Наземные срубные дома строились из хвойного леса (предпочтительно сосны, реже – ели). Углы сруба соединялись всегда в «обло», причем чашки и продольный паз вырубались в нижнем бревне (Рис. 1, 2). Такая конструкция сруба с выступающими наружу концами бревен была удобна в особенности в северных областях, где суровая зима: углы дома не промерзали даже в сильные морозы, что вполне компенсировало больший расход леса, тем более что в рассматриваемый период срубные дома строили обычно в лесной зоне, где не ощущалось недостатка строительного материала. Сосна и ель имеют прямой ровный ствол и дают прекрасные смолистые бревна, которые не требуют больших усилий для конопатки стен (не создают значительных щелей) и обеспечивают в избе сухость насыщенного смолой воздуха, т. е. отличные гигиенические условия. Пол в срубных домах всегда был дощатый. В северо-западной части ареала, даже если не было подклета, пол врубался, как и в полуземлянке со срубом, во второй-третий венец так, что был приподнят над землей. В юго-восточной части лесной зоны дощатый пол устраивался ниже, на лагах, положенных непосредственно на землю или на специальную глиняную прокладку. Вдоль стены дома, где находилась входная дверь, зачастую устраивалась под свесом кровли, край которой опирался на столбы, открытая галерея с дощатым полом; для поддержки столбов и пола параллельно стене клали ряд или два бревен. Срубной дом был выше полуземлянки, чаще имел второй этаж (а, как увидим ниже, иногда и больше этажей). Его стены и украшенные резьбой детали производили сильное эстетическое впечатление.
Был еще один (относительно редкий) тип жилища рядовых горожан – клети в городнях городского вала. Конструкция деревянно-земляных укреплений города, при которой насыпь вала закрывали срубы – городни, позволяла оставлять часть этих срубов незасыпанными и использовать их в качестве жилых (с печью) или хозяйственных помещений. Жилища эти по площади несколько меньше описанных выше (20 м2 – наибольшая известная площадь такой клети), с земляным полом, без окон; потолком служит верхняя боевая площадка стены. Иногда они располагались в два ряда, так что жилому срубу одного ряда соответствовала хозяйственная постройка другого. Большинство известных жилищ этого типа (города Райки, Колодяжин, Изяс-лавль, Ленковцы, Воинь и др.) относится к XII–XIII вв. и связано с особым характером этих городов-крепостей. Есть сведения о жилых клетях в городских укреплениях и в XVII в В г. Воронеже в такой «клетке» жил пушкарь, не имевший в городе своего двора (ТВорУАКУ, №2399/1173, с. 272).
Одна из особенностей города как поселения – его относительно большая людность и вследствие этого плотность застройки, что приводило к уменьшению двора (особенно в укрепленном центре города). Но нам уже случалось писать (Рабинович, 1978а, с.23, 289), что в русских городах в эпоху феодализма дворовые участки всех сословий были значительно больше, чем соответствующие участки, например, в Западной Европе; застройка и хозяйственное освоение их были разнообразны. При срубном наземном доме и хозяйственные постройки двора по большей части были срубны-ми, хотя зачастую и не из хвойных пород Дерева. Ценилась, например, механическая прочность дуба, не имевшего такого ровного ствола (Рабинович, 1964, с. 237). Хозяйственные постройки были обычно меньше по размерам, чем жилой дом.
О характере хозяйственных построек на рядовом городском дворе в IX–XIII вв. данных немного. Краткая редакция Русской Правды, которую летописец считал созданной для Новгорода и которая отражает как сельский, так и городской быт X–XI вв., называет клеть (хранилище различного имущества) и хлев, где содержат скот (Р. Пр., ст. 20, 29, 38). Археологическими раскопками на дворах горожан открыты также производственные сооружения – зольники и чаны для обработки и дубления кож, гончарные и металлургические горны и пр., а то и целые мастерские (Рабинович, 1964, с. 195–197). Возможно, были и постройки для обработки урожая зерновых – овин и гумно, о которых мы еще будем говорить в связи с развитием городской усадьбы в XVI–XVII вв. Вероятно, не все эти надворные постройки, были во всех городах. Например, баня (мовница) как отдельная постройка характерна преимущественно для лесной зоны (в более южных городах мылись в домашней печи).
Если на севере хозяйственные постройки были, как уже сказано, срубными, то в центральной части и на юге тогдашней Руси их стены могли быть столбовой конструкции или даже плетневые. Уже в этот период двор горожанина включал зачастую и сад. Такой сад конца XII в. обнаружен в Новгороде в Неревском конце. В нем было не менее пяти фруктовых деревьев (найдены корни четырех яблонь и одной груши). Около других домов и во дворах усадеб XI–XII в. встречены отдельные корни и пни яблони, груши, рябины, ели, дуба, кусты роз (Колчин, Янин, 1982, с. 27). Горожане, стало быть, заботились о благоустройстве своих участков – о тени, приятном виде, запахе цветов.
Двор был окружен забором с воротами. Конструкция забора соответствовала характеру жилища: на юге это чаще бывал плетень или дощатый забор, на севере – обычно частокол из врытых; в землю не очень толстых кольев.
В интерьере жилища было, пожалуй, меньше различий, чем в его конструкции и внешнем виде. В большинстве случаев это была комната с деревянными стенами (бревенчатыми, если дом был наземным срубным, или полуземлянкой, крепленной срубом, дощатыми или брусяными – при других способах облицовки полуземлянки) и лишь изредка – со стенами, обмазанными глиной (в классической полуземлянке), по-видимому, без привычного нам потолка, перекрытая непосредственно опирающимися на стропила скатами кровли (Это предположение Ю. П. Спегальского вызвало возражения Г. В. Борисевича. Однако определенных данных о наличии в IX–XIII вв. потолка им не приведено (Борисееич, 1982, с. 273)). Интерьер дома-полуземлянки отличали при этом столбы, укреплявшие облицовку стен и поддерживавшие кровлю, а зачастую и лестница в несколько ступенек (деревянная или вырезанная в грунте); окон в таком доме, по мнению исследователей, не было вовсе. В наземном срубном доме было, по-видимому, несколько маленьких волоковых окошек, которые лучше известны по более поздним материалам и о которых мы расскажем в своем месте. Деревянная дверь в одну створку закрывала вход, ориентированный обычно на юг, чтобы в комнату попадало больше тепла и света (особенно в летнее время). Главную роль в интерьере любого русского жилища играла печь.
Недаром и все помещение, где была печь, называлось истопкой (от слова «топить») или избой. К началу рассматриваемого нами периода, в IX–X вв., это была по большей части каменка – печь, сложенная из камней, реже (преимущественно в среднем Поднепровье) – глинобитная, прямоугольная в восточной и круглая – в западной части этого района (Раппопорт, 1975, с. 149). Открытый очаг и печь типа камина в древнерусских жилищах не встречались вовсе, хотя более ранние славянские дома имели иногда очаги, расположенные в центре дома.
В X–XI вв. прямоугольные глиняные печи были постепенно вытеснены круглыми, которые распространились и в наземных жилищах. В XII–XIII вв. печи-каменки сохранились лишь в Новгородской (наряду с глинобитными и глиняно-кирпичными) (Борисевич, 1982, с. 286) и Псковской землях, кое-где в верховьях Волги и на западе, в верховьях Немана. На остальной территории Древней Руси как в полуземлянках, так и в наземных жилищах в это время господствовала круглая глинобитная печь (Раппопорт, 1975, с. 150, 153). Все упомянутые выше типы печей были беструбными (курными, как их называли впоследствии), так что дым шел прямо в избу. Этим и объясняется отсутствие потолка: когда дым поднимался кверху, под крышу, можно было все же как-то находиться в нижней части избы. Чтобы выпустить дым, открывали дверь и волоковое оконце, обычно находившееся на фронтоне избы. «Горечи дымные не претерпев, тепла не вида-ти», – гласит древняя пословица.
Положение печи определяло всю внутреннюю планировку избы. Обычно печь ставили в одном из углов (Все случаи расположения печи в центре избы относятся к северным русским землям. П. А. Раппопорт предполагает, что, возможно, такие жилища по происхождению не были славянскими.), при этом важно было, куда печь была обращена устьем – ко входу или от него. Видимо, еще в начале рассматриваемого нами периода сложились те четыре основных варианта планировки, которые сохранялись потом в течение целого тысячелетия и были характерны для разных областей расселения восточных славян. Так, печь могла находиться справа или слева от входа, устьем к нему (вариант 1); в одном из дальних от входа углов, устьем ко входу (вариант 2); в дальнем углу, устьем к боковой от входа стене (вариант 3); наконец, справа или слева от входа, устьем к противоположной входу стене (вариант 4). Древнейшей, по-видимому, была планировка по варианту 2. До X в. она преобладала (Раппопорт, 1975, с. 139). В дальнейшем большее распространение на Юге и Юго-Западе получил вариант 1, на Севере же и в центральных русских землях – вариант 4. Это объясняется прежде всего климатическими условиями: положение печи устьем к противоположной входу стене больше способствует сохранению тепла и создает лучшие условия для хозяйки, которая обычно готовит пищу у печного устья и при таком расположении печи не страдает от холодного воздуха, врывающегося каждый раз, когда открывают дверь.
