В конце апреля по его указанию в Кромы был отправлен гонец с грамотой такого содержания: «Мы, Дмитрий Иванович, великий князь всея Руси, наследник всего великого княжества Московского, царь Казанский, царь Астраханский, посылаем к вам, любезно-верные кромские жители, по просьбе и желанию вашему, на помощь 2000 поляков и 8000 москвитян. Мы сами не идем лично к вам с сим отрядом, потому что ежедневно ожидаем 40 000 польских воинов, которые не далее 16 миль стоят от Путивля». При этом гонцу было приказано сделать все возможное, чтобы грамота попала в руки царских воевод, а не кромчан. Ведь на самом деле у «Дмитрия» никакого войска не было, и помочь атаману Кареле он не мог.
Гонец выполнил приказ «царевича», и в 3 милях от Кром оказался в руках неприятельского дозора. Воеводам он смело сказал, что едет из Путивля, «от всемилостивейшего государя, царя Дмитрия Ивановича, великого князя всея России, с грамотой в Кромы». Текст этой грамоты очень смутил руководителей царского войска. К новому сражению они были не готовы. (Паерле Георг. Записки // Источники истории. Рязань, 2009. С. 289.)
Вскоре воеводы получили от Лжедмитрия и лично к ним обращенную грамоту: «От царя и великого князя Дмитрия Ивановича всеа Руси боярам нашим… А как про нас, великом государе, прошел слух во всем Российском государстве, что за Божиею помощью мы, великий государь, идем на православный престол прародителей наших… и хотели государство наше получить без крови, и вы, бояре наши и воеводы, и всякие служилые люди, против нас, великого государя, стояли из-за неведения и страха быть казненным изменником нашим… И я, христианский государь, по своему царскому милосердному обычаю о том на вас гневу и опалы не держим… А ныне мы, великий государь, на престол прародителей наших… идем с Божиею помощию вскоре, а с нами многие рати русские и литовские, и татарские, а города нашего государства нашему царскому величеству били челом и против нас не стояли и крест целовали… А поволжские города нам, великим государям, били челом. И воевод к нам привели… Да и к нам писал Больших Ногаев Ишрек князь, и с Казыева улуса мурза, что они нашему царскому величеству помогать хотят. И мы, христианский государь, не хотим видеть христианского разорения, ногайским людям до нашего указу ходить не велели… А изменники наши, Марья, Борисова жена Годунова, и сын ее Федор, о нашей земле не заботятся, да и жалеть им нечего, потому что чужим владели и отчину нашу, Северскую землю и иные многие городы наши и уезды разорили и православных христиан не по вине побили… И мы, христианский государь, не хотя видеть христианское кровопролитие, пишем вам, жалею я вас, и души ваши, чтоб вы, помня Бога и православную веру и свои души… били челом и милость просити к нашему царскому величеству прислали митрополитов, архиепископов и бояр… и лучших людей. И мы вас пожалуем: боярам и воеводам честь и повышение учиним, отчинами прежними пожалуем и к тому еще прибавим, и в чести держать будем… гостям и торговым людям будет в пошлине облегчение. Все православное христианство в тишине, в покое и в благодати учинить хотим». (РИБ. Т. 13. С. 43–44.)
Этой грамотой Лжедмитрий хотел, с одной стороны, испугать царских воевод (для этого он перечислил всех своих сторонников), с другой стороны, он пытался их уверить в своей щедрости и гуманности. Это был ловкий ход, позволивший ему повлиять на умы тех, кто был не слишком тверд в политических пристрастиях. Когда в Москву прибыли Ф.И. Мстиславский и В.И. Шуйский, царица Мария Григорьевна требовала, чтобы они публично выступили перед москвичами с разоблачением «царевича Дмитрия». Шуйский смело отправился на Красную площадь и с Лобного места стал кричать собравшимся вокруг людям: «О всенародное множество! Не сумняйтеся и не прелыцайтеся, яко истинный царевич убиен бысть: аз бо его своими очами видех, даже и погребох его в граде Угличе во церкви благолепного Спаса нашего Иисуса Христа. И вы его поминайте. А то истинно идет Рострига Гришка Отрепьев, нарицается его именем, и вы его проклинайте». (РИБ. Т. 13. Стб. 37.)
Патриарх Иов во время службы в Успенском соборе даже предавал самозванца анафеме. Но это лишь порождало новые слухи о том, что претендент на престол мог быть истинным сыном царя Ивана Васильевича, поскольку для борьбы с монахом-расстригой вряд ли требовалось так много усилий. Возмущало и суровое наказание тех, кто распространял слухи о Лжедмитрии – им отрезали языки.
В войско, стоявшее под Кромами, были отправлены новые воеводы и роспись полков. С ними поехал и новгородский митрополит Исидор, который должен был привести всех воинов к присяге новым государям. В Разрядных книгах об этом была сделана следующая запись:
«Тово же году майя в 1-й день послал царевич князь Федор Борисович всеа Руси боярина князя Михаила Петровича Катырева Ростовского да боярина Петра Федоровича Басманова под Кромы, а велел им бытии под Кромами по полком, а роспись послал царевич после их, майя в 3-й день:
В Большом полку на князь Федорово место Ивановича Мстиславсково – боярин воевода князь Михайло Петрович Катырев Ростовской да боярин Петр Федорович Басманов;
В Правой руке – боярин и воевода Василей Васильевич Голицын да воевода князь Михайло Федорович Кашин;
В Передовом полку – окольничей и воевода Иван Иванович Годунов да боярин Михайло Глебович Салтыков;
В Сторожевом полку – боярин и воевода князь Андрей Андреевич Телятевский да князь Михайло Самсонович Туренин;
А в Левой руке – стольник и воевода Замятня Иванович Сабуров да князь Лука Осипович Щербатой.
И тое де роспись, как боярам и воеводам велено быть по полкам, послал Семен Годунов для зятя своего, князя Андрея Телятевского, а царевич де князь Федор Борисович тое росписи не ведает.
И как тое роспись прочли бояре и воеводы, и Петр Басманов, падчи на стол, плакал, с час лежа на столе, а встав с стола, являл и бил челом боярам и воеводам всем: «Отец, государи мои, Федор Алексеевич точма двожды больши деда князя Андреева… а ныне Семен Годунов выдает меня зятю своему в холопи, князю Андрею Телятевскому; и я не хочю жив бытии, смерть приму, а тово позору не могу терпети». (Разрядная книга 1475–1605. T. IV. Ч. 2. С. 91–92.)
Вслед за Басмановым начали местничать и другие воеводы. З.И. Сабуров заявил, что не хочет быть меньше не только A.A. Телятевского, но и князя В.В. Голицына. Князь М.Ф. Кашин стал спорить за первенство с М.Г. Салтыковым и П.Ф. Басмановым. Князь Л.О. Щербатый не хотел быть меньше М.Г. Салтыкова. Даже A.A. Телятевский был недоволен – он хотел быть выше В.В. Голицына.
В итоге местнические споры буквально парализовали царское войско. В Москве же почему-то никаких мер для их разрешения предпринимать не стали. Там шла подготовка к венчанию на царство, и только эта церемония интересовала новых правителей.
О ситуации под Кромами узнал и Лжедмитрий. К недовольным воеводам тут же были отправлены опытные люди, которые стали убеждать их перейти на сторону «истинного царского сына». В итоге П.Ф. Басманов стал говорить всем: «Мы видим ясно, что сей государь, охраняемый десницей Всемогущего, назначен бысть нашим повелителем: сколько долго мы ни преследовали его, каких средств ни употребляли мы, всегда он подавлял нашу силу, всегда разрушал наши планы. Так, он должен быть законный наследник Русского престола и государь наш!»
С мнением Басманова сразу же согласились князья Голицыны, Василий и Иван, состоявшие с ним в родстве по женской линии. Они не испытывали симпатий к Годуновым, поскольку их младший брат Андрей уже несколько лет служил в Сибири только потому, что его жена была в родстве с женой опального Ф.Н. Романова, ныне монаха Филарета. К тому же царь Борис позволял расти по службе только старшему из Голицыных, Василию Васильевичу, Иван же вообще не допускался до руководства полками.
В итоге Басманов с Голицыными стали вести «крамольные речи» среди воевод и смогли склонить на свою сторону боярина М.Г. Салтыкова и князя Л.О. Щербатова. Вместе они разработали план сдачи всего войска «царевичу Дмитрию». О нем было сообщено и защитникам Кром. Суть его состояла в том, что в день наступления, намеченного на 7 мая, полки, собиравшиеся изменить Годуновым, должны были перейти на другую сторону реки Кром. Кромчане же должны были организовать вылазку и напасть на оставшихся воинов.
Чтобы облегчить задачу сторонников самозванца, перед битвой Голицыны обратились ко всем воинам с такими словами: «Воины! Извещаем вас, что эта грамота прислана сыном великого князя Иоанна Васильевича Дмитрием Ивановичем, которого хотел погубить изменник Борис. Небесное провидение спасло его! Мы признаем его ныне законным государем и наследником великого княжества Всероссийского! Кто хочет покориться ему, да перейдет на сию сторону; а кто не хочет, пусть остается изменником». (Паерле Георгий. Записки. Указ. изд. С. 290–291.)
Речь Голицыных вызвала в царском войске настоящую панику. Одни побежали к Лжедмитрию, другие бросились бежать, третьи пробовали сражаться, но либо были взяты в плен, либо были убиты. После этого из ворот Кром вышел священник с крестом и стал приводить всех желающих к крестоцелованию «царю Дмитрию Ивановичу». Когда все успокоились, воеводы собрались на совет. Выяснилось, что в Москву убежали князья М.П. Катырев-Ростовский, М.Ф. Кашин и A.A. Телятевский. И.И. Годунов был взят в плен со своим ближайшим окружением. Остальные полководцы целовали крест «Дмитрию». Об этом была составлена грамота, и И.В. Голицыну было поручено отвезти ее в ставку «царевича» в Путивль.
