в войну. Кроме того, вследствие блокады и оккупации союзниками большинства греческих островов Константин оказался не в состоянии собрать достаточно сильную армию для этих операций. В начале января 1917 г. Константин сообщал Гинденбургу, что мог бы мобилизовать только 4 дивизии (около 50 тыс. человек), но две из них были необходимы длн защиты столицы, а другие две было трудно переправить из Эпира. В свою очередь Германия не могла оказать в это время помощь Греции, о чем сообщал в своей телеграмме Гинденбург. Это было связано с тем, что русско-румынские войска по-прежнему удерживали германские войска на привязи. Гинденбург отказался от немедленного наступления на Салоникском фронте, после чего королева Софья 9 января сообщала в Берлин: «Сердечно благодарю за телеграмму, но без достаточного снабжения продовольствием, обмундированием и другими необходимыми вещами мы, к сожалению, вынуждены воздержаться от подобного наступления». Успешное сопротивление Антанте, писал позже Стрейт германскому консулу Михаэлису, «было немыслимо, особенно после того, как оказались невозможными одновременные акции греческих и германоболгарских сил». В начале 1917 г., когда Греция считалась потеряпной для Гремании, Вильгельм обратился к Константину с советом принять все условия ультиматумов, предъявленных афинскому правительству державами Антанты, сохранив таким образом трон и нейтралитет. Коронный совет согласился с Вильгельмом и, следуя его совету, пошел на все уступки державам Согласия.
Стремясь поддержать прогермански настроенное правительство Ламброса, Германия в январе 1917 г. предоставила ему еще один, уже третий, заем в 40 млн марок на условиях 6% годовых с погашением через три месяца после подписания мира [32]. Соглашения о займах были подписаны правительствами Скулудиса и Ламброса тайно, без согласия парламента. Получая деньги из Германии, греки одновременно пытались договориться с Антантой о предоставлении им займа в 120 млн франков.
Наряду с государственными займами Греции Германия тратила огромные суммы на идеологическую работу этого нейтрального государства. Она субсидировала деятельность тайных агентов, шпионов и других прогермански настроенных лиц. Германская пропаганда в Греции была поставлена на широкую ногу. Знаток Балканского полуострова К. Прайс в своей книге «Венизелос и война», вышедшей еще в 1917 г., описал германскую пропаганду в Греческом королевстве: «тайными главарями» греческих германофилов являлись по-прежнему Стрейт, генерал Дусманис и полковник Метаксас. Наиболее деятельными германскими агентами в Греции были официальный представитель фирмы Круппа барон фон Шенк и доктор Карев, а также граф Мирбах.
В конце января, когда державы Антанты потребовали высылки Шенка и других германских агентов, в Афины тайно вернулся бывший военный агент Фалькенгаузен, морской агент Граней и бывший директор германского археологического института Карот. Одной из первостепенных задач была переориентация греческой прессы. В начале своей деятельности германским агентам пришлось встречаться с довольно значительными трудностями: из 14 афинских газет 12 были венизелистскими и стояли на стороне держав Согласия, и только две были антивенизелистскими. Постепенно Шенк, который щедро расплачивался за печатание своих статей, сумел склонить многие афинские газеты на свою сторону. Посылая им статьи, восхвалявшие деятельность германской армии, он делал приписку: «Пожалуйста, напечатайте статьи и пришлите счет за это, не смущаясь его суммой». Фон Шенк не отказывался платить за статьи как за объявления; впоследствии он купил одну из афинских газет, где умело обыгрывал факты неудачи Дарданелльской операции, рознь между Венизелосом и королем, предложение части греческой территории Болгарии союзниками по Антанте, декабрьские события в Греции, блокаду и др. В результате к началу 1917 г. 10 афинских газет заняли прогерманскую позицию.
Свое влияние агенты барона фон Шенка стремились распространить не только в столице, но и в других областях Греции. Так, в Драме немцы издавали газету на греческом языке. Пропаганда и подкуп осуществлялись в больших размерах. К концу 1916 г. на пропаганду в Греции было затрачено 100 млн франков. Еще летом 1916 г. сторонники К. Либкнехта, представители социал-демократической фракции немецкого рейхстага, сделали сенсационный запрос о затрате германским МИД 200 млн на подкуп прессы нейтральных стран. Правительству пришлось признаться, что только в Греции на эти цели было израсходовано за 1915 — 1916 гг. 25 млн франков (в Турции и Болгарии — но 12,5 млн франков). Сообщая об этом, бельгийская «Индепенденс Бельж» не без иронии писала: «Да здравствует нейтралитет!».
Одновременно велась пропаганда среди проживавших за границей греков. Так, «Биржевые ведомости» сообщали в феврале 1917 г. о том, что Германия внесла в три американских банка 800 тыс. долларов на имя греческого посла в Вашингтоне. Эта сумма должна была послужить основным фондом для организации прогерманской пропаганды среди проживавших в США греков, а также, как писала «Дейли ньюс». «для агитации с целью помешать грекам из Америки присоединиться к венизелистскому движению».
Одним из важнейших элементов деятельности германской пропаганды в Греции была антивенизелистская кампания, которую горячо поддерживали сторонники короля Константина. В январе во многих городах Старой Греции были организованы церемонии сожжения чучела Венизелоса/ Митрополит Афинский в присутствии 100 тыс. прихожан предал анафеме «изменника» Венизелоса, портрет которого был после этого сожжен возмущенной толпой. В продаже появились карикатуры на Венизелоса, картины, изображавшие короля Константина в образе Георгия Победоносца, поражающего копьем трехглавого дракона, который олицетворял Салоникское правительство (триумвират) [33], копье же было направлено в голову, имевшую сходство с головой Венизелоса. «Трудно представить, — писал корреспондент римской «Идеа национале», — как в Афинах ненавидят Венизелоса».
В различных городах Старой Греции прошли манифестации в поддержку Константина, появились сообщения о нападениях на венизелистов, о конфискации банковских вкладов членов салоникского правительства и их политических друзей. Стало известно и о многочисленных стычках между роялистами и веннзелистами в Афинах, других греческих городах и даже за рубежом. Так, например, собственный корреспондент «Утра России» сообщал из Парижа, что такое столкновение произошло на торжественной службе в день Нового года в парижской греческой церкви, когда было провозглашено многолетие членам временного салоникского правительства; «победу» одержали венизелисты, и Венизелосу от имени греческой колонии в Париже была отправлена приветственная телеграмма.
Политика лавирования, которой придерживался греческий король, вдохновляемый германскими деньгами и убеждением, что немецкие подводные лодки сделают в ближайшем будущем недейственной блокаду греческих берегов, вызвала бурю протеста в антантовской, в том числе и в русской, прессе. Так, «Биржевые ведомости» 18 января 1917 г. в передовице «Последние слова» отмечали, что видимая покорность короля Константина есть не что иное, как «военный маневр». По мнению газеты, достаточно было «прислушаться к тем резким нападкам, которые теперь как из рога изобилия сыплются на головы держав Согласия со стороны... разъяренной афинской печати, чтобы прийти к заключению, что со Старой Грецией берлинских клевретов у нас не может быть даже «худого
