Речь Голицыных вызвала в царском войске настоящую панику. Одни побежали к Лжедмитрию, другие бросились бежать, третьи пробовали сражаться, но либо были взяты в плен, либо были убиты. После этого из ворот Кром вышел священник с крестом и стал приводить всех желающих к крестоцелованию «царю Дмитрию Ивановичу». Когда все успокоились, воеводы собрались на совет. Выяснилось, что в Москву убежали князья М.П. Катырев-Ростовский, М.Ф. Кашин и A.A. Телятевский. И.И. Годунов был взят в плен со своим ближайшим окружением. Остальные полководцы целовали крест «Дмитрию». Об этом была составлена грамота, и И.В. Голицыну было поручено отвезти ее в ставку «царевича» в Путивль.
...
И.В. Голицын принадлежал к роду князей Гедиминовичей. Начал службу при Федоре Ивановиче в чине московского дворянина. В 1592 г. ему было присвоено окольничество. Лжедмитрий за известие о переходе под Кромами царской армии на его сторону тут дал Голицыну боярство. Однако в Боярской думе Лжедмитрия князья Голицыны заняли места ниже, чем было раньше у представителей их рода. Это заставило их примкнуть к заговору Василия Шуйского по низложению самозванца. При новом царе князь Иван вместе с братьями принял активное участие в борьбе с Волотниковым, потом с Тушинским вором. Правда, при старшем брате Василии он всегда был на вторых ролях. Потом более заметной фигурой, чем он, стал и младший брат Андрей. Выдвинуться Ивану Васильевичу удалось только после смерти братьев. В 1622 г. он возглавил владимирский Судный приказ. Был приглашен на свадьбу царя Михаила Федоровича с Марией Долгорукой в 1624 г. Однако за местничество попал в опалу – был лишен имущества и отправлен в ссылку. Там в 1627 г. он скончался.
Лжедмитрий встретил известие о переходе царской армии на его сторону с огромной радостью. Он тут же присвоил И.В. Голицыну боярский чин и направил кравчего Б.М. Лыкова к Кромам, чтобы привести к присяге всех находящихся там воинов. За эту важную услугу вскоре и Лыков стал боярином. Вместе с ним окольничество получили курский воевода Г.Б. Долгорукий и князь Д.В. Туренин. Все это свидетельствовало о небывалой щедрости нового претендента на московский престол.
После этого самозванец отправил подробное письмо с рассказом о своих успехах Станиславу Мнишеку. Затем в окружении новых сторонников он поехал под Кромы. Там он объявил, что распускает по домам большую часть воинов, преимущественно тех, кто был болен или ранен. Остальным следовало отправиться в Тулу. Там были сформированы новые полки. Большой полк возглавили В.В. Голицын и Б.М. Лыков; полк Правой руки – И.С. Куракин (до этого был воеводой Тулы) и Л.О. Щербатый; Передовой полк – Ф.И. Шереметев и П.А. Черкасский (до этого находился в Новгороде-Северском); Сторожевой полк – Б.П. Татев и Ф.А. Звенигородский (был некоторое время воеводой Путивля); полк Левой руки – Ю.П. Ушатый (был воеводой Орла) и В.Г. Щетинин (был воеводой Новосили). Дворовыми воеводами стали И.В. Голицын и М.Г. Салтыков, окольничими – Д.В. Туренин и Г.Г. Долгорукий-Роща. В ближайшее окружение Лжедмитрия вошли В.М. Мосальский и A.B. Измайлов. Постельничим стал С. Шапкин, родственник Нагих.
В конце мая стало известно, что правительство Годуновых все же смогло послать против Лжедмитрия небольшое войско. В него вошли члены двора и московские стрельцы. Против него под Серпухов самозванец отправил три полка под началом П.Ф. Басманова, В.Г. Долгорукова и А.Г. Долгорукова. Те с легкостью рассеяли противников и вернулись в Тулу за наградами.
Путь к Москве был открыт, но в самом городе на престоле все еще были царица Мария Григорьевна и нареченный царь Федор Борисович. Лжедмитрий решил, что брать штурмом хорошо укрепленный город не стоит. Поэтому отправил туда двух своих эмиссаров, Г.Г. Пушкина и Н.М. Плещеева, с «прелестными грамотами».
Выбор этих дворян для исполнения важной миссии был сделан отнюдь не случайно. Оба принадлежали к роду старомосковского боярства, но при Б.Ф. Годунове не только не смогли выслужиться, но и были отправлены в Сибирь на несколько лет. Г.Г. Пушкин с родственниками служил в Пелыме, Н.М. Плещеев – в Верхотурье.
В это время в столице была очень напряженная обстановка. Больше всего люди страдали от неизвестности. Они пытались расспросить тех, кто прибыл из-под Кром, но те не желали ничего объяснять, поскольку сами не знали, что делать. Правительство Годуновых пребывало в полном бездействии, хотя еще была возможность спастись. Следовало уехать на северо-запад и попросить помощь у шведского короля, ярого противника поляков. Но Мария Григорьевна и Федор Борисович, видимо, боялись быть схваченными в пути и хотели отсидеться за высокими кремлевскими стенами.
Однако уже 30 мая в городе началась паника. В Серпуховские ворота на всем скаку въехали два всадника и закричали, что сзади движется большое войско под командованием атамана Корелы. Это так напугало москвичей, что они бросились прятаться по домам. О защите царского дворца никто из них даже не помышлял. Когда стало известно, что тревога ложная, бояре попытались урезонить паникеров и велели им установить на крепостных стенах пушки и организовать круглосуточное дежурство на башнях. Но горожане очень неохотно отнеслись к этому приказу поскольку не были уверены, что Годуновых следует защищать от «прирожденного царевича».
В это время в Красном селе у города уже находились Пушкин и Плещеев. Они прочли жителям грамоту Лжедмитрия с такой фразой: «Поставьте меня перед Мстиславским и моей матерью, которая, как я знаю, жива, но терпит великое бедствие под властью Годуновых, и коли они скажут, что я не истинный Дмитрий, то изрубите меня на тысячи кусков». Естественно, что красносельцам захотелось узнать истину, поэтому вместе с эмиссарами они направились в Москву.
Окруженные большой толпой Пушкин и Плещеев 1 июня 1605 г. беспрепятственно въехали сначала через Мясницкие ворота Белого города, а потом и в Китай-город. Местом своего выступления они выбрали Лобное место на Красной площади. Здесь всегда было много людей. Когда все затихли, Пушкин заявил, что привез грамоту от царя Дмитрия Ивановича и прочитал следующее:
«Мы, Дмитрий, Божиею милостию царь и великий князь всея Руси, блаженной памяти покойного царя Ивана Васильевича истинный сын, находившийся по великой измене Годуновых столь долгое время в бедственном изгнании, как это всякому хорошо ведомо, желает всем московитам счастья и здоровья. Это уже двадцатое письмо, что я пишу к вам, но вы еще остаетесь упорными и мятежными… Однако я верил и понимал, что то происходит не от вас, а от изменника Бориса и всех Годуновых, Вельяминовых, Сабуровых, всех изменников Московского царства, притесняющих вас до сего дня… Того ради я прощаю вам все, что вы сделали против меня, ибо я не кровожаден, как тот, кого вы так долго признавали царем… От того вы могли легко приметить, что он не был вашим законным защитником и неправедно завладел царством… Схватите ныне всех Годуновых с их приверженцами как моих изменников и держите их в заточении до моего прибытия в Москву, дабы я мог каждого наказать, как он того заслужил, но больше пусть никто в Москве не шевелит пальцем, но хранит все, и да будет над вами милость Господня». (РИБ. Т. 13. Стб. 47.)
Призыв Лжедмитрия настолько воодушевил москвичей, что они тут же бросились в Кремль, вывели из царского дворца Марию Григорьевну, Федора и Ксению и на водовозной телеге под оскорбительные крики отвезли их на старый двор Бориса Годунова, который находился неподалеку. Потом они разграбили дворы всех Годуновых, Сабуровых и Вельяминовых и посадили их в темницы. Там их оказалось 37 человек. Никто из бояр не отважился их защитить. Только Ф.И. Мстиславский посоветовал отправить пленных в ставку самозванца, находящуюся в Туле. В итоге 15 июня часть их была выслана из Москвы в Тулу, остальных, по указанию «Дмитрия», направили в приволжские города в ссылку.
Значительно серьезнее пострадали Годуновы. Самый ненавистный из них С.Н. Годунов был убит, С.В. Годунова постригли в отдаленный монастырь, его сына Семена с родственниками послали в сибирские тюрьмы.
Хотя самозванец просил москвичей ничего не трогать в Кремле, разбушевавшаяся толпа разграбила многие подвалы и хранилища. Особенно воодушевили горожан бочки с вином и медом. Они выбивали днища и черпали горячительную жидкость шапками и даже сапогами. После этого была обнаружена восковая фигура ангела, которую использовали для отливки золотых скульптур для храма Святая Святых. Захмелевшие москвичи почему-то решили, что именно эта фигура лежала в гробу царя Бориса во время похорон. Получалось, что сам государь жив и где-то скрывается. Когда кто-то крикнул, что он направился в Англию через Архангельский порт, то некоторые даже решили броситься за ним в погоню. Для установления истины было решено вскрыть гробницу царя. Так было совершено неслыханное святотатство: тело недавно погребенного Бориса было вытащено из гробницы и выставлено на всеобщее обозрение. Только вмешательство духовенства остановило толпу от надругательства над умершим. Было решено вновь захоронить останки царя, но не в Успенском соборе, а в храме небольшого Варсонофиевского монастыря на окраине города.
