диететика, определявшая характер и дозировку пищи и учившая правильному чередованию работы и отдыха, гимнастика, которая поддерживала бодрость тела, и музыка, в целительную силу которой пифагорейцы твердо верили
{188}. Нельзя не заметить, что все это на удивление созвучно некоторым популярным направлениям современной медицины.
Большой пассаж о медицине пифагорейцев из сочинения Аристоксена дошел до нас в передаче Ямвлиха: «В медицине пифагорейцы были более всего привержены к диете и соблюдали ее со всей строгостью. Прежде всего они старались изучить признаки правильного соотношения между едой, питьем и отдыхом. Затем, что касается самого приготовления пищи, то они, пожалуй, первыми стали, заниматься этим [среди врачей] и устанавливать надлежащее. Пифагорейцы чаще других употребляли мази, а лекарства применяли редко, в основном те, что предназначены для лечения нагноений, и уж почти совсем не прибегали к разрезанию и прижиганию. Для лечения некоторых болезней они пользовались заговорами. Они полагали, что и музыка во многом способствует здоровью, если ее применять надлежащим образом» (DK 58 D 1, 6–16). В другом месте Аристоксен указывает, что «едой пифагорейцев был хлеб с медом — тот, кто принимает эту пищу постоянно, лучше всего охраняет себя от болезней» (фр. 27).
Отмеченный Аристоксеном характер пифагорейской медицины хорошо согласуется и с более ранними источниками. Тарентинский врач Иккос (первая треть V в. до н. э.), о котором с уважением отзывался Платон, вел столь умеренный образ жизни, что попал в поговорку: по поводу скромно обедающих греки говорили: «обед Иккоса» (23 А 5). Его младший современник Акрон написал специальную книгу «О диете здоровых».
Некоторые сведения о пифагорейской диете можно почерпнуть даже из такого источника, как похвальная речь Исократа «Бусирис». Исократ приписывает египетским жрецам занятия тремя математическими науками, которыми в действительности занимались пифагорейцы. А вот что он говорит о медицине жрецов: «Для защиты тела они изобрели врачебное искусство, которое использует не рискованные лекарства; а безопасные, подобно повседневной пище» (Бус. 22). Его слова примечательно совпадают с пассажем Aристоксена: в обоих случаях демонстрируется недоверие к лекарствам и приверженность к диетическим средствам. Между тем эти черты, характерные для пифагорейского врачевания, никак не похожи на то, что мы знаем о медицине египтян. Они очень активно употребляли различные лекарства, в том числе и сильнодействующие, и, наоборот; не придавали видимого значения диете {189}.
Большинство современных исследователей согласны с Аристоксеном в том, что начало греческой диететики было положено пифагорейскими врачами {190}. Традиционная медицина многих народов, в том числе и греков, столетиями накапливала сведения о том, какой эффект дает употребление того или иного продукта, при каких болезнях его нужно принимать. Но пифагорейцы пошли гораздо дальше простой систематизаций и развития этих знаний. Они первыми среди греческих врачей обратили внимание не только на больного, но и на здорового человека. Каким должен быть образ жизни человека, чтобы он оставался здоровым, что он должен есть и пить, чем и сколько заниматься, чего избегать? Ответы на эти вопросы должна была дать медицинская теория, в которой здоровье впервые стало пониматься не как отсутствие болезней, зависящее от милости богов, а как особое состояние организма, которое достигается и сохраняется рациональными усилиями самого человека, такими, например, как физические упражнения, воздержание от излишеств в еде и питье, и т. д.
Многие из этих методов, связаны с практикой подготовки, атлетов, которыми был славен Кротон как раз на рубеже VI–V вв. до н. э… Самому Пифагору традиция приписывает, например, введение особой мясной диеты для, атлетов (Д. Л. VIII, 12). Однако общий вопрос о том, какова сущность здоровья, не мог быть разрешен лишь в рамках рационального осмысления этих практических методов. Теоретический характер поднятой проблемы заставлял обращаться к тому роду здания, который давал ответы именно на общие вопросы, — философии. Легко представить, сколько опасностей таил в себе этот путь спекулятивных рассуждений, в особенности если учитывать очень скромный уровень тогдашних знаний о человеческом организме. И остается удивляться тому, что главный результат пифагорейских изысканий в этой области — взгляд на здоровье как на гармонию всех элементов организма, наилучшее равновесие всех его сил и качеств — не только не отвергнут, но всячески поддерживается современной медициной {191}.
Родоначальником этой доктрины, воспринятой гиппократиками и ставшей впоследствии теоретической основой всей греческой медицины, был Алкмеон. Человек ясного и трезвого ума, он одинаково плодотворно занимался и экспериментальными исследованиями, и самыми общими вопросами медицинской теории. Продолжая линию Ксенофана, сомневавшегося в доступности человеку истинного знания, Алкмеон был явно не склонен воспринимать спекулятивные теории философов как ключ к познанию мира. В начале книги он, обращаясь к своим друзьям-пифагорейцам Бронтину, Леонту и Батиллу, утверждал: «О вещах невидимых, равно как и о земных, [только] боги обладают ясным знанием, людям же [дано лишь] судить на основании свидетельств» (24 В 1). В том, что Алкмеон стремился основывать, свои взгляды на твердой почве наблюдений и экспериментов, нет никаких сомнений. Но желая понять, в чем же заключается здоровье человека, он неизбежно должен был выйти за пределы фактов, ибо они не могли быть единственной основой общемедицинской доктрины.
Доктрина эта находится под несомненным влиянием одной из центральных идей философии Пифагора, согласно которой мир возникает не из одного, начала, как полагали милетские натурфилософы, а из взаимодействия противоположных начал. Отталкиваясь от понятия беспредельного (*******), введенного Анаксимандром в качестве начала мира, Пифагор противопоставил ему предел (*****), и с тех пор идея качественных противоположностей становится одной из характерных черт философии пифагорейцев. Именно эта идея, а не сама пара «предел — беспредельное» была воспринята Алкмеоном и, перенесенная им из космоса на организм человека, стала основой его учениц о том, что здоровье Определяется равновесием противоположных сил {192}.
Вот что говорят по этому поводу источники: «Алкмеон учил, что здоровье сохраняется при равновесии сил — влажного и сухого, холодного и теплого, горького и сладкого и других — и что господство одного из них ведет к болезни, ибо господство каждого из них разрушительно. Итак, действующей причиной болезни является избыток тепла или холода, поводом ее — излишество или недостаток в пище, а местом — кровь, спинной или головной мозг. Кроме того, болезни иногда возникают из-за внешних причин, таких как свойства воды или данной местности, истощение, насилие и тому подобное. Здоровье же — это соразмерное смешение качеств» (24 В 4).
В отличие от приводимых Аристотелем (Мет. 986 а 22) десяти пар пифагорейских противоположностей — предел — беспредельное, свет — тьма, мужское— женское, правое — левое и т. д. — противоположности Алкмеона менее абстрактны, они
