Гвидо Препарата - ГИТЛЕР, Inc.

Итак, Запад должен снова задуматься — действительно задуматься — о том, что существует нечто много худшее, нежели нацизм, и это нечто — высокомерие англо-американских братств, в обычае которых подстрекать к войнам иноплеменных чудовищ, а затем управлять этим адским скопищем демонов ради достижения своих имперских целей.

* * *

Да, действительно, не все заговоры оказываются успешными — как говорится, «каждому овощу своё время» — бывает так, что одни заговоры оказываются более зрелыми для данного периода, нежели другие, но все великие исторические перемены — добродетельные или злодейские — неизменно вдохновляются, противоборствуют и терпят сопротивление с исключительным участием посвящённых членов нескольких антагонистических «обществ», за которыми — хочет оно того или нет — следует послушное стадо. В двадцатом и в начале двадцать первого века победу празднуют англо-американские клубы, и власть их не имеет ничего общего с нравами человека, свободными рынками и демократией, независимо от того, что они могут бесстыдно проповедовать. Далее в этой книге следует история битвы, в которой эти клубы одержали победу и пока наслаждаются её плодами: история кампании по устрашению Германии.

Джон Ди. «Британская монархия» [1577] (1)

Второй рейх: трагедия имперского становления

Неожиданный и быстрый рост Германской империи во второй половине девятнадцатого века заставил Британское государство искать способы очищения огромного массива континентальной суши от вероятных противников. Главной целью стало недопущение прочного союза между Россией и Германией. Британия постаралась воспрепятствовать такому союзу, подписав тройственное соглашение с Францией и Россией (1907) и приступив, таким образом, к стратегическому окружению Германии. После того как война разразилась, операцию углубили привлечением помощи со стороны Соединённых Штатов в тот момент, когда казалось, что русское звено союзнической цепи готово треснуть (1917). Когда на Востоке образовалась опасная брешь, Британия поспешила заделать её, поощряя в России либеральный эксперимент под руководством марионеточного правителя, адвоката Керенского, который, правда, всего через несколько месяцев канул в небытие. На фоне этих событий в качестве возможной альтернативы в Россию, но хитроумно сплетённой тайной сети и с участием таких тайных агентов, как русский подданный Парвус Гельфанд, были доставлены революционные нигилисты — так называемые большевики, руководимые радикальным интеллектуалом Лениным, — в надежде на то, что их появление приведёт к установлению деспотического режима, полярность которого (материалистическая, антиклерикальная и антифеодальная) явится противовесом германскому рейху. Вовлечение в войну Соединённых Штатов стало частью более широкого замысла в диапазоне от военного усиления на Западном фронте до сионистской пропаганды совместной (с Британией) оккупации Палестины, представлявшей собой важнейшую геополитическую зону раздела Востока и Запада. Первая стадия уничтожения Германии завершилась капитуляцией Германии в исходе Первой мировой войны.

Если мы хотим понять природу возникновения и подъёма нацизма и суть конфликта между Британией и германским рейхом, то нам вначале следует ознакомиться с международными отношениями новой германской нации начиная с 1870 года.

Всё стало окончательно ясно к 1900 году.

Каким бы парадоксальным ни казалось такое утверждение, но верно то, что Германская империя возникла из постнаполеоновской трясины: нация, собранная из беспорядочного скопления воинственных княжеств, была наконец консолидирована «железом и кровью» вокруг самого воинственного из германских государств — Прусского королевства. Вот так в семидесятые годы девятнадцатого века перед глазами изумлённого Запада восстал из ничего Второй германский рейх.

Это было весьма неустойчивое сооружение: соединение феодальной алчности и впечатляющих научных достижений. В конечном итоге получилось весьма причудливое сочетание несгибаемой прусской армии с лучшими на всём Западе музыкой, физикой, химией, политической экономией, историографией, философией и филологией. Начало было поистине устрашающим и величественным.

Достаточно скоро это новое династическое германское государство, вполне сознававшее свой могучий потенциал и преисполненное самоуверенности, привлекло самое пристальное внимание великой британской державы (2). В те первые дни Англия мало интересовалась германской политикой, занятая колониальным соперничеством с Францией и «большой игрой» в Центральной Азии, куда были отвлечены большие массы войск для противостояния с царской Россией (3). Германия же в силу своей раздроблённости ускользала от пристального внимания британских генералов. Дело не в том, что германская торговля не имела для Британии никакого значения, — справедливо как раз противоположное. Но когда, под руководством блестящего стратега и имперского канцлера (1870-1890) Отто Бисмарка, постепенно изменилась природа торговых отношений между Британией и Германией, то есть когда последняя перестала в этих отношениях быть поставщиком продовольствия и покупателем промышленных товаров, а, напротив, стала самостоятельной промышленной державой, тогда британское министерство иностранных дел и теневые клубы, проникнутые мрачными предчувствиями, принялись обдумывать складывавшуюся ситуацию (4).

Было очевидно, что Германия извлекает немалые выгоды от простого заимствования: немцы имели возможность в готовом виде получать технологии от своих европейских партнёров и значительно их усовершенствовать, что позволяло избежать бремени больших расходов на предварительные исследования. Но даже развивающееся без ограничений промышленное производство остаётся проблематичным: если предприятия хотят иметь прибыль, то национальная буржуазия редко может положиться на местные, внутренние рынки — они, как правило, оказываются слишком узкими и быстро насыщаются. Куда можно сбыть излишки произведённой продукции, чтобы получить доход? Куда сбрасывает свои излишки Британия? В свои колонии. Исходя из этого Германия тоже ринулась добывать себе «место под солнцем».

Национальные расходы на снаряжение военных кораблей, создание и содержание заморской колониальной администрации, как правило, намного превосходят денежную прибыль от защищаемых таким образом интересов и, естественно, подвергались и подвергаются обоснованной и резкой публичной критике. Но в действительности колонии также служили удобным плацдармом для осуществления имперских интриг. Несмотря на то что имперский канцлер Бисмарк хотел, прежде всего, консолидировать Германию на континенте, то есть в её естественном, центральноевропейском положении, путём плетения прочной, укреплённой дипломатическими связями сети, в которой Германия должна была отстоять своё место среди других «крупных игроков» (Британии, России, Австро-Венгрии и Франции), правомерные интересы коммерческих предприятий стали настолько убедительными, что железный канцлер изменил своё отношение к делу и благословил колониальные амбиции рейха. Этот поворот произошёл в первой половине восьмидесятых годов девятнадцатого века.

Как и следовало ожидать, издержки Германии, связанные с проникновением рейха в Африку (Юго-Западная Африка, Того, Камерун, отдельные территории в Танганьике), тихоокеанский бассейн (часть Новой Гвинеи, Соломоновы, Маршалловы и Каролинские острова) и на Дальний Восток (поселения и представительства в бухте Цяочао с солидной колониальной архитектурой, чудесами гражданского строительства и фешенебельным морским курортом в Циндао), оказались непропорционально велики в сравнении с доходами от добычи сырья и продовольствия. Германия приобрела «колонии, которые по территории в четыре раза превосходили площадь метрополии». Несмотря на (1) добровольные общественные затраты на защиту государственным флагом коммерческих интересов, (2) серьёзное намерение Deutschkolonialer Frauenbund (Женский союз немецких колоний) отправить тевтонских женщин в колонии к скудному мужскому их населению (6) (в то время в колониях насчитывалось 25 тысяч человек, включая солдат) и (3) большие обороты германских вложений в производство пеньки, фосфатов, какао и каучука, германские правящие круги рассматривали территориальные приобретения как «печальное и досадное разочарование» (7). Слишком дорого, слишком трудно: немцы были начисто лишены имперской непринуждённости, desinvolture в обращении с туземным населением, они ничего не смыслили в спокойном и непоколебимо уравновешенном превосходстве, убеждённостью, с которым британские сахибы пропитали «туземные головы», с тем чтобы ещё более мощной хваткой взять колониальных туземцев за горло.