неутомимой Маргаритой, он выделил средства на создание (1529), независимо от университета, школы, посвященной преимущественно гуманитарным наукам. Первоначально были назначены четыре «королевских профессора» — два по греческому языку и два по ивриту; впоследствии были добавлены кафедры латыни, математики, медицины и философии. Обучение было бесплатным.14 Королевский коллеж, позже переименованный в Коллеж де Франс, стал очагом французского гуманизма, домом для свободного, но дисциплинированного ума Франции.
В Испании, хотя и страстно ортодоксальной, были прекрасные университеты — четырнадцать в 1553 году, включая новые основания в Толедо, Сантьяго и Гранаде; Саламанка, с семьюдесятью профессорами и 6778 студентами в 1584 году, могла сравниться с любым другим. Университеты Италии продолжали процветать; в Болонье в 1543 году было пятьдесят семь профессоров на факультете «искусств», тридцать семь — на юридическом, пятнадцать — на медицинском; а Падуя была Меккой для предприимчивых студентов с севера Альп. Польша засвидетельствовала свой золотой век тем, что в Краковском университете одновременно обучалось 15 338 студентов;15 А в Познани гуманистическим занятиям был посвящен Любранский университет, основанный (1519) епископом Иоанном Любранским. В целом, в католических странах университеты пострадали меньше, чем в протестантских, в этот катаклизмический век.
Значение преподавателя недооценивалось, и ему очень мало платили. Профессора Королевского колледжа получали 200 крон в год (5000 долларов?), но это было в высшей степени исключительным явлением. В Саламанке профессора выбирали сами студенты после пробного периода лекций кандидатов-конкурентов. Преподавание велось в основном в форме лекций, иногда оживляемых дебатами. Вместо учебников многим студентам служили тетради; словари были редкостью; лаборатории были практически неизвестны, за исключением алхимиков. Студентов размещали в дешевых и плохо отапливаемых комнатах, они заболевали от нечистой или неполноценной пищи. Многие работали в колледже. Занятия начинались в шесть утра и заканчивались в пять вечера. Дисциплина была строгой, даже почти выпускников могли выпороть. Студенты согревались уличными драками, вином и шлюхами, которых могли себе позволить. Тем или иным способом они добивались образования, в той или иной степени.
Девушки из низших классов оставались неграмотными; многие из среднего класса получали умеренное образование в женских монастырях; у зажиточных молодых женщин были репетиторы. Голландия могла похвастаться несколькими дамами, за которыми можно было ухаживать на латыни, и которые, вероятно, умели спрягать лучше, чем склонять. В Германии жена Пейтингера, сестры и дочери Пиркгеймера славились образованностью; во Франции женщины из окружения Франциска украшали свои флирты цитатами из классики; а в Англии некоторые голубые — дочери Мора, Джейн Грей, «Кровавая Мэри», Елизавета — были образцами эрудиции.
К этой эпохе относятся два знаменитых учителя. Меньшим из них был сэр Томас Элиот, чье сочинение «Бок, названный правителем» (1531) описывает образование, с помощью которого породистые ученики могут быть подготовлены к государственной деятельности. Элиот начал с порицания культурной грубости английской знати; он противопоставил ее образованности, приписываемой государственным мужам в Древней Греции и Риме, и процитировал киника Диогена, который, «увидев человека без образования, сидящего на камне, заметил….. «Вот, где один камень сидит на другом». «16 В семь лет мальчик должен быть отдан под начало тщательно отобранного наставника, который обучит его элементам музыки, живописи и скульптуры. В четырнадцать лет ему должны преподавать космографию, логику и историю, обучать борьбе, охоте, стрельбе из лука, плаванию и теннису, но не футболу, поскольку это плебейство, и «в нем нет ничего, кроме звериной ярости и внешнего насилия». Парень должен изучать классику на всех этапах своего образования: сначала поэтов, потом ораторов, потом историков, потом полководцев, потом философов; к этому Элиот, почти последовательно, добавляет Библию, тем самым перечеркивая план Лютера. Ведь, несмотря на свои протесты, Элиот предпочитает классику Библии. «Господи Боже, какая несравненная сладость слов и материи в трудах Платона и Цицерона, где соединены серьезность и восхищение, превосходная мудрость с божественным красноречием, абсолютная добродетель с невероятным удовольствием», так что «этих книг почти достаточно, чтобы сделать совершенного и превосходного правителя!»17
Хуан Вивес, самый человечный из гуманистов, следовал более широкой цели и более широкому курсу. Родившись в Валенсии в 1492 году, он покинул Испанию в семнадцать лет и больше никогда ее не видел. Он учился в Париже достаточно долго, чтобы полюбить философию и презирать схоластику. В двадцать шесть лет он написал первую современную историю философии — «De initiis, sectis, et laudibus philosophiae». В том же году он бросил вызов университетам, напав на схоластические методы преподавания философии; по его мнению, схема продвижения мысли путем дебатов способствовала лишь бесполезным спорам по несущественным вопросам. Эразм приветствовал книгу, рекомендовал ее Мору и вежливо опасался, что «Vives…. затмит….. Эразма». 18 Возможно, благодаря влиянию Эразма Вивес был назначен профессором гуманитарных наук в Лувене (1519). Побуждаемый Эразмом, он опубликовал издание «Града Божьего» Августина с подробными комментариями; он посвятил его Генриху VIII и получил столь сердечный ответ, что переехал в Англию (1523). Его приветствовали Мор и королева Екатерина, его соотечественница, а Генрих назначил его одним из воспитателей принцессы Марии. Видимо, для ее руководства он написал «О воспитании детей» (De ratione studii puerilis, 1523). Все шло хорошо, пока он не выразил неодобрение просьбе Генриха об аннулировании брака. Генрих лишил его жалованья и посадил под домашний арест на шесть недель. Освободившись, Вивес вернулся в Брюгге (1528) и провел там оставшиеся годы своей жизни.
В тридцать семь лет он все еще оставался идеалистом и посвятил Карлу V эразмианский призыв к созданию международного третейского суда взамен войны («De concordia et discordia in humano genere», 1529). Два года спустя он опубликовал свой главный труд «О передаче знаний» («De tradendis disciplinis»), самый прогрессивный образовательный трактат эпохи Возрождения. Он призывал к образованию, направленному «на удовлетворение жизненных потребностей, на некоторое телесное или умственное совершенствование, на воспитание и увеличение благоговения». 19 Ученик должен приходить в школу «как в святой храм», а его обучение в ней должно подготовить его к тому, чтобы стать достойным и полезным гражданином. Эти занятия должны охватывать всю жизнь и преподаваться в их взаимосвязи, так как они функционируют в жизни. Следует изучать не только книги, но и природу; вещи более поучительны, чем теории. Пусть студент отмечает вены, нервы, кости и другие части тела в их анатомии и действии; пусть он консультируется с фермерами, охотниками, пастухами, садоводами…. и изучает их предания; эти сведения будут полезнее, чем схоластический «лепет, который испортил все отрасли знания во имя логики».20 Классика, в переработанном для молодежи
