Тогда он четко обрисовал угрозу, исходящую от гитлеровской Германии и, соответственно, пocmaвил перед военными зодачи по усилению обороны западных рубежей, тем более что непрерывным потоком шла информация о перебросках войск вермахта на Восток.
Естественно, получив данные «Лицеиста», Сталин и оценил их как «дезу», причем «взял на карандаш» некоторые ее элементы, дабы чуть позже ответить на них по-сталински.
Вскоре повод представился — в начале 1941 г., разведка доложила, что германский Генштаб проводит «учения по оперативно-стратегическому и материально-техническому снабжению на случай затяжной войны», и до этого — еще в конце декабря 1940 г.— берлинская резидентура НКВД успела сообщить о секретной речи Гитлера 18 декабря 1940 г., перед выпускниками военных училищ, в которой он фактически призвал их к нападению на СССР (пo этому вопросу см. также начало гл. II третьего раздела).
А вот теперь посмотрите, что сделал Сталин: он тут же отдал приказ немедленно ознакомить германского военного атташе (ВАТ) в Москве с индустриально-военной мощью Сибири. В начале апреля 1941 г. ему разрешили поездку по новым военным заводам, выпускавшим танки и самолеты новейших конструкций. И. о. германского ВАТ в Москве Г. Кребс доложил 9 апреля 1941 г. в Берлин: «Нашим представителям дали посмотреть все. Очевидно, Россия хочет таким образом устрашить вазможных агрессоров»[136]. А днем ранее, т. е. 8 апреля 1941 г., посол Шуленбург отбил в Берлин депешу, в которой в точности воспроизвел слова главного конструктора 1-го авиационного завода Артема Микояна, произнесенные, как отмечал посол, «по поручению сверху»: «Вы видели грозную технику Советской страны. Мы мужественно отразим любой удар, откуда бы он ни последовал». Доклад германкой делегации, посетившей эти заводы, как стало известно чуть позже, произвел на Гитлера очень сильное впечатление. Одновременно, добы усилить впечатление, по поручению Сталина берлинская резидентура распространила слухи в министерствах авиации и экономики, что война с Советским Союзам обернется трагедией для гитлеровского руководства, особенно если война окажется длительной и будет вестись на два фронта (см. по данному вопросу: Below N. von. Аls Hitlers Adjutant 1937 — 1945. Mainz, 1980. S 187; Kostring Е. Der militarisce Mittler zwischen dem Deutsclten Reich иnd der Sowjetunion 1921 — 1941. Brankfutr а. М., 1966. Anhang. S. 297; РА АA Bonn: В ro der Stoatssekret г. Russland. Bd. 4 (R 29715) В). ЗВ5 (113277), РА АА Bonn: Dienststelle Ribbentrop. UdSSR — RC.7/1. (R 27168). Bl. 26067 — 26068, 26085; Вишлев О. В. «…Может быть, вопрос еще уладится мирным путем» // Вторая мировая война. Актуальные проблемы. М., 1995. С 39 — 53, иностранные источники — там же: Судоплатов П. А. Разведка и Кремль. М, 1996. С 135).
Видите, сколь четко Сталин отделял зерна истины от гестаповско-гитлеровско-риббентропских плевел и сколь изумительно точно, целенаправленно реагировал, проводя блестящие операции влияния.
В то же время с явного согласия Столина Берия направил в берлинскую резидентуру хотя и молодых, но достаточно опытных сотрудников разведки, на плечи которых и легла основная тяжесть работы с агентурой.
Причем одному из них — Александру Михайловичу Короткову, на связь которому была передана особо ценная агентура, — Берия еще перед его отъездом в Берлин предоставил право прямого обращения лично к себе, миную всех начальников по восходящей.
Как минимум один раз Коротков воспользовался этим правом, и, обратите на это особое внимание, в ситуации, когда Берия после реорганизации НКВД СССР на НКВД и НКГБ, оставшись главой первого, одновременно был назначен на пост заместителя Председателя Совнаркома (Совета министров) СССР (с одновременным, наряду с еще шестью наркоматами, курированием также и НКГБ). 20 марта 1941 г. Коротков отправил на имя Берии подробное письмо с детальным анализом разведывательной информации о подготовке Германии к нападению на СССР. Обратите также внимание на дату — помимо того, что она свидетельствует, что в данном случае Коротков «перепрыгнул» через головы не только резидента и начальника разведки, но и самого наркома госбезопасности Меркулова, это ведь еще и тот самый момент, когда ГРУсоставило и представило Сталину свой ныне весьма знаменитый доклад от той же даты
Подчеркиваю, что это письмо было направлено Берии как заместителю главы Советского правительства, и в письме речь шла прежде всего о сроках нападения Германии на СССР. А следующий-то адресат — Сталин!
Кстати говоря, Берия и Меркулов весьма бдительно следили за тем, чтобы А. Кабулов не лез в оперативную работу с ценной агентурой. Всеволод Николаевич, к примеру, не раз устраивал Кобулову суровые выволочки за это, запретив в конце концов даже приближаться к этой агентуре. Более того, они явно следили и за тем, чтобы он не мешал другим оперработникам. Так, когда весьма заносчивый Амаяк Захарович однажды позволил себе весьма грубо ответить сотруднику резидентуры Борису Николаевичу Журавлеву, mo об этом, судя по всему, стало известно в Москве. Дело в том, ало в дальнейшем Амаяк Захарович уже держал себя в руках. Более того, в мае 1941 г. он вообще был отозван из Берлина.
Т. е. таким образом Сталин и Берия умышленно создали два основных канала поступления информации из Берлина: настоящий разведывательный и дезинформационный, что позволяло им с тем или иным успехом, но в осповпом успешно отделить зерна истины от гестаповско-гитлеровско-риббентроповских плевел. Это был уникальный процесс, и искренне жаль, что ничего, кроме лжи, о нем неизвестно, ну разве что самая малость. Но и этого, как увидим, оказалось вполне достаточно, чтобы заблаговременно определить и время нападения, и точную дату, и заблаговременно предупредить войска. Но, увы… Однако же вовсе не по вине Сталина произошла трагедия.
Так или иначе, на Гитлер и его окружение в конечном итоге уразумели, что же сделал Сталин, и даже то, почему он опубликовал то сообщение в прессе на следующий день. Ведь вся простенькая хитрость факта публикации была в том, что сообщение по радио и даже официально переданный германскому послу текст этого сообщения в анналы истории не подошьешь — такая мразь, как Гитлер, преспокойно сделал бы вид, что ничего подобного не видел, не слышал и даже не получал. А вот против публикации в прессе, тем более в сочетании с радиопередачей, которую слышал весь мир, и официально переданным послу текстом — тут уж против истины не попрешь. Вот это-то нацистские шакалы уразумели живенько.
Однако же уразуметь-то уразумели, но тем не менее сочли целесообразным пуститься во все тяжкие в целях провоцирования Москвы на новые, но изначально обреченные на безрезультатность инициативы в расчете на то, что пока Москва будет этим занята, сосредоточенным на западных границах советским войскам не будет отдан приказ о переходе в состояние полной боевой готовности.
Поскольку именно с 13 июня во всех сообщениях разведки окончательно и категорично зазвучала дата 22 июня, о которой он уже знал, Сталин произвел контрольную проверку того, насколько точно он понял ситуацию. Дело в том, что, как указывалось выше, разведка погранвойск располагала точными данными о том, что именно 13 июня 1941 г. начнется финишное выдвижение германских войск вторжения на исходные для нападения позиции, что, кстати, точно совпадало и с брехней самого Гитлера о месячном сроке и что в совокупности с другими данными как раз и послужило основанием для появления Сообщения ТАСС именно 13 июня 1941 г.[137] Однако к вечеру 13 июня погранразведка получила немедленно доложенные Сталину данные, что гитлерюги внезапно перенесли начало выдвижения войск на исходные для нападения позиции на 18 июня — видать, Сообщение ТАСС в чем-то все-таки подействовало[138].
15 июня погранразведка вновь получила документальное подтверждение срока 18 июня — населению приграничной с СССР полосы шириной от 3 до 20 км было приказано германскими властями покинуть места своего проживания к 4.00 утра 18 июня[139].
И как только погранразведка подтвердила начало выполнения этого приказа, т. е. зафиксировала начало выдвижения германских войск на исходные для нападения позиции, Сталин немедленно произвел контрольную проверку для окончательного установления точности своего понимания ситуации, после чего принял наиважнейшее решение.
…Tym вот что еще очень важно. Во-первых, одновременно с донными погранрозведки 16 июня 1941 г. в Москву поступило срочное сообщение неутомимой «Альты», в котором со ссылкой на того же «Арийца» уточнялся срок нападения — 22 нюня 1941 г., причем «Ариец» в свою очередь уже прямо ссылался на штаб Верховного командования вермахта (см. Лота В. «Альта против «Борбароссы» М., 2004. С 310).
Во-вторых, считаю своей священной обязанностью особо подчеркнуть заслуги разведки погранвойск, а также районных и областных отделов и управлений НКВД и НКГБ СССР приграничных областей. Дело в том, что особенно в последние полтора месяца до нападения Германии, но более всего в последние полторы недели перед агрессией указанные выше подразделения советских органов госбезопасности исполняли фактически функции cmpатегической разведки, точно указывая и время нападения и даже дату нападения Германии. Более того, фактически стратегическая по своему значению информация этих органов, несмотря на всю незатейливость ее происхождения, сыграла колоссальную роль в проверке и подтверждении информации зарубежных резидентур разведки и, в совокупности с иной развединфармацией, послужила аснованием для принятия Сталиным особо важного решения накануне войны.
