Ознакомительная версия.
Но, объявляя, что князь не обязан следовать советам своих бояр, не подчиняет ли его Вассиан советам кого-нибудь другого? Такое мнение было высказано в нашей литературе В. Сергеевичем. Он относит Вассиана к тем писателям, которые проповедовали обязанность светской власти повиноваться духовной, требовали от светской власти послушания и благопокорения. В. Сергеевич приводит следующие слова из «Послания на Угру»: «Наше убо, государю великий, еже воспоминати вам, ваше же– еже послушати ». Под «послушати», говорит он, владыка, конечно, разумеет не выслушать только, а подчиниться [442] . Не будем спорить о подлинном смысле выражения: весьма вероятно, что именно это хотел сказать Вассиан. Но что же отсюда следует? Только одно: что Вассиан хотел убедить великого князя Ивана Васильевича и хотел, чтоб он соответственным образом изменил свои действия. Выводить отсюда какую-то обязанность великого князя подчиняться епископу едва ли есть основание. Никакой практический деятель не станет тратить слова только на то, чтобы его выслушали, или даже на то, чтобы признали теоретическую правильность его умозаключений; всякий хочет при этом подействовать непременно на волю своего слушателя, хочет заставить его принять известное решение. Но это вовсе не значит, что один имеет право требовать, чтобы другой ему подчинился. Скорее наоборот: где есть право, там нет надобности советовать и убеждать. Поэтому, вполне соглашаясь с толкованием В. Сергеевича, можно все-таки не видеть в послании Вассиана никаких следов учения о благопокорении.
Из числа доказательств, которыми пользуется Вассиан, чтобы убедить Ивана III не слушать бояр и сразиться с Ахматом, одно невольно останавливает на себе внимание читателя. Это его ссылка на Демокрита. «Слыши, что глаголет Димокрит философ первый: князю подобает имети ум ко всем временным, а на супостаты крепость и мужество и храбрость, а к своей дружине любовь и привет сладок» [443] . Среди текстов из св. Писания, среди ссылок на русских князей и византийских царей, которыми наполнено послание Вассиана, цитата из греческого философа, к тому же малоизвестного, занимает особое место и мало с ними вяжется. Она мало подходит вообще к характеру древней русской письменности, которая любит черпать свою мудрость почти исключительно из Писания и св. отцов. Нетрудно отыскать источник этой цитаты: это сборник изречений, известный под именем «Пчелы» [444] . Хотя сборник этот, по мнению исследователей, пользовался у нас авторитетом уже в XIII веке [445] , но Вассиан первый в политической литературе (да, кажется, и вообще в русской письменности) заимствовал оттуда изречение Демокрита, и его пример встретил подражателей: то же изречение мы встречаем потом в послании Сильвестра к Шуйскому-Горбатому и в послании новгородского архиепископа Пимена к Ивану Грозному [446] . Трудно понять, для чего понадобилось Вассиану это изречение: оно не блещет богатством мысли и очень немногое, по-видимому, прибавляет к доказательствам, на которые опирается рассуждение Вассиана. Если принимать его в его целом объеме, то можно сказать даже, что оно противоречит той цели, которую поставил себе автор. Изречение изображает, очевидно, идеал государя. Первый признак его заключает в себе требование личной нравственности: государь должен сохранять ум, или иначе, благоразумие к вещам временным (вар. – пременным) [447] ; два другие говорят уже о политической добродетели: к врагам государь должен показывать мужество, а к дружине – любовь и привет. Привет может различно выражаться, а сама дружина, конечно, больше всего полагала бы его в том, чтобы государь следовал ее советам. Если придавать этому наставлению какое-нибудь политическое значение, то трудно вложить в него другой смысл. Сам Вассиан об этом смысле, разумеется, не думал. В его употреблении изречение Демокрита едва ли имеет иное значение, кроме украшающего, и остается вне влияния на его основную мысль о необязательности боярских советов.
В послании к неизвестному князю находим те же приблизительно мысли. И здесь читаем, что князю «Бог подал земную власть и мира сего славу и величьство и честь», и что князь есть пастырь Христова стада, обязанный оберегать его от волков. Рядом с этим автор послания обозначает и пределы княжеской власти. «Не точию сам должен ecu исполнити евангельские заповеди и апостольскиа , но и обладаемы тобою научити человеки всякому благочестию должен еси», – говорит автор, а ниже он осуждает действия князя, как противные «христианскому обычаю, и укоряет его за то, что он «закону Божию не повинуется» [448] . Следовательно, князь должен действовать в определенных границах, а границы эти намечаются требованиями христианского закона. В тесной связи с этим стоит и учение об ответственности князя перед Богом, о которой автор говорит в решительных выражениях: «Того ради много взыщется от тебе ; ты же смотряй разумне, что въздаси воздавшему ти сия, противу сих, их же еси от него приял». «Ты же и сам истязан будеши за мирьское соблажнение и мучен имаеши бытии без милости в предъидущий век». Весьма возможно, что напоминания о загробной ответственности имеют главное отношение к личной нравственности князя, к которому обращено послание, и касаются какого-нибудь совершенного им проступка; но так как исполнение христианских заповедей автор послания распространяет на всю деятельность князя, в том числе и на политическую, то и учению его об ответственности князя можно также придавать отчасти политическое значение.
Таким образом, в основных положениях нет никакого противоречия между посланием к неизвестному князю и «Посланием на Угру»: первое повторяет мысли второго. Это позволяет послание к неизвестному князю условно, предположительно усвоить Вассиану. А если держаться этого предположения, то можно дополнить политическое учение Вассиана несколькими интересными чертами, и тогда сущность его может быть выражена в следующей формуле. Князь получает власть от Бога; он есть пастырь Христова стада, обязанный учить свой народ благочестию. Сам он должен повиноваться закону Божию и исполнять христианский обычай. В исполнении возложенной на него задачи и в соблюдении установленных для его власти границ князь дает ответ Богу. В силу этой лежащей на нем ответственности он не может быть связан советами своих бояр и должен действовать так, как наставляет его «десница его».
Если таков смысл политических воззрений Вассиана, то нужно признать, что он стоит далеко от политических вопросов, волновавших эпоху, и в этом смысле он еще в большей степени, чем митрополиты Феодосий и Филипп, может быть назван писателем, стоящим вне господствующих направлений. Он первый в нашей письменности поставил вопрос об ограничении князя советом и ответил на него отрицательно. Это сближает его не с писателями его времени, а с писателями второй половины XVI в., когда этот вопрос стал предметом горячего обсуждения в литературе.
2. Подчинение церкви государству
Одно из главных направлений политической мысли за время Ивана III и Василия III принято, по имени наиболее замечательного представителя его, называть иосифлянским. В литературе много раз делались попытки характеризовать это направление, обозначить его сущность каким-нибудь одним словом или выражением; но большинство таких попыток следует признать неудавшимися. Чаще всего иосифлянскую школу, имея в виду ее политическое учение, определяют как теократический абсолютизм [449] . Но это уже совсем неверно. Ни сам Иосиф Волоцкий, ни его ближайшие последователи никогда не проповедовали полной неограниченности, так что, если абсолютизм понимать в его настоящем, подлинном смысле, понятие это к иосифлянскому направлению не подходит. Осторожнее будет характеризовать не самое направление в его сущности, а его главную исходную точку, и тогда ближе всего к истине будет сказать, что оно стремится подчинить церковь государству [450] . Это не следует понимать в том смысле, что иосифляне проводили учение, которое имели своим единственным содержанием идею подчинения церкви государству, или что эта идея определяла конечную цель, к которой они стремились: то и другое было бы неправильно. Указанная формула годится для характеристики иосифлян только в том смысле, что в своих политических рассуждениях они исходили из этой именно идеи и что из нее может быть выведено все главное содержание их учения. Но при этом надобно помнить, что и в таком условном смысле это обозначение подходит к учению иосифлян далеко не вполне, далеко не точно определяет его характер. Учение их представляет настолько своеобразное сочетание различных и даже противоположных одно другому начал, что никакое обозначение не может вполне к нему подойти, и в составе его можно встретить отдельные идеи, которые не только не вытекают из идеи подчинения церкви государству, но отчасти этому и противоречат.
Ознакомительная версия.
