Шум создавали вовсе не пациенты. Шумели их родственники, которые разговаривали в полный голос, не думая о других. Их голоса, отражаясь от сводчатых каменных потолков, создавали неразборчивый гомон. Самыми тихими больными были те, у кого не оказалось родни в Венеции, и те, кто заболел, возвращаясь из паломничества к святым местам. Они оказывались единственными, кто безучастно смотрел на фрески, изображающие чудеса Христовы. То были одинокие страдальцы, чьи глаза беспокойно провожали врачей и сиделок по всему помещению.
Выходя из этой особенно шумной больницы, Николо увидел человека в черном платье, который ожидал его, стоя у резервуара для воды в центре площади. Об этом человеке ему сказал привратник, упомянув только, что кто-то желает переговорить с ним у колодца.
Николо решил, что это, должно быть, родственник кого-то из больных. Когда он понял, что этот человек был его знакомым из Адмиралтейства, он остановился в удивлении.
Человек приблизился и тихим вежливым голосом произнес:
— Адмирал Тревизано просит вас явиться в Адмиралтейство сегодня вечером, когда будут звонить к вечерней службе, дабы сохранить ваше посещение в тайне.
— Я приду.
Человек слегка кивнул, и Николо возвратился в больницу.
Чтобы добраться до Адмиралтейства из больницы в районе Сан-Пауло, где работал Николо, было необходимо пересечь Гранд-канал. Николо не повезло: сменив белые больничные одежды на свое обычное черное платье, он подошел к мосту Риальто как раз тогда, когда он был поднят, чтобы дать дорогу кораблю. Ему пришлось подождать некоторое время. Он смотрел на мачты проходившего корабля — зрелище, к которому он давно привык, — с чувством волнения и новизны. За его спиной колокола церкви Сан-Джакомо начали звонить к вечерне. Николо снова задался вопросом, который не давал ему покоя весь день: почему адмирал Тревизано, который, как предполагалось, находился на острове Корфу, тайно вернулся в Венецию?
Адмиралтейство находилось в Палаццо Дукале. Николо прекрасно знал это место и не нуждался в указаниях; он вошел через дверь, выходящую на верфь Сан-Марко, и пошел прямо в ту часть здания, где было расположено Адмиралтейство. Так как Николо принадлежал к семье Барбаро, его правом и одновременно его долгом аристократа было служение в Большом Совете республики, что он и делал каждое воскресенье, когда находился в Венеции.
В более ранний час у входа в Адмиралтейство оказалось бы шумно и тесно из-за входивших и выходивших людей, но в венецианских учреждениях было заведено, что вечерний звон колоколов (за исключением каких-либо непредвиденных обстоятельств) означает конец рабочего дня.
Сейчас единственным человеком, стоявшим перед внушительной дверью в Адмиралтейство, был тот самый утренний посетитель Николо. Не говоря ни слова, он провел доктора внутрь. Пройдя через пять разных комнат, они оказались перед запертой дверью с железным кольцом.
Проводник Николо трижды постучал, дверь немедленно отворилась, и за ней появилась внушительная фигура адмирала Тревизано. Адмирал улыбнулся старому другу и вежливым жестом пригласил его в комнату, мягко закрыв дверь за его спиной.
Как и Николо Барбаро, Габриеле Тревизано был аристократом. Из них двоих Николо вел более необычную жизнь: он избрал медицину вопреки желанию своих старших братьев, занимавшихся торговлей. Для аристократов морской державы, какой была Венеция, более привычной становилась морская карьера, которую предпочли и братья Николо, и Тревизано.
Исключительный талант Тревизано, даже на фоне множества конкурентов, был признан многими: он сделался заместителем командующего флотом, стоявшим у острова Корфу. На эту должность его избирали два раза подряд. Для венецианцев, считавших, что их морское превосходство на Адриатике является ключом к благополучию их государства, облечь человека такой ответственностью было все равно, что доверить ему свою собственную безопасность.
И в самом деле, даже наружность Тревизано внушала чувство уверенности тем, кто находился рядом с ним. Несомненно, долгие годы, проведенные в море, только закалили его и без того крепкое тело. Лишь седые волосы, которых становилось все больше в его бороде и на висках, выдавали возраст — ему было уже больше пятидесяти лет.
Николо уже дважды путешествовал с адмиралом, служа во флоте Тревизано, который выполнял задачи по сопровождению торговых судов. Первое путешествие было в Александрию Египетскую, на обратном пути они плавали в Сирию и заходили в порты на Кипре и Крите. Для венецианских докторов было обычным делом служить на борту корабля, даже если они начинали работать в университете или в больнице. Поэтому в случае Николо не было ничего необычного. Тем не менее его служба на эскортном флоте была далеко не безопасной, более того, за время путешествия в Египет и обратно врач стал свидетелем трех морских сражений, пускай и небольших. Эти и другие обстоятельства задержали возвращение в Венецию на целых два месяца.
Второе путешествие было в Негропонте в Греции с заходом на Крит на обратном пути. Поскольку это плавание ограничивалось теми водами, которые полностью контролировались Венецией, им удалось вернуться домой в срок и без происшествий. Именно тогда Николо хорошо узнал Тревизано, его человеколюбие, спокойное самообладание, непоколебимое и в мирное время, и на войне.
Тревизано опустил формальности и заговорил сразу же, как только Николо сел.
— Думаю, вы уже догадываетесь, почему я вызвал вас сюда. Два дня назад в Сенате было решено (хотя Большой Совет еще не рассматривал этого вопроса), что Венецианская республика посылает флот в Константинополь в ответ на просьбу Византийского императора о помощи. Я был назначен командиром этого флота. Хочу, чтобы вы отправились со мной в качестве судового врача. Я плавал со многими докторами, но думаю, что именно вы, несмотря на вашу молодость, лучше всех подходите для этой работы.
Услышав эти слова от Тревизано, к которому он давно питал глубокое уважение, тридцатилетний Николо неожиданно почувствовал себя значительно моложе. В зависимости от компании мужчина в тридцать лет может благодаря внешности и поведению казаться на добрых десять лет моложе или старше своего истинного возраста.
— Я никогда не был в Константинополе, — ответил Николо, — буду рад сопровождать вас.
— Возможно, нам придется драться.
— С тех пор как я был ребенком, то и дело слышал, что падение Константинополя — это лишь вопрос времени. И все же он до сих пор стоит. Несомненно, так может продолжаться еще какое-то время, не правда ли?
Сам Николо не особенно задумывался над этим вопросом, он просто выражал мнение других участников Большого Совета. Несмотря на свое аристократическое происхождение, он выбрал свою дорогу в жизни и, как правило, мало интересовался политикой. Приходилось посещать заседания парламента, потому что таков долг аристократа. Пропусти он хоть одно заседание без веской причины, его бы оштрафовали на сумму, почти равную двухлетнему жалованью. Но за пятнадцать лет, которые прошли с тех пор, как он занял свою должность, Николо выступал в Совете не более двух раз, и то лишь оттого, что обсуждались меры, принимаемые против эпидемии чумы.
Тревизано пропустил мимо ушей мнение молодого врача и продолжал говорить:
— Флот будет состоять из двух больших военных галер. Мы отчаливаем в середине сентября, через десять дней. Официальная причина отправки этих кораблей, которая будет объявлена Большому Совету, — встреча в Константинополе торговой флотилии, идущей из Черного моря, а также сопровождение купцов до Венеции. Однако вы, как главный военный врач, будете отвечать за выбор и приобретение необходимого медицинского имущества. Вам нужно знать не только официальное объяснение. Я для того и вызвал вас сюда сегодня, чтобы прояснить все неясности.
Обычно Николо чем большее возбуждение испытывал, тем спокойнее казался. Он молча кивнул, и Тревизано продолжил:
— Как вам известно, люди уже давно говорят, что Константинополь находится в смертельной опасности. С того дня, как их император впервые попросил западные державы о помощи, прошло уже добрых полвека. За эти пятьдесят лет были периоды, когда ситуация менялась к лучшему. Но сейчас империя полностью окружена османскими землями, со стороны суши она полностью изолирована. Прошло уже двадцать лет с той поры, когда венецианскому послу, отправляющемуся в Константинополь, впервые были даны указания на тот случай, если по прибытии окажется, что городом правит уже не император, а султан. Можно сказать, что для Византийской империи бедственное положение стало обычным состоянием дел. И все же тот, кто отвечает за безопасность других людей, более всего должен опасаться сделать неверный вывод просто по привычке. Даже если бедственное положение стало обычным, оно в любой момент может обернуться настоящим бедствием. Следует готовиться к такой ситуации. Мы получили сведения, что султан строит крепость у пролива Босфор. Я хотел бы, чтобы вы присоединились к нашей миссии, в полной мере понимая, что будете не просто корабельным доктором. Вы станете военным врачом.
