«Он обходил города и села, повсюду ведя проповедь, и, как мы видели, народ окружал его такими толпами, его одаряли столь щедрыми дарами, так прославляли его святость, что я не помню никого, кому бы когда-нибудь были оказываемы подобные почести, – рассказывает знавший его лично историк Гвиберт Ножанский. – Петр был очень щедр к беднякам, раздавая многое из того, что дарили ему. Он возвращал мужьям их жен, утративших честь, присовокупляя к этому дары; он восстанавливал мир и согласие между поссорившимися, с изумительной властью. Все, что он ни делал, ни говорил, обнаруживало в нем Божественную благодать».
Несмотря на свет божественной благодати, церковь не канонизировала Петра. Зато народная молва возносила его в поистине заоблачные выси! Скромный маленький человечек в одночасье перевоплощался то в рыцаря самого благородного происхождения, то в видного ученого, то в наставника юного князя Готфруа Бульонского, будущего иерусалимского короля. Местом его рождения делали то Францию, то Испанию, то Румынию, а то и вообще Сирию.
Петр Отшельник (Пьер Амьенский) указывает крестоносцам путь на Иерусалим
«Вообразим, что он похож на изображение паломника на сводах крипты Тавана – его современника – в тунике с остроконечным капюшоном, подпоясанный тесьмой; Гвиберт Ножанский уточняет, что он носил тунику и капюшон из грубой шерстяной ткани, плащ, ниспадающий до пят; он всегда передвигался босиком, без обуви и чулок; был небольшого телосложения; греки называли его Кукупетром, то есть сокращенно – малышом Петром; в песнях о крестовом походе он наделен седой бородой, но эта деталь не более правдоподобна, чем борода великого императора, пишет Роже Перну. Напротив, его осел вошел как в историю, так и в легенду: Гвиберт рассказывал, что слушатели проповедника выдергивали из него шерсть на реликвии. Как бы ни обстояло дело, красноречие Петра имело над зачарованными толпами огромную власть. Пожалуй, это единственное, что можно точно утверждать, просматривая горы литературы, совершенно затмившей саму личность этого маленького человека. Заново открыть Петра смог только ученый Хагенмайер. Нам же, чтобы понять всю значимость этого человека, нужно вспомнить, что представляло собой проповедование в Средние века.
В то время проповедь читалась не перед людьми, сидящими в замкнутом пространстве. Средневековых проповедников можно сравнить с ораторами, собирающимися по воскресеньям в Гайд-парке, или же с воззваниями аббата Петра на площади Пантеона. В Средние века проповедовали повсюду – не только в церквах, но и на уличных перекрестках, площадях, рынках. Ярмарочные поля были излюбленным местом выступления бродячих проповедников, равно как и поэтов, декламирующих собственные произведения, и вокруг них толпился народ точно так же, как в наши дни собираются вокруг газетчиков или бродячих музыкантов. И эта толпа неравнодушна – она задает вопросы, шепчется, выкрикивает, аплодирует. Крестовый поход бедноты – это знаменательное событие. Он ярко показывает, что можно ожидать от одаренного проповедника, обладающего властью над толпой, готовой пуститься за ним в путь…»
Ученому вторит уважаемый средневековый историк Гильом Тирский. По его мнению, именно этот небольшой человечек, а вовсе не папа римский явился идейным вдохновителем беспрецедентного движения масс, известного нам под именем Крестовых походов.
«…Рассказывали, что из многих земель паломники стекались в Иерусалим. Среди них был один, который пришел из французского королевства и родом был из Амьена, по имени Петр, живший в одиночестве в лесу; потому-то и прозвали его Петр Отшельник. И был он небольшого телосложения и весьма тщедушным с виду, но дивным из-за великого сердца и светлого ума, говорил же он очень складно. И вот пришел он к воротам Иерусалима, заплатил пошлину и вошел в город.
И прослышал он, что патриарх города был весьма достойным человеком и очень благочестивым; звали его Симеон. И задумал Петр отправиться побеседовать с ним и расспросить его о положении церкви, духовенства и народа. Как и решил, Петр пришел к нему и спросил об этих вещах. Патриарх тотчас по его словам и поведению распознал, что перед ним человек богобоязненный и мудрый, и поведал ему обо всех бедствиях христиан.
Когда Петр услыхал такие речи из уст столь достойного человека, то не смог удержаться, чтобы не вздыхать горестно и не лить слезы из сострадания, спрашивая патриарха, что можно посоветовать об этом деле и как поступить. Этот же достойный человек ответил ему так: „Брат Петр, Господу нашему, если Он того захочет, хватит наших стенаний, слез и молитв. Но мы знаем, что наши грехи еще не прощены и Господу есть за что на нас гневаться. Но молва бежит в этом краю, что за горами, во Франции, есть народ, называемый франками, и все они добрые христиане, и поэтому Господь наш даровал им великий мир и огромное могущество.
Если же они сжалятся над нами, то пусть молят Господа нам помочь или держат совет, как это сделать, мы же надеемся, что Господь пошлет их нам в подмогу и явит им свою милость, чтобы они могли исполнить наш труд, ибо вы видите, что от греков из константинопольской империи, наших соседей и родичей, мы не получаем ни совета, ни помощи, поскольку они сами повержены и не могут защитить свои земли“.
Когда же Петр услыхал это, то ответил следующим образом:
„Правда в том, что вы говорили о земле, откуда я родом, ибо, благодарение Иисусу Христу, там вера в Господа нашего поддерживается и сохраняется лучше, чем в других странах, через которые я проходил по пути из своих краев, и я знаю наверняка, что если они (франки) проведают о тяготах и рабстве, в которых эти нечестивцы вас содержат, то, по велению Господа и своей доброй воле, окажут вам совет и помощь в вашем деле. Как (свершить это) я вам поведаю, если вы посчитаете мои слова разумными, не откладывая направьте послания к нашему сеньору папе и Римской Церкви, королям, князьям и родичам с Запада, уведомив их, что вы просите милосердия, дабы они ради Господа и веры Христовой помогли вам таким образом, чтобы и Господу была от этого честь, и их душам польза. А поскольку вы бедные люди и не можете позволить себе большие траты, уверяю, что я подхожу для столь великой вести и ради любви Господа и отпущения собственных грехов готов пуститься в путь и выполнить это дело. Обещаю вам, что, если Господь доведет меня до тех мест, поведать им в точности, как обстоят дела“.
Когда патриарх услыхал это, то весьма возрадовался и, послав за самыми важными людьми из христиан, поведал им об одолжении и помощи, которые этот почтенный человек предложил. Те же очень обрадовались и его благодарили. Без промедления написали письмо и вручили ему, скрепив своей печатью».
Утверждают, что вскоре после этого Петр задремал в церкви Святого Гроба Господня. В этом сне явился ему Господь – и повелел идти в Рим, чтобы просить папу помочь отвоевать Святую землю…
Надо сказать, что сон Петра Отшельника – далеко не единственное доказательство того, что крестовому походу предстояло стать предприятием Божеским, а не человечьим. Многим в те дни являлись Христос и Дева Мария, апостолы и святые. Позже немецкий аббат-хронист Эккехард из Ауры даже составил длинный каталог чудес, имевших место накануне похода. То плыли с запада на восток, а затем сталкивались между собою кровавые облака, то по небу проносились невесть откуда взявшиеся кометы, то в вышине раздавался грохот невидимой битвы… С неба падали таинственные грамоты – как доказательство того, что Господь готов взять под защиту своих ратников (Эккехард утверждает, будто сам держал в руках такое послание). Иные «показывали знак креста, сам собою, божественным образом отпечатавшийся на их лбах или одежде или какой-нибудь части тела». Один кюре рассказывал всем о двух рыцарях, сражавшихся в воздухе; разумеется, победил тот, в чьих руках был крест. И над всем сиял, аки солнце, небесный град, центр Земли обетованной, имя которому было Иерусалим…
Итак, следуя указанию свыше, Петр отправился в Рим. Впрочем, не исключено, что никакого папу он ни о чем не просил, – ведь для того, чтобы двинуться на Восток, ему вполне хватало собственных «фанатов». И пока Святой престол собирал под знамена баронов, неутомимый Отшельник, оседлав любимого осла, уже двинулся в путь во главе огромной толпы простолюдинов. Времени на сборы крестьянам отпущено не было – костлявый призрак голода бродил по деревням.
«Никто… не обращал внимания на скудость доходов, не заботился о надлежащей распродаже домов, виноградников и полей, – вспоминает очевидец. – Каждый, стараясь всеми средствами собрать сколько-нибудь денег, продавал как будто все, что имел, не по стоимости, а по цене, назначенной покупателями, лишь бы не вступить последним на стезю Господню… как будто он находился в жестоком рабстве или был заключен в темницу и дело шло о скорейшем выкупе».
