К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Это правда.
В. ХОТИНЕНКО: Не будем передергивать. И в этом смысле оно всегда выступало заказчиком.
К. ЛАРИНА: Что есть государство? Я хотела бы продолжить тему, которую Сэм предложил к обсуждению.
С. КЛЕБАНОВ: А почему государство эти деньги себе присвоило? Это деньги налогоплательщиков. Ну, это вопрос другой, чтобы мы не путали одно с другим. У нас, слава богу, что деньги на кино дает государство, иначе оно бы загнулось.
К. ЛАРИНА: Оно же еще при этом выступает заказчиком и каких-то идей, которые просят.
В. ХОТИНЕНКО: Понимаете, мы пользуемся одним всего примером, а в последнее время вышедшие фильмы, все достаточно известные, сделаны при поддержке государства. И на международной арене, и призовые фильмы – все сделаны с поддержкой государства. Давайте это все-таки помнить. И, стало быть, это тоже заказ. А пока мы только думаем, что так будет.
К. ЛАРИНА: Володя, каждый раз, когда государство дает деньги на производство того или иного культурного продукта, оно заказывает нечто. Мы это так воспринимаем? Ты говоришь – это заказ. Это все равно заказ?
С. КЛЕБАНОВ: Это не так. Это не должно быть так.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Это поддержание культурных инициатив.
В. ХОТИНЕНКО: Более-менее без государства делались только блокбастеры, кассовые фильмы. А…
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Авторское кино, весь артхаус сделан при поддержке государства.
С. КЛЕБАНОВ: Давайте я все-таки попробую какую-то ясность внести в эту дискуссию. Система государственной поддержки кинематографа существует не только в России, но и практически во всех европейских и во многих азиатских странах. Ее нет более-менее только в Америке, где кино является чистым рынком. Но при этом государство, поддерживая кино в Швеции, во Франции, в Германии, в общем-то, как это было и в России, не определяет, что должны снимать кинематографисты, и не является заказчиком определенных идеологических ценностей, которые должны продвигаться в кино. В общем-то, в разных странах уже сформировалась система, когда по каким-то причинам министерство культуры, киноинституты, кинофонды дают…
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: В некоторых странах запрещена пропаганда идеологии.
С. КЛЕБАНОВ: Совершенно верно. Есть некоторые критерии профессиональные, кинематографические, по которым дают или не дают деньги на кино. Но сейчас все чаще звучат слова о том, что государство должно финансировать кино, которое бы отвечало задачам этого же государства. Мы сейчас вступаем в другую все-таки ситуацию, когда государство будет говорить, что снимать, а что не снимать.
К. ЛАРИНА: Так вопрос, который я опять же Володе Хотиненко задаю: имеет ли право государство, как главный продюсер в данном случае, диктовать еще свои творческие пожелания художнику, идеологические?
В. ХОТИНЕНКО: Государство имеет право делать то, что делало даже в глубоко застойные времена, когда появлялись шедевры. Государство имеет право заказывать фильмы какие-то, которые ему нужны, с нужной идеологией. Имеет право, потому что оно ведь дает деньги. Но всякое разумное государство будет проводить дифференцированную политику, культурную политику, где будет широкий спектр фильмов, широкий спектр тем. И совершенно определенная художественная свобода для художников. Вот и все. Тут все просто.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Ну, я бы еще очередную десакрализацию государства произвел, назвав это все-таки не государством. Какое это государство? Это чиновники. Это менеджеры, которые либо выбраны народом, либо назначены кем-то еще. Вот и все. Они меняют позицию в зависимости от каких-то своих требований. И эти требования, кстати, бывают не всегда бездарными и бессмысленными. Мы имеем в виду сразу идеологему некую. А есть пропаганда здорового образа жизни. А есть пропаганда нравственных ценностей. Ну, это звучит как оксюморон, я сейчас понимаю.
К. ЛАРИНА: Вам было бы интересно снимать пропаганду?
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Не получится, у меня не выйдет.
К. ЛАРИНА: Даже самых свежих, прекрасных идей?
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Я смешлив.
С. КЛЕБАНОВ: Во-первых, все-таки государственная поддержка кино опять же не является заказом. Это действует немножко по-другому. Режиссеры, продюсеры приходят в какие-то органы, финансирующие кино, со своими заявками. Они просят деньги на кино. Государство не заказывает: ну-ка, снимите нам фильм про то, как хорошо Россия поднимается с колен. А когда вы говорите, что государство должно заказывать кино, соответствующее его идеологии…
В. ХОТИНЕНКО: Я не говорил, что должно. Имеет право.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: А я считаю, не имеет права. Потому что если мы говорим о демократическом государстве, в нем присутствуют разные идеологии. И идеология партии, которая сейчас у власти, которая в демократическом государстве может представлять 52 % населения, может не соответствовать…
В. ХОТИНЕНКО: Вообще надо запретить пропаганду идеологии.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Да. Не соответствовать другой идеологии.
К. ЛАРИНА: А как ты это запретишь?
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Законодательно.
К. ЛАРИНА: А она у нас запрещена конституцией.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Значит, надо акции в поддержку конституции. 31-й статьи.
К. ЛАРИНА: У нас есть такая акция – называется Стратегия-31. Я думаю, вы в курсе судьбы этой акции.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Товарищ мой пошел на эту выставку… Что я говорю? На выставку достижений общественной мысли. Да, он пошел на манифестацию в поддержку 31-й статьи, он хороший композитор, замечательный, получил дубинкой по голове. Он под судом сейчас. И я просто его уговариваю: «Можно пойти еще раз и еще раз, но эффективней, если ты напишешь музыку, или оперу, которая называется “31”. Эффективней, если ты выскажешься таким образом, как художник.
К. ЛАРИНА: Такой случай произошел с другим композитором, который написал реквием, какой-то концерт, посвященный Ходорковскому Михаилу. И ему разрешили исполнить это в большом зале консерватории. После чего зам ректора был уволен из консерватории. Алексей Грибуль, кстати, был уволен после того, как он разрешил этот концерт. Вот, пожалуйста.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Это возмутительно.
К. ЛАРИНА: Конечно, можно нарисовать, написать, опубликовать, если это кто-то опубликует и если это дойдет до аудитории. А если нет? Конечно, есть, наверное, какая-то черта, которая определяет выбор каждого человека. Когда он понимает, что ему мало возможности для высказывания, и тогда он выходит на улицу, 31-е, 32-е – не важно, какое.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Более того, умное государство сделает так, чтобы это черта была как можно дальше. И не ставить людей в бесконечное состояние выбора: за власть, против власти. За топор или против топора.
К. ЛАРИНА: Возвращаюсь к призыву Алексея. Он все-таки говорит об очень простых вещах. Можно перевести на простой человеческий язык без пафоса. Если ты не разделяешь идеологии, которая сложилась сегодня в нашем государстве, не сотрудничай с этим государством. Вот и все. Позволь себе эту роскошь. Потому что, конечно же, не обязательно для этого выходить 31 числа на площадь Триумфальную под дубинки. И даже совсем не обязательно писать по этому поводу призывы или какие-то прокламации и расклеивать их во дворах московских или питерских. Просто сказать себе: я в этом не участвую. Я вас не обслуживаю.
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: Нет, он призывает не принимать участие в пропагандистских мероприятиях. Государственные деньги – это значит, что театры должны отказаться от государственных дотаций? И просто сказать государству: мы не берем вашу дотацию? И закрыться? Вы это предлагаете?
К. ЛАРИНА: У нас Газпром имеет контрольный пакет акций радиостанции «Эхо Москвы». Конечно, следуя этой логике, я должна встать и выйти отсюда, понимаете?
К. СЕРЕБРЕННИКОВ: И больше не подходить к этому микрофону.
В. ХОТИНЕНКО: Мы, так или иначе, к кино обращаемся, или во всяком случае к таким массовым действиям. Это очень дорогое удовольствие, много раз об этом говорил. Ты совершенно свободен, кстати, тот же Тарковский, упомянутый нами, уже это говорил. Ты свободен абсолютно, если у тебя есть листы бумаги, карандаш – и ты пишешь. Или там у тебя ноутбук есть, и ты пишешь. Выражаешь свою точку зрения. Но как только ты связываешься с такой громоздкой системой, как кино, значит, нужно тут хитрить, думать, как, и т. д. Может, обманывать. Но вот так голословно – «давайте от всего откажемся, и такой паралич культурный объявим» – это очень наивно.
К. ЛАРИНА: Володя, они же проверяют на вшивость каждый раз. И они прогибают людей.
В. ХОТИНЕНКО: Не прогибайтесь.
С. КЛЕБАНОВ: И не дайте себя завшивить, вот и все. Здесь вопрос свободы выбора каждого человека. Если человек слаб, если понимает, что да, мне надо кормить семью, и читает эти пропагандистские агитки, и ролики пропагандистские партийные, то это его выбор. И мы его даже судить не можем. Мы не знаем всех обстоятельств. Может, ему надо на больного ребенка деньги заработать. Мы не знаем.
