Заметное распространение «ёлочки» на Тамани и в Крыму совпало с болгаро-хазарской экспансией, а не было её следствием. Но важно другое — в обширном бассейне Дона жилищ с основанием из сложенных в «ёлочку» камней пока не обнаружено. Нет их в Саркеле, нет на Правобережном Цимлянском городище. В низовьях Дона, практически в Приазовье, в последние годы исследуется поселение Золотые Горки с каменными постройками, но без применения кладки «ёлочка» (Ключников В. В., Иванов A. A. 2004). Об активных связях населения Золотых Горок с Северным Причерноморьем свидетельствует доля амфор среди керамических фрагментов — 43 %.
Всё это не согласуется с версией С. А. Плетнёвой о связи «ёлочки» непременно с хазарами, а точнее, с носителями салтово-маяцкой культуры, какими являлись и болгары. Есть упоминание жилища с основанием, сложенным в «ёлочку» без связующего раствора из раскопок С. А. Семёнова-Зусера в Верхнем Салтове (Колода, 1999а. С. 70). Публикации самого жилища я не обнаружил. Эта находка, даже если она достоверна, не меняет общей картины.
То, что способ кладки в «ёлочку» — opus spicatum появляется в Крыму не в хазарское время, а с первых веков новой эры, показал С. Б. Сорочан: «Другое дело, что с VIII в. он получил новый импульс к своему распространению… работали в этой технике как тюркские, булгарские элементы, так и ромейские, византинизированные обитатели региона…» (Сорочан. 20046. С. 148). Эта точка зрения автора заслуживает внимания, как и то, что место и влияние салтово-маяцкой культуры в этих регионах требуют пересмотра. Целесообразно введение в хазароведческую литературу наряду с «ёлочкой» латинского термина «opus spicatum».
Статья С. Б. Сорочана при всей её значимости не снимает ряда проблем. Так, остаётся вопрос о причинах заметного распространения «елочки» в «хазарское» время в сравнении с предшествующим, о чём свидетельствуют наблюдения И. А. Баранова на поселении Тау-Кипчак в Крыму (Баранов И. А. 1990. С. 45), С. А. Плетнёвой и В. Н. Чхаидзе в Фанагории. То же самое в VIII–IX вв. происходит на Таманском городище. «Именно с этого времени на городище „ёлочка“ становится устойчивым строительным приёмом» (Чхаидзе В. Н. 2004). В Фанагории же кладка opus spicatum появляется даже в VI в.
Эти наблюдения требуют иной постановки вопроса: так ли уж прямолинейна связь между трансформацией в строительном деле, с одной стороны, и изменениями политической ситуации и появлением новых этнических групп в рассматриваемом регионе, с другой? Она совершенно не очевидна.
В целом же становится ясным, что необходимо различать два аспекта проблемы: время появления opus spicatum в Северном Причерноморье и интенсивность использования этого приёма на разных этапах истории местных центров. О том, что opus spicatum появляется в культурной среде явного салтово-маяцкого облика, свидетельствует его применение в жилищах поселения Героевка. Судя по публикациям его исследователя A. B. Гадло, в жилищах на поселении этот тип кладки не превалировал: «Очень интересно для этнографической характеристики поселения сочетание крайне неустойчивого облика жилищ и исключительного однообразия формы основного очага внутри них». Симптоматичен общий вывод A. B. Гадло по итогам раскопок: «…Тип жилых построек и планировка поселений, соответствующие античному способу производства и организации общества, резко противоречили их социально-экономическому укладу и традиционным условиям быта» (Гадло A. B. 1969. С. 168). Что же касается отмеченного A. B. Гадло в предшествующей публикации доминирования в культуре поселения привнесённых поселенцами с Подонья и Северного Кавказа компонентов, то это относится к керамическому комплексу, но не к типам жилищ (Гадло A. B. 1968. С. 84).
Кладки «ёлочкой» в памятниках Дагестана необходимо рассматривать отдельно от центров Тамани и Крыма. Неясна и связь этого строительного приёма с появлением в Дагестане хазар. На сегодня жилища с основанием из окатанных плоских камней, сложенных «елочкой», известны на Верхне-Чир-Юртовском поселении по раскопкам М. Г. Магомедова. Он же упоминает «многокамерные жилища из плитняка и укладку булыжника „ёлочкой“ в нижних ярусах стен» на Сигитминском городище и Миатлинском поселении и «других» (Магомедов М. Г., 1983. С. 150, 152). В очередной раз отмечу, что относить жилища Чир-Юрта к юртообразным нельзя. Скруглённость их углов — необходимость, обусловленная строительным материалом и самой системой кладки, а не признак юртообразности. Нельзя забывать и о том, что на Северном Кавказе строительство кладкой «ёлочка» распространено и много позднее, вплоть до современности, у самых разных народов. Не в последнюю очередь это связано, на мой взгляд, с наличием в долинах горных рек пригодного для этой кладки строительного материала — плоских окатанных камней.
В завершение несколько отвлекшего от основной темы экскурса в проблемы сырцово-кирпичного строительства и кладки opus spicatum («ёлочки», или «колоска») отмечу, что они остаются дискуссионными. Необходимы картографирование соответствующих памятников и разработка хронологической шкалы как типов кирпичей (чем сейчас занят автор данной статьи), так и памятников с кладкой opus spicatum. Особого внимания заслуживают случаи совмещения в одном объекте фортификации кладки opus spicatum с иными видами кладки, как это имеет место в припортовой части Сугдеи: в квадратном оборонительном сооружении и в ранневизантийской башне, датируемыми разными авторами в интервале от начала VI в. до середины VII в. (Джанов A. B. 2004. С. 53–54, 67, 68; Майко В. В. 2007. С. 167, 169).
На примере кирпичей и «opus spicatum» я попытался показать, что на Таманском городище затруднительно установить собственно хазарский вклад в строительные технологии города Таматархи и правомерность включения её в число «хазарских городов».
Совершенно та же проблема критически рассмотрена в отношении следующего этапа в жизни города, когда он стал Тмутараканью. В. Н. Чхаидзе сформулировал её совершенно определённо: «…являлся ли город русским по составу населения, возможно ли вообще говорить о „русской“ Тмутаракани?!» Ответ отрицательный (Чхаидзе В. Н. 2006. С. 158–159).
В разработке проблемы «города Хазарии» целесообразно учесть опыт, накопленный в историко-археологической литературе Болгарии, и хотя бы ознакомиться с терминологией, которой пользуются болгарские коллеги для обозначения разного типа военно-опорных пунктов, укреплений, крепостей. Квалифицируются ли самые большие среди них как города? Нас, конечно, более всего в этом плане интересовала первая болгарская столица Плиска как аналог хазарской столицы Итиля (Рашев Р., Димитров Я. 1999) — Не меньший интерес может представлять Преслав.
Обращение к Первому Болгарскому царству объяснимо. Два государства с родственными культурами возникли и развивались одновременно. Но можно было ожидать, что в возникшем на базе античного греческого и римско-византийского наследия и при соседстве, постоянных контактах и даже попытках соперничества с Византией в Болгарском царстве тенденция к возникновению городов проявится в большей степени, нежели в Хазарском каганате. Оказалось, что при том, что Болгарское царство во всех отношениях безусловно достигло более высоких ступеней развития, в том числе в фортификации, нежели Хазарский каганат, проблема «города» не решена для него однозначно, хотя и не стоит столь искусственно обострённо, как в российской археологической библиографии. Именно поэтому обращение к болгарскому материалу может оказаться полезным. В целом сравнительное изучение болгарских и хазарских крепостей требует большого монографического исследования. Я же вновь затрону прежде всего терминологию и кроющиеся за ней археологические реалии. Мой первый подход к этому (Флёров B. C. 2005. С. 342–344) требует коррекции и дополнения. Тогда меня заинтересовало сравнение Плиски и Итиля болгарским культурологом Цв. Степановым, в связи с чем я упоминал лишь один термин по известной Чаталарской надписи (надпись 57) — стан, военный лагерь или kanpon/campus (Бешевлиев В. 1979. С. 200, 201). Этого оказалось явно недостаточно.
Илл. 33.
Никулец, план X. и К. Шкорпил, 1918 г. (по: Рашев Р. 2008).
В археологической болгарской литературе тема крепостей, естественно, более разработана, чем в культурологии, тем более этапы сложения оборонительной системы Первого Болгарского царства. В данной небольшой работе детальный обзор невозможен. Я воспользуюсь преимущественно исследованиями одного из крупнейших болгарских специалистов в области древней (старой) болгарской фортификации Рашо Рашева, подразделившего оборонительные сооружения на три вида — валы, лагери и аулы (Рашев Р. 1982), но валы в данном случае рассматриваться не будут. Они не имеют прямого отношения к теме, а в каганате их сравнивать не с чем — этот вид оборонительных сооружений там неизвестен.
