римское, разделенные менее чем 200 годами, не только не смогли подавить своеобразие греческой культуры, но даже способствовали восприятию ее многими иноязычными народами.
Социально-политические отношения, на фоне которых формировалась древнегреческая интеллигенция, также отличались рядом особенностей. Греческие монархии ахейского времени сохраняли в своих общественных институтах многие установления, защищавшие личность и достоинство свободного общинника. Войны с дорянами завершились крушением этой формы раннеклассового государства, и на смену монархиям в XI — IX вв. пришли республики — полисы с коллективными, аристократическими или демократическими, формами правления. В стране появилось множество небольших самоуправляющихся полисов. Принципы полисной автаркии и автономии открыли широкие возможности для возникновения слоя специалистов интеллигентного профиля в пределах каждого гражданского коллектива. Потребность в собственных землемерах, законоведах, судьях, чиновниках, учителях, архитекторах, строителях и прочих специалистах обусловила неуклонный рост числа образованных людей. По мере усложнения полисной государственности нужда в кадрах интеллигенции усиливалась. В этом же направлении действовали и другие факторы — увеличение размеров старых полисов и возникновение множества новых республик, в том числе и на периферии греческого мира.
Особенностью полисной интеллигенции была не только ее относительная многочисленность. Принципиально новым для эпохи рабовладельческих отношений было то, что образованные специалисты Греции работали на весь гражданский коллектив, тогда как в монархиях они обслуживали преимущественно царя и его приближенных. Будучи сами полноправными членами этого социального организма, интеллигенты, как граждане своего полиса, трудились на пользу государства не за страх, а за совесть. Полновластие полиса в отношении отдельных граждан накладывало серьезный отпечаток на всю систему связей государства и интеллигенции.
Детальный контроль, которому полис издавна и постоянно подвергал деятельность своих должностных лиц, распространялся и на труд представителей интеллигентных профессий — врачей, строителей, поэтов, артистов [22]. Это особенно повышало требовательность каждого профессионала к своей работе — иначе он мог подвергнуться публичному осуждению и даже суровому наказанию. А это грозило лишением работы.
Внимание всего гражданского коллектива к качеству работы своей интеллигенции [23] засвидетельствовано многочисленными древними документами. Поэтому трудно согласиться с мнением Г. Бенгтсона, считающего, что «греческие города-государства не знали планомерной заботы об искусстве и науке» [24]. Автор совершенно упускает из виду то, что науки и искусства в греческом полисе в значительной мере были поставлены на службу самому полису, обеспечивая его жизнеспособность. Так, безопасность граждан зависела не только от состояния оборонительных сооружений. Боеспособность граждан-воинов во многом определялась качеством профессиональной и идеологической подготовки, которую они в юношестве получали в школах от своих учителей. Обсуждая в народном собрании качество работы учителя или проекта постройки, которая призвана возвеличить славу и мощь государства, греческий полис проявлял самую действенную заботу о творческой деятельности своей интеллигенции. Что же касается «планомерной заботы», то искать ее в политике античных обществ совершенно бесплодно, поскольку эта идея характерна для государственной практики много более позднего времени.
Активное и непосредственное участие работников умственного труда в государственной жизни и их тесное общение с согражданами придавали большой вес образованной части свободного населения. Сознание своего значения в обществе воспитывало чувство достоинства среди греческой интеллигенции. Подтверждающие это документальные свидетельства известны уже с VII в. до н. э., когда появляются подписи мастеров на своих произведениях. Назовем сигнатуру Евтикартида, гражданина Наксоса, исполнившего статую куроса для храма Аполлона на Делосе [25]. В VI в. обычай ставить свое имя широко распространился среди работников самых различных профессий. Известны многие сигнатуры вазописцев [26] и скульпторов, причем о своем авторстве заявляли не только крупные мастера, но и рядовые исполнители надгробных рельефов [27]. Благодаря этому такие поздние писатели, как Плиний и Павсаний, смогли привести в своих трудах множество имен художников VII—I вв. до н. э.
Сознание гражданского достоинства было присуще не только работникам искусства. Любопытна надпись греческих воинов в Абу-Симбеле, высеченная около 589 г. до н. э. [28] Этот документ свидетельствует, что у Псамметиха II служили не только простые воины, но и образованные эллины, хорошо понимавшие значение своего участия в далеком походе в Нубию.
Уважение греческого общества к труду образованного работника [29] сказалось и в том, что именно в Элладе возник литературный жанр биографии частного человека. Рассказы о жизни политиков или деятелей культуры, сначала передававшиеся в устной традиции, а затем ставшие обособленным разделом литературного творчества, содержат немало важнейших сведений. Однако эллины проявляли и критичное отношение к своей интеллигенции. Это можно проследить хотя бы по поэтическим произведениям. В греческих эпиграммах наряду с проникновенными стихами о гениальных творениях лучших мастеров [30] нередко встречаются и иронические, даже саркастические оценки деятельности различных работников умственного труда [31]. Особенно доставалось плохим преподавателям и врачам [32].
Критика сограждан, равно как и более или менее постоянная конкуренция внутри каждой профессиональной группы населения полиса, активизировали деятельность работников умственного труда. Полноправные члены класса свободных, они стремились использовать те возможности, которые существовали в рабовладельческом обществе Греции. Несомненно, что выработанное в демократическом полисе понятие о наилучшем гражданине как о совершенном человеке — kαλός kαγαθός — оказало самое положительное воздействие на свободу творческой мысли эллинских интеллигентов. Они не знали той мелочной и угнетающей опеки, которую приходилось испытывать специалистам, находившимся на службе у монархов.
Особенно важно то, что полисной интеллигенции был совершенно не свойствен дух сервилизма, который особенно заметен в творчестве поэтов и писателей, группировавшихся при дворах персидских, а затем и эллинистических царей [33]. Квалифицированный специалист Греции был подчинен власти законов того полиса, где он работал. Часто он даже заключал с полисом договор о выполнении того или иного задания, и эти документы выставлялись на всеобщее обозрение [34]. В ежегодных отчетах должностных лиц часто упоминались имена тех образованных профессионалов, которые трудились на службе полиса. Таким образом, законы и писаные установления полиса являлись верховным авторитетом при определении значимости труда представителей самых различных интеллигентных профессий.
Гласность, сопровождавшая деятельность греческой интеллигенции уже с VIII—VII вв., способствовала не только апробации хорошей работы квалифицированных специалистов. Она всегда служила тому, что общественное мнение не забывало и недобросовестных работников. Документальная аттестация положительного отношения полиса к труду своих интеллигентов, которая в большом числе уже в V в. поступала в каменные архивы греческих государств, способствовала быстрому распространению сведений о репутации отдельного специалиста или даже целой школы ученых. Официальное признание достоинств людей науки и искусства укрепляло уверенность греческого интеллигента в необходимости своего труда и давало импульс дальнейшему развитию творческих сил всего народа.
Таким образом, практика полисной государственной жизни способствовала отбору более качественных работников и некоторому очищению контингентов интеллигенции от неполноценных профессионалов. В условиях
