— Можно ли считать традиционный джаз на данном этапе жизнеспособным — в творческом и в коммерческом отношении?
— Вопрос этот трудный. Сам себе я часто его задаю. И склоняюсь, в общем-то, к отрицательному ответу. В коммерческом плане — и это показывает практика — традиционный джаз сейчас не может сам себя «прокормить». Иными словами, он должен быть на дотации, как и симфоническая музыка. Сегодня люди не проявляют былого интереса к классическому джазу, мало посещают концерты, даже зарубежных музыкантов.
В творческом плане дело обстоит лучше. Последние фестивали джазовой музыки выявили довольно большое количество энтузиастов, приверженцев традиции, которые играют любимую музыку, не обращая внимания на все сложности и трудности. Это говорит о наличии творческого потенциала. Все старания апологетов классического джаза направлены на поддержание традиции. Музыканты не хотят выходить из установленных ими же музыкальных «рамок» и видят в этом свою основную ценность. Моя же позиция полностью противоположна. Если я вижу, что в нашем творчестве появляется некая, пусть даже чисто «арсенальская» традиция — я тут же стараюсь изменить стиль. Только чтобы не стоять на месте!
Но вернёмся к джазменам. Бесспорно, преданность музыкантов своей музыке — в данном случае традиционному джазу — не может не восхищать. Нужно обладать очень стойкой верой в своё дело, чтобы работать и избранном направлении, несмотря ни на что. Причём играют-то хорошо! И что интересно — появились совсем молодые ребята, которые работают в том же духе! Играют традицию замечательно. Почему? Где они научились? Как полюбили джаз? Непонятно! Другое дело, что аудитория у этих музыкантов сейчас совсем небольшая…
— Почему же совсем ещё недавно джаз был очень популярен, а сейчас вроде бы стал «немодным»?
— Во-первых, сменилась массовая психология. Во-вторых, появились новые инструменты. Смена психологии связана со сменой ритмов. Изменилась вся энергетика восприятия… И кроме того, мне кажется, одна из причин — это расширение аудитории. Поп-музыка 70-х, я уже не говорю про 80-е годы, захватила гораздо большую аудиторию, чем когда-то джаз. Ускорение ритма жизни вызвало необходимость появления музыки, способной снимать стресс после рабочего дня, будь то диско, хэви-метал, изощрённый арт-рок или «новая волна». В частности, мы сейчас активно используем элементы брейк-данса в нашей «электропантомиме» на концертах.
— Вот мы и дошли до дня сегодняшнего. Почему при большом разнообразии музыкальных стилей, направлений вы остановились именно на брейке?
— Когда я впервые услышал эту музыку, она меня буквально захватила. Я считаю её очень приятной и полезной… Мне нравится всё, что объективно не устарело и соответствует по своей «вибрации» духу времени. Это не погоня за модой, просто я не могу ничего с собой поделать. Когда понимаю, что музыка соответствует душевному состоянию молодых людей, я уже не могу быть обыкновенным созерцателем. Всё это становится моим.
Но я не хочу заниматься саморекламой, меньше всего хочу встать в позу этакого, познавшего все и вся, мэтра. Не желая никого поучать, просто стараюсь по мере сил разобраться в некоторых аспектах творчества, механизме популярности тех или иных направлений, системе поиска своего «я» в искусстве. И делаю это, естественно, на примере собственной жизни…
Думаю, что, если бы мне много лет назад встретился человек, который на своей шкуре испытал, что такое заниматься новаторством в музыке, я избежал бы многих ошибок. Хотя говорить о том, что до всего мне пришлось доходить самому, было бы тоже не очень верно. Мне приходилось встречаться с великими, без преувеличения, людьми, и эти встречи, конечно же, не могли не оставить следа в моей биографии.
— Наверное, к таким событиям можно отнести и вашу встречу с Дюком Эллингтоном?
— Встреча с Эллингтоном, приезжавшим в Советский Союз, оставила в сердце неизгладимый след, в памяти навсегда сохранился образ великого мастера. Не буду говорить о его музыке. Скажу лишь, что меня поразила сама личность Эллингтона, его манера общения с самыми разными людьми. Он, человек, чей гений признали при жизни, был каким-то очень своим, близким, но в то же время всегда ощущалось его величие. И это возникало из чувства собственного достоинства, исходившего от этого музыканта. Для меня это образец поведения. Ведь легче всего было бы зазнаться и вещать менторским тоном какие-то истины, особенно когда уже многое знаешь и умеешь… Этим, увы, весьма часто грешат музыкальные кумиры молодёжи. И очень трудно быть по-настоящему скромным, но не «скромничать»…
— Если бы вы владели пером так же мастерски, как саксофоном, и у вас была бы возможность написать и опубликовать книгу, о чём бы вы написали?
— Во-первых, я бы несколько книг написал. Разной тематики. В первую очередь я хотел бы написать теоретическую разработку о роли поп-музыки в жизни современного общества. Вскрыть механизмы — социальные и психологические — восстановления энергии у людей после рабочего дня при помощи поп-музыки. Потом — о роли поп-музыки в лечении различных болезненных возрастных и социальных стрессов у отдельных групп населения. Было бы интересно показать неиспользуемые возможности поп-музыки у нас в стране как средства воспитания молодёжи и как средства пропаганды.
Вместе с тем нужно было бы осветить и то, как зачастую неверно относятся к поп-музыке — борются с ней вместо того, чтобы использовать. И это делает рок-музыку средством разъединения поколений и групп людей: средством для усиления взаимо-непонимания. Часто родители и дети ссорятся, иногда даже становятся врагами именно из-за музыки и сопутствующей ей атрибутики… Хотя любят друг друга и едины в главном — идеологии, моральных устоях и т. д… Причём хотелось бы написать обо всём этом не «учёным языком», а очень простым и доступным.
Потом хотелось бы написать искусствоведческую работу по истории рок-музыки. Чтобы объяснить музыкантам, критикам и слушателям, что нет разницы между музыкальными направлениями. Что все они, будь то классическая, джазовая или рок-музыка, развиваются по одним законам и абсолютно не враждебны друг другу. Наоборот, позволяют друг другу пополнять творческий потенциал, развиваться.
Сам я очень люблю классическую музыку, особенно мне близки Бах, Моцарт. А в последние годы я увлёкся русскими классиками — Скрябиным, Рахманиновым, Бородиным. Есть в их творчестве что-то очень близкое мне, очень мудрое, доброе и современное. Мои отношения с классической музыкой складывались довольно сложно. Я рос в то время, когда по радио целыми днями передавали только оперные арии. Видимо, из-за этого я до сих пор умом понимаю, но сердцем как-то не принимаю классическую оперу…
— Алексей, я знаю, что вы не страшитесь экспериментировать, рискуете браться за самые сложные дела… А чего вы всё-таки боитесь?
— Боюсь превратиться незаметно в того, кто занимается нравоучениями, вечно недоволен, постоянно брюзжит, таких людей терпеть не могу! Боюсь стать человеком, который не может (а в глубине души и не хочет) ничего делать. Боюсь потерять чувство юмора и заразиться предательским равнодушием… Эдакий старичок, который только и знает, что повторяет: «Ну и молодёжь сейчас пошла!»
— Что вам не нравится в рок-группах последнего поколения?
— Не беру на себя смелость оценивать чьё-либо музыкальное творчество. Хотя я, конечно, не могу принять некоторые направления в нашем роке… Но больше всего меня раздражает музыкальная мимикрия. Для меня здесь разговор идёт не столько о самой музыке и качестве её исполнения, сколько о том, как музыкант её «подаёт». Ужасно, когда рок-музыканты подражают в поведении, в одежде, в манерах друг другу или западным кумирам. Вторичность и образе, неискренность мне очень неприятна. Вся беда в том, что люди не умеют находиться на сцене. Здесь но главу угла я ставлю естественность. На концертах должна быть душевная, простая и раскованная атмосфера…
— Я знаю, что музыканты, особенно популярные, — люди запитые. Постоянно репетиции, концерты, гастроли, масса технических и хозяйственных проблем… А как вы отдыхаете от работы?
— Раз в году у меня выдаётся свободный месяц — время, когда меня не дёргают, не заставляют делать массу неинтересных вещей… Знаете, это не очень просто быть руководителем коллектива в восемнадцать-двадцать человек… Так вот, в этот месяц я отдыхаю — стараюсь поменьше встречаться с людьми, покороче говорить по телефону. У меня нет хобби и никогда не было. Я просто сижу дома и… сочиняю музыку. Лучший отдых!
И Алексей с нескрываемым удовольствием смотрит на свой мьюзик-компоузер. Пора прощаться. Я выхожу на улицу, а из окна Козлова уже льётся ритмичная, многословная музыка. Новая музыка «Арсенала».
