от руки.
Как видно из перечня даров, усопший принадлежал к семье с высоким имущественным потенциалом — золотые изделия в погребениях среднеэлладского времени (исключая ранние царские погребения в Микенах в могильном круге Б) весьма редки [37], причем существенно, что коринфская диадема представляет собой крупное изделие. Но еще более важно то, что коринфская золотая полоса-диадема является предшественницей, как отметил К. Блеген, восьми аналогичных диадем из IV могилы могильного круга Б. в Микенах [38], Указывая на то, что техника исполнения орнамента и декоративные элементы коринфской диадемы весьма сходны с более поздними микенскими диадемами, американский археолог справедливо делает вывод, что ювелирное искусство Микен имеет далекие корни, уходящие еще в среднеэлладскую старину.
Сохранение единых художественных и технических традиций в ювелирном деле Арголиды на протяжении не менее чем 40 или 30 лет (если принять, что коринфская могила № 3 относится к самому концу XVII в.) представляется нам чрезвычайно важным фактором [39]. Он говорит о том, что в среде знати не только выработались устойчивые представления о необходимости золотых украшений, но что тип некоторых атрибутов знатности получил устойчивую традиционную форму уже к середине XVII в. Нет сомнений, что для выработки такой традиции понадобится путь длиною в жизнь многих поколений: представление о равенстве членов общины и племени, имевшее давность в несколько тысячелетий, могло быть сломлено лишь длительным развитием уже набравших силу новых идеологических категорий. Иными словами, отсутствие особенно ярких свидетельств социальных перемен не должно упрощать наши представления о структуре общества Греции в начале II тысячелетия до н. э. — это было уже раннеклассовое общество.
К сожалению, имеющиеся источники не позволяют судить о том, как именно происходила первая социальная революция на греческой земле, в какие формы вылился здесь переход от одного способа производства к другому. Исходя из достаточно ясной социальной пропасти между отдельными группами в этом обществе, исследователь может говорить о глубоком расслоении населения, наступившем как следствие перехода от первобытнообщинного строя к ран-нерабовладельческому.
Сложность социального строения греческого общества XVII — XII вв. не вызывает каких-либо разногласий, в особенности после расшифровки документов XIV-XIII в. Здесь нам хотелось бы подчеркнуть тот динамизм развития, который особо отличает ход исторического процесса на юге Балканского полуострова в указанный период. Активная коренная перестройка ряда сторон общественной жизни ясно заметна уже в XVII—XVI вв., что с несомненностью свидетельствует о том, что новые отношения набрали силу.
В подтверждение можно привести примеры из истории разных социальных групп.
Носители верховной власти в XX—XVIII вв. еще сохраняли некоторую простоту своего жизненного уклада. Об этом свидетельствует монументальное погребение царя, открытое в местности Кефаловриси под Пилосом [40]. Гробница Кефаловриси № 1 представляет собой большую (3,50x2,50 м), обложенную камнем грунтовую могилу, в которой был захоронен покойник в скорченном положении. Инвентарь составляли 24 глиняных сосуда различной формы и размеров, точило, четыре ножа и 42 каменных наконечника стрел. Здесь отсутствуют изделия из драгоценных металлов, но необычные формы некоторых сосудов из глины указывают на сложные функции этих предметов в быту среднеэлладских басилеев Кефаловриси.
Для архитектуры гробницы, по мнению раскапывавшего ее Сп. Маринатоса, характерны отдельные элементы, которые связывают ее с более поздними царскими гробницами могильного круга Б в Микенах. Видимо, захоронение Кефаловриси № 1 является одним из начальных звеньев в цепи свидетельств о том, как вырабатывались представления об исключительном положении басилеев.
Представления о власти царей на протяжении 1650—1550-х гг. претерпели колоссальные изменения, как свидетельствуют данные царского некрополя в Микенах. Примечательно, что один из первых известных царей, погребенный в могиле Бета круга Б (возраст его около 40 лет, следовательно, время правления приходится приблизительно на 1660—1650-е годы), получил в загробный мир довольно скромный инвентарь: 5 глиняных сосудов, бронзовый кинжал и золотые ленты [41]. Роскошное погребение одного из его родичей спустя приблизительно 80 лет в могиле Гамма [42], на которой были воздвигнуты каменные стелы с рельефным изображением подвигов царственного покойника, показывает, что на протяжении трех поколений концепции о могуществе и богатстве носителя царской власти не только окончательно сформировались, но и получили самое блестящее оформление.
Питательной средой, особенно благоприятствовавшей развитию монархических представлений, была идеология обширного слоя (пропорционально к общему составу населения) военной знати, аристократические привилегии которой получали реальную поддержку со стороны династов. Существование этого слоя в первой половине II тысячелетия засвидетельствовано пока еще немногочисленными источниками [43], тогда как в XV—XII вв. военная аристократия [44] уже составляла важный элемент общества. Эпос того времени сохранил много данных о четко очерченном кодексе социальных понятий ахейской знати, составлявшем значительную часть общественной идеологии. Ахейские былины свидетельствуют, что высшие слои пользовались обширными привилегиями, сложившимися в результате длительной практики.
Столь же четко проступает отмеченный динамизм развития и в изменении экономического потенциала общинника. Пример некрополя Кирры достаточно красноречив: во второй половине XVII в. обитатели этого небольшого земледельческого поселения обладали довольно значительным достатком. Всей массе сельчан было доступно погребение близких в добротных плитовых гробницах. Как правило, боковые стенки ящиков и накрывавшие их плоские плиты состояли из монолитных камней [45]. Спустя лишь одно столетие, в Позднеэлладский I период, тогдашние обитатели Кирры уже не имели средств для сооружения таких основательных гробниц: теперь ящики складывали из мелких плит, обычно с дополнением небольших рваных камней [46]. Если вспомнить, что каменотесное ремесло ахеян развивалось по восходящей липни, то такой упадок конструкции плитовых гробниц может получить объяснение лишь в прогрессирующем ослаблении хозяйства среднего сельчанина.
Отмеченное явление тем более знаменательно, что зажиточные кирряне во второй половине XVII в. имели в распоряжении не только рабочие руки членов своей семьи, но использовали и труд порабощенных людей. Об этом можно судить на основании могилы № 43: в аккуратном каменном ящике из четырех плит была погребена девочка лет 12, имевшая с собою лишь одно стеатитовое пряслице. Прямо на плитах, накрывавших гробницу, лежал костяк взрослого покойника, не имевшего никаких даров [47]. Исследователи некрополя полагают, что такое двойное захоронение указывает на стремление сохранить связь между лицами, захороненными внутри и вне каменного ящика, видимо, принадлежавшими к одной семье. Однако вряд ли между покойниками могилы № 43 существовала кровная связь. В Греции среднеэлладского времени был широко распространен обычай повторных захоронений в плитовые гробницы, причем для усопших близких членов одной семьи расчищали место внутри ящика. Здесь же обнаруживается какое-то бесправное положение взрослого, более позднего покойника, для которого не сочли необходимым раскрыть и расширить каменный ящик [48]. Поэтому мы склонны полагать, что внешний костяк в могиле
