в тело, что, в конце концов, не так уж и не похоже на нашу современную теорию. Многие верили, что болезни вызываются дурным глазом или другими магическими средствами и что их можно вылечить с помощью волшебных снадобий — что опять-таки не слишком далеко от нашей сегодняшней практики. Большинство лекарств назначалось в соответствии с положением планет, поэтому студенты-медики изучали астрологию.
Астрология граничила с наукой, предполагая наличие законов во Вселенной и оперируя в основном экспериментами. Вера в то, что движения и положения звезд определяют человеческие события, не была столь распространенной, как раньше; тем не менее в XVI веке в Париже насчитывалось 30 000 астрологов,8 Все они были готовы составить гороскоп за монету. Альманахи астрологических предсказаний были бестселлерами; Рабле пародировал их в «Пантагрюэлевских прогнозах мастера Алькофрибаса». Лютер и Сорбонна согласились с ним, и осудили астрологию во всех ее проявлениях. Церковь официально не одобряла астрологические предсказания, считая их детерминизмом и подчинением церкви звездам; однако Павел III, один из величайших умов эпохи, «не созывал ни одного важного заседания консистории, — рассказывал посол при папском дворе, — и не отправлялся в путешествие, не выбрав дни и не понаблюдав за созвездиями».9 Франциск I, Екатерина де Медичи, Карл IX, Юлий II, Лев X и Адриан VI обращались к астрологам.10 Меланхтон изменил дату рождения Лютера, чтобы составить для него более благоприятный гороскоп,11 и умолял его не путешествовать в новолуние.12
Один из астрологов этого периода до сих пор популярен. Нострадамус, по-французски Мишель де Нотрдам. Он исповедовал себя врачом и астрономом и был принят Екатериной де Медичи в качестве полуофициального астролога; она построила для него обсерваторию в Ле-Алле. В 1564 году он предсказал Карлу IX девяносто лет жизни,13 который умер десять лет спустя в возрасте двадцати четырех лет. После своей смерти (1566) он оставил книгу пророчеств, настолько мудрую и двусмысленную, что ту или иную строчку можно было применить практически к любому событию последующей истории.
Поскольку христиане XVI века верили в возможность получения сверхъестественных способностей от демонов, а страх перед ними был укоренившимся в их воспитании, они считали себя обязанными сжигать ведьм. Лютер и Кальвин поддержали папу Иннокентия VIII в призыве преследовать ведьм. «Я бы не испытывал сострадания к этим ведьмам, — говорил Лютер, — я бы сжег их всех».14 Четыре были сожжены в Виттенберге 29 июня 1540 года; тридцать четыре — в Женеве в 1545 году.15 Реформаторы, конечно же, имели библейское обоснование для этих костров, а зависимость протестантов от Писания придала новую актуальность Исходу 22:18. Католическая практика экзорцизма поощряла веру в колдовство, предполагая власть дьяволов, поселившихся в людях. Лютер утверждал, что его лейпцигский оппонент, Иоганнес Экк, заключил договор с сатаной, а Иоганнес Кохлеус отвечал, что Лютер был побочным продуктом связи сатаны с Маргаритой Лютер.16
Обвинения в колдовстве иногда использовались для того, чтобы избавиться от личных врагов. Обвиняемый мог выбирать между длительными пытками, чтобы добиться признания, и смертью в результате признания; в Европе XVI века применение пыток было систематизировано «с хладнокровной свирепостью, неизвестной… языческим народам».17 Многие жертвы, по-видимому, верили в свою вину — в то, что они имели сношения, иногда сексуальные, с дьяволами18.18 Некоторые из обвиняемых покончили с собой; один французский судья отметил пятнадцать таких случаев в течение года.19 Светские судьи часто превосходили церковных в энтузиазме этих преследований. Законы Генриха VIII (1541 г.) карали смертью любое из нескольких действий, приписываемых ведьмам,20 Но испанская инквизиция клеймила рассказы и признания о колдовстве как заблуждения слабых умов и предостерегала своих агентов (1538) игнорировать народные требования сжигать ведьм.21
В защиту ведьм раздавалось меньше голосов, чем в защиту еретиков, да и сами еретики верили в ведьм. Но в 1563 году Иоганн Виер, врач из Клевса, выпустил трактат De praestigiis daemonum («О демонических обманах»), в котором робко осмелился смягчить манию. Он не ставил под сомнение существование демонов, но предполагал, что ведьмы были невинными жертвами демонической одержимости и были обмануты дьяволом, заставившим их поверить в те нелепости, которые они исповедовали. Женщины и люди, страдающие от телесных или душевных болезней, по его мнению, были особенно подвержены одержимости демонами. Он пришел к выводу, что колдовство — это не преступление, а болезнь, и обратился к принцам Европы с призывом остановить казни этих беспомощных женщин. Спустя несколько лет Виер заменил собой свое время, написав подробное описание ада, его лидеров, организации и функционирования.
В истории о Фаусте заговорил дух эпохи. Впервые мы слышим о Георге Фаусте в 1507 году, в письме Иоганна Тритемиуса, который называет его конным банком, а затем в 1513 году, когда Мутианус Руфус дает ему не более мягкое название. Филипп Бегарди, врач из Вормса, писал в 1539 году: «В последние годы один замечательный человек путешествует почти по всем провинциям, княжествам и королевствам…. и хвастается своим большим мастерством не только в медицине, но и в хиромантии, физиогномике, гадании по кристаллам и других родственных искусствах… и не отрицает, что его называют Фаустом». 22 — то есть благосклонным или удачливым. По словам Меланхтона, исторический Фауст умер в 1539 году от того, что дьявол свернул ему шею. Четыре года спустя легенда о Фаусте в союзе с дьяволом появилась в проповедях Иоганна Гаста, протестантского пастора из Базеля. Два старых представления объединились, чтобы превратить исторического шарлатана в фигуру легенды, драмы и искусства: что человек может получить магические способности, заключив договор с сатаной, и что светская образованность — это наглое самомнение, которое может привести человека в ад. На одном из этапов легенда должна была быть карикатурой католиков на Лютера; в более глубоком представлении она выражала религиозное отречение от «профанного» знания в противовес смиренному принятию Библии как само по себе достаточной эрудиции и истины. Гете отверг это отречение и позволил жажде знаний очиститься за счет их применения для общего блага.
Легенда о Фаусте воплотилась в горькой жизни Генриха Корнелия Агриппы. Родившись в хорошей семье в Кельне (1487), он попал в Париж, где связался с мистиками или шарлатанами, претендовавшими на эзотерическую мудрость. Жаждущий знаний и славы, он занялся алхимией, изучил Кабалу и убедился, что существует мир просветления, недостижимый обычным восприятием или рассуждениями. Он отправил Тритемию рукопись De occulta philosophia с личным письмом:
Я очень удивлялся и даже возмущался, что
