Здоровье господина митрополита изменилось с 15 октября совершенно к смертному одру. Но он не терял слабеющих сил, рассудка, памяти и дара слова. Все в нем было неизменно.
Близ ожидания его исхода 25 октября прибыли из России послы с бумагами на утверждение церковных дел, которые он опасно рассмотрел и законно учредил. И не мог с болезненного одра встать, но с помощью приподнялся и своеручно духовные дела подписал, посланникам поручил и благословил последнее расположение, изнемогший болезнью, стоящий уже на самом пороге смерти, но сохранивший полно сознание своей обязанности печься о Богом вверенных ему христианах.
Готовясь к исхождению от Церкви воюющей к Церкви первенствующей, где царствует вечный мир, ничем не возмущаемый, он завещал твердо хранить церковный мир, подражая сказавшему Своим ученикам: «Мир Мой оставляю вам, мир Мой даю вам»[98].
Потом, волнение чувств преодолев, сказал всей Церкви последнее архипастырское слово и просил, чтобы все христиане помолились за него к Богу.
Затем, сидя в постели, благословил посланников на путь.
И так совершил последний подвиг на пользу святой своей Церкви в полном и здравом уме и твердой памяти до самого смертного часа. 30 октября почувствовал наступление последнего урока жизни.
В ранние часы утром учинил перед святыми иконами покаяние и причастился по долгу христианскому запасным агнцем пречистого Тела и Крови Христовой. И к восьмому часу того же утра тихо преставился с миром в глубокой старости.
Изъяснил самым делом истинную старообрядческую веру. Был до последней минуты в совершенной памяти. Душа его невидимо отошла в вечные памяти. А многотрудное его тело, оплаканное всеми любящими его, предано земле 2 ноября 1863 года.
Богом избранный первопрестольник и новый исповедник, образ всем христианам, по евангельскому гласу пастырь добрый, положивший душу свою за стадо Христово, ныне, в вышних обителях водворяясь, молит Бога о всех нас. Да и мы сподобимся отрады быть единым стадом единому истинному пастырю — Господу нашему Исусу Христу.
Глава 46. Суздальские страдальцы
Во второй половине XIX века наука, искусство и литература в России переживали расцвет. В это время одаренные ученые, композиторы, художники, писатели и стихотворцы своими трудами стяжали нашей стране всемирную славу. Тогда были написаны многие литературные произведения, ныне известные каждому школьнику.
В 1859 году в первый раз в театре ставится пьеса Островского «Гроза». В 1862 году увидел свет роман Тургенева «Отцы и дети». В 1866 году впервые издается роман Достоевского «Преступление и наказание». В 1869 году Толстой закончил роман «Война и мир». В 1876 году Некрасов завершает работу над поэмой «Кому на Руси жить хорошо». А в 1880 году напечатал первые рассказы Чехов.
Казалось бы, солнце просвещения навсегда истребило в России тени жестокости, дикости и невежества. Но в то же время по всей стране в темницах безвинно и бессрочно томилось староверческое духовенство.
Шесть лет в тюрьме провел сибирский епископ Савватий (Левшин). Два года содержался в темнице оренбургский епископ Константин (Коровин). По-прежнему не пустовали казематы Соловецкого монастыря. Там томились многие священники, иноки и миряне.
Попавшие в руки властей старообрядческие священнослужители предавались суду. Предавались не за преступления, не за убийство или воровство, а лишь за то, что не подчинялись Синодальной Церкви и проповедовали старую веру.
Главной тюрьмой для старообрядцев был Спасо-Евфимиев монастырь. В 1854 году сюда попали архиепископ Аркадий (Дорофеев) и епископ Алимпий (Вепринцев).
Аркадий и Алимпий некогда приняли постриг в ветковском Лаврентьевом монастыре. Впоследствии они были рукоположены в архиереи для староверов Добруджи. Аркадий стал архиепископом селения Русская Слава[99], Алимпий — епископом города Тульча[100].
В 1853 году Добруджу, тогда принадлежавшую Турции, заняли русские войска. В 1854 году Аркадий и Алимпий были схвачены как лжеепископы и отправлены в Киев, затем — в Москву. После строжайших допросов их определили в суздальскую монастырскую тюрьму под надзор архимандрита.
Святителей поместили в одиночные кельи и лишили имен: Аркадий стал секретным заключенным № 1, Алимпий — секретным заключенным № 2. Годами они не видели человеческого лица кроме служителя, приносившего еду. Иногда епископов посещал архимандрит и уговаривал покориться Синодальной Церкви. Но архиереи были непреклонны и не отрекались от старообрядчества.
Новозыбковский епископ Конон. Фотография 1881 г.
В темном и холодном каземате ослабло здоровье престарелого Алимпия. Он скончался в 1859 году, оставшись преданным старой вере.
В том же году в монастырь был привезен еще один узник — Конон (Смирнов), епископ города Новозыбкова[101], схваченный полицией в 1858 году. В 1863 году в тюрьму был заключен пермский епископ Геннадий (Беляев).
Святители находились под строгим надзором. У их келий стояли часовые с ружьями, постоянно следившие за архиереями в особые окошки, проделанные в дверях. Под таким неусыпным надзором нельзя было даже спокойно помолиться. Узникам запрещалось держать бумагу, чернила, перья и переписываться с кем-либо.
Хотя епископы содержались в темнице в глубочайшей тайне, староверы все-таки узнали об этом. Со всей Руси в Суздаль полетели письма. Христиане выражали заточенным архиереям сочувствие, просили у них молитв и благословения, посылали подарки, например, черную икру. Все письма просматривал архимандрит и вместе с подарками оставлял у себя.
Святители томились в темнице до 1881 года. В этом году император Александр II погиб от взрыва бомбы, и на престол вступил его сын — Александр III[102]. По его указу и были освобождены три епископа-страдальца, совершенно лишившиеся здоровья в мрачных казематах.
К освобождению архиереев был причастен писатель Лев Николаевич Толстой. Узнав об узниках суздальской тюрьмы, он пытался через влиятельных родственников и знакомых хлопотать о них в Петербурге. Только на второй раз хлопоты увенчались успехом — епископов освободили.
Царская милость была объявлена святителям 9 сентября 1881 года. На следующий день они навсегда покинули темницу. Конон, которому было уже 84 года, так ослаб, что не мог идти сам. Поэтому его вынесли из кельи на руках. Остаток жизни старец провел в постели.
Печальная судьба суздальских узников была широко известна в России. О них писали газеты, за них заступился сам Толстой, их освобождение стало важным событием общественной жизни.
Но судьбы сотен старообрядческих священников, диаконов и иноков, страдавших в темницах и острогах, известны менее. Памятником их мученичеству за Христа являются многочисленные письма к архиепископу Антонию.
Вот только два из них.
Иерей Иоанн Цуканов из селения Плоского[103] был схвачен в декабре 1869 года, когда объезжал паству. На допросе он объявил себя священнослужителем: «Вдруг был я обложен оковами железными. И во время закования один из понятых молдаван, зверонравный человек, взявши меня крепко обеими руками за ножной ступень, и насильственно мучительски перекрутил мне ногу от суставов своих, на которую теперь даже и ступить не смею».
Прихожане добились освобождения священника под залог. Из дома он писал архиепископу: «Я теперь болен нахожусь ногами и всем телом моим и вконец здоровья не имею. Так что за службу выйти не могу, за что прошу ваше святительство сотворить о мне молитву».
Пермский епископ Геннадий. Фотография 1881 г.
Иерей Савва Денисов, служивший на Дону, писал архиепископу в марте 1873 года: «Поведайте всем избранным Божьим христианам о заключении моем в темницу. И принесите молитву к Господу Богу о моем убожестве, чтобы Милостивый Господь подкрепил меня свыше перенести темничные скорби, где проливаю слезы от изнурения темничного. Заключение прискорбное подобно шумному Вавилону. Не имею покойного места, где бы принести молитву. Едина молитва Исусова, та утешает меня и веселит сердце мое. Желает душа моя освободиться от сих уз, весьма стесняет меня темница, ибо она исполнена родом строптивым и развращенным».
Всем было понятно, что современная мировая держава не может применять против инаковерующих и инакомыслящих жестокие законы двухсотлетней давности. Старообрядческий вопрос более не мог решаться темницей, ссылкой, каторгой и оковами.
Глава 47. Преображенское кладбище
В середине XVIII века в подмосковных селах Черкизово и Преображенское насчитывалось не более двадцати беспоповских семейств Федосеевского согласия. Их моленная находилась в Преображенском.
