100 до 200 тысяч динаров, что составляло в переводе на русские денежные знаки от 50 до 100 тысяч рублей [357]. Такие представители татарской феодальной аристократии по своему экономическому положению мало чем отличались от западноевропейских феодалов. Поэтому не случайно западноевропейские путешественники монгольских ханов по традиции называют царевичами (султаны, огланы), князьями (беки-нояны), дворянам (мурзы), а всех «благородных» (алпауты) [358] именуют западноевропейской феодальной терминологией — королями, герцогами, графами, маркизами, баронами и рыцарями [359]. Золотоордынская правящая знать в официальных бумагах, как правило, именуется «баронами» [360].
Золотоордынских феодалов, располагавших десятками тысяч голов скота и закрепощенным населением, разделяла глубокая пропасть, Современники, посетившие Золотую Орду, отмечают резкий контраст между феодалом и закрепощенным кочевым населением, Этот контраст заметно виден в одежде, пище, быту.
В то время как представители господствующих классов носили шубы, сшитые из шкур пушных зверей, мягкие и теплые одежды, зависимое население делало шубы из шкур собак, носило платье из грубого полотна, приготовленного самими [361]. Богатые феодалы, ведя паразитический образ жизни, умирали от жира, тогда как основная масса населения голодала. Так, например, Рашид-ад-дин, рассказывая о смерти одного золотоордынскош царевича, сообщает, что «он был очень толст и дороден, со дня на день становился тучнее и дошел до того, что телохранители днем и ночью присматривали за ним… опасаясь, что неравно жир выступит у него горлом и он умрет… наконец, он внезапно заснул, жир выступил у него через горло и его ее стало» [362].
В это же время Эль-Омари приводит ряд эпизодов, рисующих крайне бедственное положение народных масс в Золотой Орде, даже в нормальных, обычных условиях жизни. «Вследствие бедственности их, — писал Эль-Омари, — происходящей от дурного положения (случается, что), когда кто-нибудь из них находит кусок мяса, то отварит его, но недоваривает, выпивает отвар и оставляет мясо на съедение в другой раз, затем собирает кости, переваривает их и снова выпивает отвар» [363].
Вряд ли этот рассказ преувеличен. Записанный со слов лиц, непосредственно побывавших в Золотой Орде, он отражает действительный факт из жизни народных масс, часто вынужденных продавать даже собственных детей. «По временам, когда в иные годы они находятся в стесненных обстоятельствах, — писал Эль-Омари, — они продают детей своих, чтобы на выручку от них прокормить себя, и говорят относительно тех детей из своих, которых они продали: «Лучше остаться в живых нам и ему (дитяти), чем умирать нам и ему» [364]. «Стесненные обстоятельства», заставляющие их продавать собственных детей, были связаны с уплатой дани, «Для султана этого государства (Кипчака) (наложена на всех их), т. е. на подданных дань, которая взыскивается с них. Иногда они ставятся данью в трудное положение — в годы неурожайные, — говорит Эль-Омари, — вследствие падежа, приключающегося скоту их, или вследствие (сильного) выпадения снега и утолщения льда. Они продают тогда детей своих для уплаты своей недоимки (податной)» [365].
Было бы неверным считать, что родители продавали детей для уплаты повинностей только во время каких-либо народных бедствий (например, падеж скота). Продажа детей с целью уплаты налогов в Золотой Орде была обычным явлением. Так, например, в 1338 году Орда не страдала от падежа скота; наоборот, этот год был более благоприятным для скотоводов, а кочевники были вынуждены продавать своих детей.
С развитием феодальных отношений еще больше усилилась феодальная эксплуатация трудящегося населения и обострились классовые противоречия в стране. К сожалению, эта сторона жизни Золотой Орды неизвестна. Господствующие классы скрывали от иностранцев выступления народных масс против феодально-крепостнического гнета. Поэтому в сочинениях иностранцев-путешественников по этому вопросу нет никаких данных. Архивы Золотой Орды, где, несомненно, были сосредоточены все материалы, связанные с подавлением народных движений, сгоревшие во время пожаров, для науки потеряны безвозвратно. Факт о борьбе народных масс против феодально-крепостнического гнета в Средней Азии не является исключением для улуса Чегатая; такая же борьба происходила и в Улусе Джучи. Надо полагать, что именно народные движения во второй половине XIV в., особенно в Улусе Джучи, явились одной из причин внутренних междоусобиц, расшатавших устой феодального общества в Дешт-и-Кипчаке.
Глава IV. Начало феодальной междоусобицы в Золотой Орде…
В 1342 г. умер хан Узбек, один из самых могущественных ханов Джучиева дома. В течение 30-летнего правления Узбека Золотая Орда достигла своего наибольшего могущества; государи соседних стран заискивали перед нею и стремились установить с «императором Узбеком» более прочные связи; внутри государства шел процесс дальнейшей централизации государственного аппарата; внутренние раздоры и междоусобицы прекратились.
Рост внешне-политического могущества Джучиева улуса базировался на дальнейшем росте производительных сил феодального общества. Феодальная аристократия, грабившая народы покоренных стран и собственный народ, стала обладательницей огромных богатств, пастбищ и бесчисленного количества скота. Государственный аппарат обеспечивал господствующему классу неограниченные возможности эксплуатировать зависимое население;
Феодальная аристократия, захватившая в свои руки управление улусами, при Узбеке стала оказывать влияние на все стороны государственного управления. Правда, при жизни Узбека роль местных феодалов еще не так была заметна, но уже тогда они оказывали известное влияние на хана. В этом отношении характерным является случай, связанный с женитьбой египетского султана Эль Малика Эннасира на сестре Узбека. Когда египетский посол предоставил письмо — султана Узбеку по поводу заключения брачного контракта, он получил такой ответ; «…если в твоем докладе заключается что-нибудь, кроме (обычного) привета, то поговори о нем с эмирами». Для решения вопроса пришлось созвать 70 эмиров. Несмотря на желание самого Узбека ускорить выработку брачного контракта, эмиры тянули дело в течение 4-х лет и закончили лишь после того, как «до них (т. е. до эмиров — М. С.) дошли подарки» султана [366].
Этот пример является показательным и дает нам право расшифровывать одно место из сочинения арабского писателя Эль — Омари об Узбеке: «…Из дел своего государства он, (т. е. Узбек) обращает внимание только на сущность дел, не выходя в подробности обстоятельств, и довольствуется тем, что ему доносят, но не доискивается частностей относительно взимания и расходования (податей)» [367], предоставляя решение таких важных вопросов, как взимание и расходование государственных налогов эмирами, державшими в своих руках все нити государственного управления.
Феодальная аристократия, пользовавшаяся при Узбеке большим политическим влиянием в Золотой Орде, стала играть еще более активную роль после смерти хана, в шивале 742 г. (10 марта — 7 апреля 1342 г.) [368]. Прежде всего было нарушено завещание хана, назначившего своим преемником старшего своего сына Тинибека. Из трех сыновей хана Тинибек уже с 1333 г. в качестве наследника престола принимал участие в управлении государством, командовал войсками хана. В момент смерти Узбека Тинибека не было в Новом Сарае, он находился
