вы увидели внешность Сократа и оценили его по внешним признакам, вы бы не отдали за него и шелухи лука….. Вы, мои добрые ученики, и некоторые другие веселые глупцы, читая приятные названия некоторых книг нашего изобретения… слишком готовы судить, что в них нет ничего, кроме шуток, насмешек, развратных речей и увеселительной лжи….. Но… прочитав этот трактат, вы найдете… учение более глубокого и абстрактного рассмотрения… как в том, что касается нашей религии, так и в вопросах государственных и экономических….. Некий придурковатый кокскомб говорит [плохое] о моих книгах, но для него это брэн… Веселитесь теперь, мои ребята, веселите свои сердца и с радостью читайте…. Оторвись, Супернакула!
Это знаменитый перевод Уркхарта, который иногда переигрывает оригинал, но в данном случае вполне верен ему, даже с язвительными словечками, которые теперь уже не допускаются в светской речи. В этих двух абзацах мы видим дух и цель Рабле: серьезную сатиру, облеченную в шутовские одежды, а иногда и приправленную нечистотами. На свой страх и риск мы приступаем к чтению, благодаря за то, что печатное слово не пахнет, и надеясь найти алмазы на свалке.
Гаргантюа начинается с бесподобной генеалогии, составленной по форме Писания. Отцом великана был Грангузье, король Утопии; матерью — Гаргамель. Она вынашивала его одиннадцать месяцев, а когда у нее начались боли, их друзья собрались на веселую попойку, утверждая, что природа не терпит пустоты. «Овечье мужество!» — беззлобно говорит жене гордый отец; «Отправь этого мальчика, и мы быстро приступим к работе… сделаем другого». На мгновение она желает ему судьбы Абеляра; он предлагает исполнить это немедленно, но она передумывает. Нерожденный Гаргантюа, обнаружив, что обычный выход материнства перекрыт несвоевременным вяжущим средством, «вошел в полую вену» Гаргамеллы, пробрался через ее диафрагму и шею и «вышел через левое ухо». Как только он родился, он закричал, так громко, что его услышали два округа: À boire! à boire! à boire! — «Пить! пить! пить! пить!». Для его питания было приготовлено 17 913 банок молока, но он рано отдал предпочтение вину.
Когда пришло время дать юному великану образование и сделать его пригодным для наследования трона, он получил в наставники мэтра Жобелена, который сделал из него болвана, набив его память мертвыми фактами и сбив с толку схоластическими доводами. Пойдя на отчаянный шаг, Гаргантюа передал мальчика гуманисту Понократу. Учитель и ученик отправились в Париж, чтобы получить новейшее образование. Гаргантюа ехал на огромной кобыле, чей размашистый хвост срубал на своем пути огромные леса, отчего часть Франции превратилась в равнину. Прибыв в Париж, Гаргантюа остановился на башне Нотр-Дама; ему понравились колокола, и он украл их, чтобы повесить на шею своей лошади. Понократ начал перевоспитание испорченного великана с того, что дал ему огромное чистящее средство, чтобы очистить кишечник и мозг, которые находятся в близком родстве. Очищенный таким образом, Гаргантюа полюбил образование; он начал ревностно тренировать одновременно свое тело, ум и характер; он изучал Библию, классику и искусства; он учился играть на лютне и вирджине и наслаждаться музыкой; он бегал, прыгал, боролся, лазал и плавал; он занимался верховой ездой, поединками и навыками, необходимыми на войне; он охотился, чтобы развить свою храбрость; а чтобы развить свои легкие, он кричал так, что его слышал весь Париж. Он посещал металлургов, каменотесов, ювелиров, алхимиков, ткачей, часовщиков, печатников, красильщиков и, «дав им немного выпить», изучал их ремесла; каждый день он принимал участие в какой-нибудь полезной физической работе; иногда он ходил на лекции, на судебные заседания или на «проповеди евангелических проповедников» (протестантский оттенок).
На фоне всего этого обучения Гаргантюа внезапно был призван обратно в царство своего отца, потому что другой король, Пикрохоль, объявил войну Грангузье. Почему? Рабле заимствует историю из «Жизни Пирра» Плутарха и рассказывает, как генералы Пикрохола хвастались землями, которые они завоюют под его предводительством: Франция, Испания, Португалия, Алжир, Италия, Сицилия, Крит, Кипр, Родос, Греция, Иерусалим….. Пикрохоль ликует и раздувается. Но старый философ спрашивает его: «Каков будет конец стольких трудов и крестов?» «Когда мы вернемся, — отвечает Пикрохоль, — мы сядем, отдохнем и повеселимся». «Но, — предлагает философ, — если по воле случая вы никогда не вернетесь, ведь плавание долгое и опасное, не лучше ли нам отдохнуть сейчас?» «Довольно, — вскричал Пикрошоль, — идите вперед; я ничего не боюсь….. Кто любит меня, иди за мной» (I, xxxiii). Конь Гаргантюа почти выигрывает войну с Пикрохолом, утопив тысячи врагов одним простым движением.
Но настоящим героем войны стал монах Иоанн, который любил сражаться больше, чем молиться, и позволял своему философскому любопытству заходить в самые опасные переулки. «По какой причине, — спрашивает он, — бедра джентльменки всегда свежи и прохладны?» — и хотя он ничего не находит об этой занимательной проблеме у Аристотеля или Плутарха, сам дает ответы, богатые женской эрудицией. Все люди короля любят его, кормят и поят вином до отвала; они предлагают ему снять монашескую мантию, чтобы больше есть, но он боится, что без нее у него не будет такого хорошего аппетита. Все недостатки, которые протестантские реформаторы вменяли в вину монахам, сатирически изображены на примере этого веселого представителя их племени: их праздность, обжорство, гурманство, молитвенное бормотание и враждебность ко всему, кроме узкого круга занятий и идей. «В нашем аббатстве, — говорит монах Джон, — мы никогда не учимся, боясь свинки» (I, xxxix).
Гаргантюа предложил вознаградить монаха за добрые дела, сделав его аббатом уже существующего монастыря, но Джон умолял дать ему средства на основание нового аббатства с правилами, «противоречащими всем другим». Во-первых, в нем не должно быть никаких ограждающих стен; обитатели должны быть вольны покидать его по своему усмотрению. Во-вторых, не должно быть исключений для женщин; однако входить туда должны только те женщины, которые «красивы, хороши собой, приятного нрава» и в возрасте от десяти до пятнадцати лет. В-третьих, принимаются только мужчины в возрасте от двенадцати до восемнадцати лет, и они должны быть красивы, хорошего происхождения и манер; не допускаются нищие, адвокаты, судьи, писцы, ростовщики, золотоискатели или «сопливые лицемеры». В-четвертых, никаких обетов целомудрия, бедности или послушания; члены могут жениться, наслаждаться богатством и быть свободными во всех делах. Аббатство будет называться Theleme, или What You Will, а его единственным правилом станет Fais ce que vous vouldras — «Делай, что хочешь». Ибо «люди свободные, хорошо рожденные, воспитанные и общающиеся в честных компаниях, от природы имеют инстинкт и стимул, побуждающий их к
