отдельные монологи выводимых на сцену лиц, описания и т. п. В этом и состоит художественность произведения. Другая черта, замечаемая в его сочинениях, касается описания явлений предметов природы, случаев из жизни общественной и частной.
С этой стороны Клавдиан по преимуществу поэт. Эти места блещут яркими красками, - не без разбора набросаны эти краски; в них есть связь и гармония, каждая черта в описываемом предмете схвачена верно, обозначена рукою самобытного, в высшей степени наблюдательного художника, и все они, вместе взятые, сгруппированы прекрасно и представляют стройное целое. Явление природы или какое-нибудь отдельное событие представляется у Клавдиана чем-то необыкновенно подвижным, чем-то одушевлённым. Не менее искусен он и в развитии характеров выводимых лиц: они выдержаны от начала до конца, каждое действующее лицо отличено от других и действует сообразно со своими наклонностями. Особенность Клавдиана в этом отношенив заключается в том, что характеры выводимых им лиц являются необыкновенно выпуклыми. Добродетель представляется у него во всём своём свете; жаль, что поэт прибавляет свои правственные сентенции, которые несколько ослабляют занимательность рассказа и силу впечатления. Порок беспощадно поражается и является как бы отлитым во все свои грязные, безобразные формы. Стоит прочесть речь Клавдиана против Евтропия или о войне Гильдонской, чтобы убедиться в этом.
Здесь безнравственность растёт всё более и более, тьма пороков постепенно накопляется и, читая, чувствуешь на душе тяжёлый гнёт, и этот гнёт становится всё тяжелее по мере приближения к развязке. Сарказм Клавдиава безжалостен и едок.
Как скоро весть об убийстве в Павии пришла в Бононию, то Стилихон и стоящие там войска приведены были в страшное волнение. Варвары, из которых главным образом состояли эти войска, требовали, чтобы Стилихон вёл их на месть за погибель своих братьев и за смерть его друзей.
Подробности этого страшного дела не были, однако ж, там известны, равно как мало знали о причинах, произведших его.
Полагали, что это было простое возмущение солдат, имевших причину быть чем-нибудь недовольными; а того, что это было плодом давно задуманного заговора, в котором принял участие сам император, никто, кроме Стилихона, и не предполагал. Да и он не хотел допустить мысли, чтобы нерасположение к нему зятя дошло до такой степени ненависти и чтобы злоба его завистников могла иметь такие огромные и печальные последствия. Сомневались даже, жив ли император [186].
Посему как скоро был собран Стилихоном военный совет по этому случаю, то было положено: «если умерщвлён и император, то все варвары немедленно нападут на римских солдат и отомстят им за его смерть; если же император остался жив, а умерщвлены одни высшие сановники, то тогда нужно казнить одних зачинщиков мятежа». Вскоре, однако ж, дело объяснилось; узнали, что император сам согласился на это убийство. С этого времени начинается внутренняя борьба Стилихона, борьба чувства долга подданного с чувством самосохранения: теперь он должен был избрать одно из двух: или защищать себя вооружённой рукой против императора и его приближённых, или же для доказательства своей невинности отдаться в руки врагов. Варвары, узнав об участин императора в замыслах против Стилихона, опять потребовали от последнего, чтобы он немедленно вёл их на месть; волнение в рядах их было необыкновенное. Таким образом образовалась грозная оппозиция против императора и Римской партин; всё грозило империи страшной борьбой двух разнородных элементов; но Стилихон отказался быть вождём оскорблённых варваров: он не хотел для защиты своей явиться изменником, считая бесчестным возжигать для этого междоусобную войну в государстве [187]. Почитая месть одной из священнейших своих обязанностей, варвары с изумлением слушали своего вождя и решительно не понимали, почему он советует им быть великодушными к своим врагам. Но они высоко чтили Стилихона, и потому повиновались его воле, столь несогласной с собственными их убеждениями, с тем, однако ж, условием, чтобы им оставаться при своих постах, покуда император яснее не обнаружит своих намерений относительно Стилихона и их самих, и, если окажутся справедливыми слухи, будто он — главная причина павийского кровопролития, то нимало не медля взяться за оружие [188]. Стилихон увидел невозможность оставаться при варварском войске без того, чтобы не сделаться вождём его оппозиции против императора и римлян, или, отвергнув их желание, не вооружить против себя и эту опору своей безопасности. Он решился удалиться в Равенну, надеясь, что время и обстоятельства откроют его невинность.
Прежде, нежели Стилихон мог привести это намеревие в исполнение, Сар, который считался лучшим другом министра и на которого он более всего надеялся, воспользовался его намерением, чтобы вооружить против него и самых варваров. Успев скрыть своё участие в заговоре и свои низкие мысли против Стилихона, вместо которого хотел быть главнокомандующим, этот человек внушил варварам, находившися под его начальством, что Стилихон потому не хочет вести их против Гонория и Тицинской армии и потому отправляется в Равенну, что действует заодно с римскими солдатами. По всей вероятности, Сар получил от Гонория тайное приказание начать неожиданно враждебные действия против Стилихона и схватить его. Как бы то ни было, только Стилихон нажил себе врагов в самих варварах, из коих одна часть теперь оставалась по-прежнему верной ему, а другая ненавидела его. Немедленно обе эти части пришли в столкновение между собой.
Сар начал первый. Ночью, когда всё было погружено в глубокий сон, он тайно пробрался со своими варварами к ставке Стилихона и стремительно напал на гуннов, всегдашних его телохранителей. Шум резни вскоре пробудил весь лагерь и в городе сделалась страшная суматоха; тогда произошла всеобщая свалка [189]. Многие дрались, не зная за что. Восходящее солнце осветило страшную картину ожесточённой междоусобной битвы и показало, что Стилихон во время суматохи успел спастись. Тогда Сар прекратил драку, потому что считал её уже безполезной. Стилихон между тем с немногочисленным конвоем скакал по дороге в Равенну. Чтобы воспрепятствовать могущей быть за ним погоне, он во всех городах и переправочных пунктах, через которые ехал, отдал приказ ни под каким предлогом не пропускать варваров.
Дело теперь приняло такой оборот, что трудно было решить, какой результат выйдет из всех этих обстоятельств, порождённых заговором Римской партин против Стилихона и варваров. Правда, Стилихон был значительно ослаблен междоусобным раздором варваров; но заговорщики в то же время видели, что, если он захочет, то в состоянии собрать огромные силы, уничтожит все их старания, и что поэтому силой против него ничего не сделаешь; между тем смерть его была необходима для
