававерьная вера християньская!»
С.В. Перевезенцев справедливо подчеркивает, что в понимании автора гибель Руси означает и гибель красоты, что идеал того времени непосредственно связан с понятием красоты как некоей полноты и целостности. Такой была Киевская Русь для автора «Слова о погибели Русской земли». Такой она осталась в народной памяти. На этом можно завершить беседу о Древней Руси, самой ставшей мифом в русском самосознании.
5. ОТ ВЛАДИМИГО-СУЗДАЛЬСКОЙ РУСИ К РУСИ МОСКОВСКОЙ
То, братья, не соколы вылетели из каменного града Москвы
То выехали русские удальцы со своим государем,
С великим князем Дмитрием Ивановичем,
А наехать захотели на великую силу татарскую.
Сказание о Мамаевом побоище
О нашествии монголов. Пролог трагедии вошел в народную память в виде князей, раздавленных «задами тяжкими татар». Пушкин следует словам летописца о пире победителей, устроенном на помосте, в основании коего лежали пленные русские князья. Так закончилась первая встреча Руси и татар, точнее, монголов, а ещё точнее — союза монголоязычных и тюркоязычных племён, объединённых Чингисханом. Битва на Калке (1223) была последним крупным сражением, вплоть до Куликовской битвы (1380), где русские князья сражались совместно. Через 14 лет, в декабре 1237 г., монголы во главе с Батыем (Бату-ханом) вновь пришли на Русь. Они разгромили Рязанское княжество, затем Владимирское, разрушили Торжок, разорили Калугу и семь недель осаждали Козельск, взятый лишь с большой кровью. После монголы ушли на отдых в половецкие степи. В 1239 г. войска Батыя покорили Переяславль и Чернигов, в декабре 1240 г. взяли Киев, разорили Галицко-Волынское княжество и в начале 1241 г., разделившись на две армии, вошли в Польшу и Венгрию. Там они нанесли поражения полякам и венграм, но смерть верховного хана Угедея, заставила повернуть морды коней (1242). В новое государство Золотую Орду Батый включил как вассалов покоренную Русь.
До сих пор не утихают споры о значении этих событий. Есть героическая версия, в которой истекающая кровью Русь заслонила собой Европу, есть попытки количественно оценить тяжесть понесенных потерь, есть, наконец, трактовки, отрицающие существенный урон, нанесенный Руси монгольским нашествием. В настоящей работе рассматриваются не события истории, а мифология, порожденная ими, но, поскольку некоторые оценки последствий монголо-татарского нашествия (обычно красочные и беллетризованные) сами становятся мифами, приходится остановиться на исторических фактах.
О масштабах нашествия. Считают, что ранние сообщения о сотнях тысяч всадников завышены, как и оценка В.В. Каргалова (140 тысяч). Численность войск Батыя определена в 30 тысяч у Н.И. Веселовского, 30—40 тысяч у Б.Д. Грекова и Ф.Ф. Шахмагонова, 50—60 тысяч у Д.В. Чернышева. В походе монголов на Северо-Восточную Русь вряд ли участвовало больше 30 тысяч воинов; остальные проводили облаву на половцев в южнорусских степях. Во втором походе Батыя не было нужды делить войско на две части, ведь южные степи были уже «очищены». Поэтому к Киеву действительно могло стянуться 50—60 тысяч человек. С этой армией Батый продолжил поход в Европу.
Победы монголов над русскими Гумилёв объясняет падением пассионарности, с чем трудно согласиться — ведь Владимиро-Суздальская земля была точкой роста, местом колонизации, притягивающей энергичных людей из той же киевщины. Тем более это относится к Рязани. «Удалцы и резвецы резанские» славились своей лихостью. Доказали они это, героически встретив первую, самую свежую силу монголов. И погибнув в одиночестве. Скорее, можно говорить об утрате асабии — способности к согласованным действиям. С дроблением Руси на все более мелкие княжества снижался и уровень солидарности. Ведь если в середине XII в. было 15 княжеств, то в начале XIII в., накануне нашествия Батыя, их было уже 50, а к началу XIV в. (когда уже начался процесс консолидации) число их достигло 250.
Ознакомительная версия.
