- В таком случае постараемся освободить его, так сказать, напролом.
- Какой у вас на этот счет план, Роберт?
- Очень простой. Едва ли Линджен оставит своих пленников в Гудриче, которому, как он считает, грозит опасность с нашей стороны после дела при Бечлее. Он опасается осады, которая чем дольше протянется, тем будет тяжелее для него. Я кое-что слышал об этом мельком. Говорят, что он хочет переправить пленных этой же ночью в Гирфорд, с тем, чтобы к утру они были уже на месте...
- А, понимаю, - перебил сэр Ричард, - вы хотите перехватить их где-нибудь по дороге, да?
- Именно. Опасаюсь только, как бы не воспрепятствовал этому Массей. Он может сказать...
- Так мы обойдемся и без его разрешения! - перебил Уольвейн. - Лично я со своим небольшим, но храбрым отрядом совсем не завишу от Массея и могу делать то, что сам найду нужным.
- Да?.. Впрочем, пока ведь и я еще могу распоряжаться собой и своим эскадроном, как хочу, лишь бы это не шло вразрез с интересами общего дела, соображал Кэйрль, - да и Массей должен быть только доволен, если мы совершим новый лихой подвиг, не потревожив ради этого его самого. Я знаю одно удобное местечко возле дороги из Гудрича в Гирфорд. Мы можем засесть там в ожидании конвоя с пленниками. Только для этого надо отправляться туда немедленно, иначе мы опоздаем.
- Что же, я готов, - поспешил заявить сэр Ричард, допивая свой кубок. Сейчас будут готовы и мои форестерцы.
Пока происходила эта беседа между сэром Ричардом и полковником Кэйрлем, из ворот Гудричского замка выступил конный отряд в несколько сот человек, ехавших попарно и снабженных копьями, любимым оружием Линджена. Лишь двадцать человек не были вооружены; это были пленники. Во главе отряда ехал сам Линджен, полковник королевской армии и главный шериф графства Гирфорд. Он, как и предполагал Кэйрль, действительно переправлял своих пленников в главный город графства.
Линджен не стал бы делать этого, если бы ему было известно о переходе Монмаутса во власть Массея. Гонец, посланный к нему с этим роковым известием из Монмаутса, задержался дорогой и достиг места своего назначения лишь после ухода оттуда эскорта с пленными. Но ничего не подозревая и считая себя в полной безопасности, Линджен ехал в самом радужном настроении, перекидываясь веселыми шуточками с окружавшими его молодыми офицерами, очень довольными тем, что они едут в большой город, где их ожидают всякого рода развлечения.
Среди пленников находился и Юстес Тревор. Он действительно был ранен, и его правая рука висела на перевязи. Юноша предавался самым грустным размышлениям. Помимо горести, испытываемой каждым пленником, его мучило опасение, как бы не изменилась к нему Вега. Быть может, она приписывает его несчастье трусости и стала презирать его. И никакой надежды вырваться из цепких рук врага и поспешить к любимой девушке, чтобы оправдаться перед нею! В Монмаутсе блеснула было надежда на возможность освобождения, когда туда дошла весть о победе парламентариев при Бечлее. Но здесь, в Гирфорде, расположенном в самом центре неприятельской зоны и отличавшемся своим строго роялистским направлением, не могло быть никакой надежды на спасение.
Особенно досадно было молодому Тревору видеть себя на плохой лошаденке, а не на своем верном Саладине, волей судеб попавшем в руки одного из конвойных солдат, ехавших рядом с ним. Саладин обладал качествами, известными только его прежнему хозяину. В строю он ничем не отличался от других коней обычного типа, принятого в войсках. Но в случаях крайней необходимости он проявлял почти сверхъестественную силу, быстроту, ловкость и неутомимость. Бывали дни, когда он без отдыха преодолевал не меньше пятидесяти миль в сутки.
Юстес был уверен, что ему удалось бы бежать, если бы под ним был Саладин. Конь был понятлив, как человек, и, почувствовав на себе любимого хозяина, непременно постарался бы спасти его. В два-три быстрых скачка он вынес бы Тревора из рядов конвоя на такое расстояние, что растерявшимся от этой неожиданности конвойным нельзя было бы его догнать. Даже пуля не настигла бы его, потому что, пока бы они в него прицелились, Саладин успел бы умчаться еще дальше. Думая об этом, Юстес то и дело с нежностью посматривал на своего четвероногого друга, который, в свою очередь, ласково глядел на него своими большими умными глазами и временами терся о него головой. Это было, наконец, замечено конвойным, который сказал:
- Что, господин офицер, вам жаль своей лошадки? Да и она, кажись, скучает по вас? Коли угодно вам заплатить мне, я могу устроить так, что мы снова обменяемся конями. Неподалеку отсюда, в Акорнбери, перед спуском в глубокий овраг, есть постоялый двор, где наш полковник всегда останавливается на отдых. Там я все бы и устроил. Никто и не заметит, как я поменяю лошадок. Цветом и ростом они схожи. Мне все равно, на какой лошади сидеть: они все не мои. Ну а когда привыкнешь к какой, то, понятно, жаль расставаться. А заработать немножко деньжонок было бы мне приятно, потому что я человек бедный, а дома у меня семья, которой я посылаю все, что добуду на службе...
- Видишь что, милый друг, - сказал обрадованный Тревор, - когда вы взяли меня в плен, один из ваших капралов отнял у меня и деньги, и дорогую пряжку с шляпы, вместе с пером, которое мне еще больше жаль самой пряжки. У меня остался только вот этот перстень, и уцелел он потому, что был на пальце правой руки, которую я обвязал платком, чтобы остановить кровь. Вот его я и мог бы отдать тебе за твою услугу, если ты согласишься.
Юстес снял с пальца перстень и показал его конвойному. Крупный алмаз в тяжелой золотой оправе сверкнул в лучах молодой луны целым снопом радостных лучей, лучше всяких слов свидетельствовавших о его ценности.
- Согласен, согласен, господин офицер! - поспешил сказать солдат, сразу понявший, что он в Гирфорде выручит за этот перстень столько денег, сколько никогда не видывал даже во сне.
Глава XXVI
ЗАСАДА
Конвойный хоть и мог бы обмануть Тревора, получив от него плату вперед, но не сделал этого. Когда отряд остановился перед постоялым двором, хозяин которого подавал оставшимся в седлах офицерам вино и пиво, конвойный сделал вид, что поправляет на лошади Тревора ослабшую подпругу. Для этого пришлось слезть с лошадей и конвойному и пленнику. Дело было обычное во время стоянок, и никто на это не обратил внимания. Солдат действовал так ловко, что через минуту Юстес был уже на своем любимом коне.
Когда отряд двинулся дальше, Юстес с тревожно бьющимся сердцем стал выжидать поворота дороги в том месте, где она разветвляется в две стороны. В этой местности находилось поместье отца Юстеса, поэтому она была ему хорошо знакома с детства. И вот, когда отряд приблизился к повороту, молодой человек шепнул что-то на ухо Саладину и особенным способом сжал коленями его бока. В одно мгновение добрый конь вынес его из строя и помчал вверх на гору, покрытую густым лесом и изрезанную узкими тропинками. За беглецом бросились в погоню, в него стреляли, но Саладин знал свое дело и проявлял чудеса ловкости, чтобы спасти своего хозяина. Еще немного, и Юстес вне всякой опасности. Там, куда он забрался, ему не были страшны никакие преследователи; это была непроходимая дикая лесная глушь. Отсюда беглец рассчитывал выбраться в область, занятую сторонниками парламента. Но помощь оказалась к нему ближе, чем он предполагал.
Восходящее солнце уже заливало своими яркими лучами весь лес, когда вдруг из-за группы деревьев выступил новый конный отряд, и тот, который был во главе этого отряда, крикнул:
- Стойте! Кто вы и за кого? - но тут же радостно прибавил: - Ах, Боже мой! Да ведь это вы, мой милый Тревор... Вот неожиданная приятная встреча! Как вас Бог спас? Вас-то нам и нужно было, и мы думали, что вас придется отбивать из рук врагов, а тут такое чудо...
- Сэр Ричард?! - вскричал Юстес, не менее его удивленный и обрадованный. Вот счастье-то!
- Вас везли в другое место заключения? - продолжал сэр Ричард, спеша узнать нужные ему подробности.
- Да, и кажется, в Гирфорд.
- Под сильным конвоем?
- Человек в двести. Но ведь я был не один. Там еще оставалось девятнадцать пленников.
- Где вы их оставили?
Юстес сказал.
- Кто командует конвоем?
- Сам Линджен.
- Да? Кстати, Тревор, слышали вы, что мы нынче ночью овладели Монмаутсом?
- Нет, не слыхал. Вернее всего, эта весть не успела еще дойти до Гудрича. Рад узнать эту приятную новость.
- Вы говорите, сам Линджен при отряде? - спросил Кэйрль пожав руку Юстесу после того, как сэр Ричард догадался, наконец, познакомить их.
- Да, полковник, он сам ведет конвой, - ответил Юстес.
По лицу экс-роялиста пробежало выражение такой радости, какая может быть только у человека, давно искавшего случая разделаться со своим смертельным врагом и вот, наконец, дождавшегося этого случая.
- Присутствие этого человека едва не стоило мне жизни, - добавил Юстес.
