§ 10. КРЕСТЬЯНЕ
Многочисленный крестьянский класс составился из разнородных элементов. Низшим элементом, вошедшим в его состав, были рабы, челядь невольная. Рабство было исконным явлением на Руси. Однако оно не имеет большого распространения в изучаемое время. Статутовое законодательство ограничивает институт рабства. А третий статут совсем уничтожает рабство. Рабы слились с крестьянством, потому что они и вообще большей частью употреблялись при сельскохозяйственных промыслах.
Собственно крестьянский класс состоял из различных слоев земледельческого населения. Это, во-первых, были люди «похожие» и «непохожие», т. е. имеющие право перехода и не имеющие права перехода. Люди «непохожие» иначе назывались еще отчичами и людьми тяглыми, т. е. людьми, принадлежащими владельцу на основании вотчинного права и обязанными отбывать в пользу владельца тягло, т. е. известный комплекс податей и повинностей. Тяглый крестьянин пользовался известным участком земли и за это пользование обязан был уже в древнейшее время отбывать несколько дней барщины и давать помещику оброк натурою — медом, хлебом, курами, баранами. Иногда оброк перелагался на деньги. Платежи и повинности в древнейшее время не были тяжелы: крестьянин давал чаще продукты земледелия, пчеловодства, иногда работал на помещичьем дворе или пашне. Издольная повинность, барщина, не была тяжела, да и вообще не была даже в большом употреблении, потому что землевладелец лично не занимался своим хозяйством, не пахал пашни, не разводил пчел и т. п., довольствуясь оброками своих крестьян. Кроме того, чувствовался большой недостаток в рабочих руках, почему и невыгодно было назначать большие платежи и повинности, [ибо] крестьянин мог уйти. Вообще крестьяне пользовались правом свободного выхода.
В настоящее время довольно трудно сказать, при каких обстоятельствах возник класс «непохожего» крестьянства. Несомненно одно, что закрепление идет с запада. Поэтому, быть может, здесь, в западных волостях и дворах, впервые выработалось понятие о прикрепленном к земле крестьянине, не имеющем [права] перехода и применялось [оно] первоначально к тем мелким земледельцам и арендаторам, которые жили на захваченной литовскими великими князьями первоначальной территории. Видимо, у самих литовцев был в древнейшее время зависимый класс людей, не имевший права передвижения. Наконец, соседство с Польшей могло способствовать развитию понятия о крепостном праве, ибо там последнее очень рано сложилось.
Наряду с «непохожим» крестьянином наша древность знает и «похожего» крестьянина, имевшего право перехода. Обычно эти крестьяне называются данниками. Это арендаторы, платящие дань натурою и деньгами за арендуемые ими участки. В древнейшее время крестьяне считали себя собственниками занимаемой ими земли, продавали ее и распоряжались ею как собственностью. Но так как они не имели права на землю в юридическом смысле этого слова, то великие князья раздавали земли, на которых сидели такие крестьяне, и они переходили к частным владениям, сохраняя, однако, за собой право выхода. Но уже в грамотах первой половины 15 в. есть немало указаний, что известной группе запрещен выход с земли; великий князь, напр., отдает землю служилому человеку и запрещает крестьянам оставлять ее, приказывая в то же время нести обычные повинности. Разумеется, помещику выгоднее было иметь дело с крестьянином, не имеющим права выхода. Великий князь Казимир в жалованной грамоте всему литовскому дворянству (1447 г.) обязался не принимать в свои земли выходцев из боярских имений. Это уже было ограничение права перехода. Эти ограничения принимали все более угрожающий характер в начале 16 в. Землевладельцы целой области иногда делали постановление, обязательное для всех них; в этих постановлениях ставились различные затруднения крестьянскому переходу. Путем различных ухищрений, часто путем явно несправедливого суда, земянство добивалось признания за своими крестьянами положения «непохожего» крестьянина. Так уничтожался класс вольных людей. Землевладельцы всеми мерами старались закрепостить крестьянство. Щляхтич-воин, защитник государства, свысока стал смотреть на крестьянина как на существо низшей породы. Но и помимо развивавшегося кастового взгляда была еще очень важная причина, способствовавшая закрепощению. С половины 15 в. войны стали реже. Землевладелец имел больше времени для занятия своим хозяйством. Хозяйство в 16 в. оказывалось очень выгодным занятием. Хлеб, лес, пушной зверь, мед и воск, вывозимые из русских областей, находили себе прекрасный сбыт в Германии. Цены с каждым годом стали быстро расти. Землевладельцы прекрасно сообразили, что сдавать земли под оброк крестьянам вовсе не выгодно, а лучше ввести собственное хозяйство. Земля приобретала громадную ценность. Богатые люди скупали имения у менее самостоятельных, сильные люди выпрашивали себе у великого князя огромные поместья. На месте сравнительно небольших имений в руках ловких и сильных людей вырастали огромные латифундии.
Но для того, чтобы добыть доход из земли, нужны были рабочие руки. Для этого необходимо было, прежде всего, закрепить крестьянина, а затем уже можно было увеличивать его повинности, переводить его с оброка на барщину и т. д. Этот процесс совершался в течение всего 16 в. Класс вольных «похожих» людей не был отменен законом, но он почти исчез фактически и крестьянство превратилось в «тяглецов», крепких земле. Процесс прикрепления в настоящее время еще не выяснен вполне удовлетворительно наукой. Но, в общем он состоит из постепенного слияния «непохожих» данников с тяглыми отчичами, параллельно с вбиранием в один класс всех низших элементов, до холопов включительно.
Начнем с группы свободного крестьянства, с членов волостной организации, с данников, воспользовавшись в дальнейшем соображениями, высказанными нами в другом месте.
Это были вольные люди, соединившиеся в господарской волости или переходившие в подданство к частному землевладельцу. Отношения землевладельца к данникам выражались, прежде всего, в том, что он обязан был их «ховать» как вольных людей. В это «хование», несомненно, входило и право суда, потому что даже шляхетные люди, князья и земяне, подлежали суду своих панов; но в случае споров между князем и данником обе стороны обращались к общему суду. Далее крестьянин снимал землю, заключая иногда письменный договор с владельцем ее. Но чаще он садился на землю без договора, так как арендные условия и бытовое положение его арендаторов регулировались местными обычаями. Уже с конца 15 в. можно наблюдать, что в целых областях вырабатывались однородные условия, обязательные для обеих сторон; следовательно, в частном договоре не представлялось нужды. Данник мог уйти с своего участка, ударив челом господину и уплатив отходное согласно местному обычаю. По-видимому, возвращение ссуды не было обязательным и господин мог впоследствии взыскивать путем гражданского иска свой долг. Вообще в Западной России ссуда не вела непосредственно к закрепощению, она могла выражаться в особой форме зависимости — закупничестве. Сроки отхода крестьян и условия выхода здесь не получили строгой юридической определенности. Живя на земле владельца, крестьянин, однако, должен был оберегать свою свободу для того, чтобы не попасть в число тяглых людей. Он не должен был «молчать» при разделах, продаже земли, при переходе по наследству для того, чтобы не попасть к новому владельцу укрепленным на земле, он не должен был браться за господское дело с косой и топором, потому что самый факт выполнения барщинной повинности служил для суда неопровержимым доказательством крепостного состояния.
Чем дальше можно заглянуть в древнейший период, тем становится все более и более несомненным широкое распространение вольных данников по территории древнерусских земель. В позднейшее время сплоченные господарские волости и частновладельческие имения, населенные данниками, редеют по мере приближения к центру от востока, к водным артериям Немана и Западного Буга. Едва ли может быть сомнение в том, что западно-русский данник является непосредственным преемником древнерусского свободного смерда и в своем быту и в своих отношениях к владельцу земли, [и] в своих данях, экономическом строе, главным образом выражавшемся в добывании «скоры и меду»; в устройстве волостного и сельского быта [он] сохранил глубоко архаические особенности.
Рядом со свободным крестьянином стоят другие формы зависимых отношений, тоже очень древние, но иного порядка: «люди в пенезех», «закупы», «закладки» (полагаем, что «закупы» и «закладки» — не одно и то же) и, наконец, «приказные слуги» крупных бояр. Тут уже зависимость переходила на чисто личные отношения, выражавшиеся, главным образом, в подсудности и в том, что господин направлял деятельность зависимых людей, определяя их на ту или другую службу, преимущественно требуя от них личных услуг.
