крушения Аварского каганата, дунайский Ругиланд достанется франкам, которые создадут на его землях пограничную Русамарку (позднее — Рутенская марка в составе Австрии). Норвежская Тидрек-сага (Сага о Тидреке Бернском, то есть остроготском короле Теодорихе Великом) населит земли «Русиланда» «русскими людьми».
Расселение славян по Центральной и Восточной Европе в VI–VIII веках запускает процесс славянизации рутенских общин [70] в Подунавье, Прикарпатье и на южном побережье Балтийского моря. Культурно-языковая ассимиляция приводит к появлению нового славянского этноса — русинов, или руси. «Если говорить о купцах ар-рус, то это одна из разновидностей славян», — свидетельствует Ибн Хордадбех (ок. 820 — ок. 885). А во второй половине XI столетии создатель «Повести временных лет» мог уже уверенно заявить: «Словенеск язык и русский один есть». «Язык» в данном случае — народ, племя.
Впрочем, в IX–X веках «русский род» [71] (этнос) всё ещё стоит особняком от славян. Окружающие народы без труда выделяют его из славянской массы. В их представлении образ русов («рыжих рутенов») связывался с красным (русым, рудым) цветом. Византийские писатели обыгрывали имя русов (в византийской традиции — «росов»), сближая его с греческим «росиос» — «красный, рыжий». Во второй половине IX века Анастасий Библиотекарь, трудясь над переводом «Хронографии» Феофана Исповедника, переводит греческое «росиа» — словом «красные» (rubea) вместо «русские». Греки называют этот народ русиями «по их внешнему виду», замечает кремонский епископ Лиудпранд (ок. 922–972).
Красным цветом отличалась и военная атрибутика «русских» дружин: багряные стяги, паруса ладей, «червлёные» щиты.
Общество русов процветало за счёт «военной экономики» — грабежа соседних племён и народов. По словам Ибн Русте (конец IX — начало X века), русы не имеют «ни поместий, ни деревень, ни пашен» и «питаются только тем, что увозят из земли славян… Они производят набеги на славян [72], причём садятся на корабли, отправляются к славянам, захватывают их в плен, увозят их к хазарам и (волжским) болгарам и продают…». Захватив живой товар, русы следили за тем, чтобы он не потерял товарный вид. «Они хорошо обращаются с рабами и относятся внимательно к их одежде ради целей торговли», — сообщает Ибн Русте.
Боевые качества русов внушали уважение и страх. «Они люди рослые, видные и смелые, они отличаются мужеством и храбростью» (Ибн Русте). Войну русы вели с редким упорством и не знали пощады к побеждённому врагу: «Если какая-нибудь часть их взывает о помощи, — пишет Ибн Русте, — они выступают все вместе, не расходятся и образуют сплочённую силу против своего врага, пока не одержат над ним победу… Высадившись в стране какого-нибудь народа, они не уходят, пока не истребят своих противников, не изнасилуют их жён и не обратят оставшихся в рабство».
Другой арабоязычный писатель Ибн Мискавейх (около 935–1030) уделил внимание способу ведения войны и вооружению русов: «Эти русы — племя великое; они не знают отступления, ни один из них не повернёт спины, но или убьёт противника, или сам будет им убит. Обычно каждый из них несёт на себе своё оружие и к себе же привязывает большую часть ремесленных орудий, как то топор, пилу, молот и другие подобные вещи; они сражаются при помощи дротика, щита, меча; они носят на себе столб для палатки и оружие, подобное кинжалу. Русы сражаются пешими…».
«Кто бесстрашен, коль с ним ратоборствует Рус?» — спросит Низами в «Искандер-наме».
В этом военизированном обществе самым почитаемым культовым предметом был меч. По словам Ибн Русте, когда у кого-нибудь из русов рождался сын, отец приносил к ребёнку обнажённый клинок и говорил: «Я не оставлю тебе в наследство имущества, и не будет у тебя ничего, кроме того, что ты приобретёшь для себя этим мечом». На мече произносили клятвы, мечом (судебным поединком) решали судебные тяжбы.
Образ жизни русов мало походил на быт славянских племён, в массе своей уже оседлых и находившихся на начальной стадии земледельческой цивилизации (склонность к набегам и грабежу отличала только славян, живших на морских побережьях — в вендском Поморье и на Адриатике).
Становым хребтом общества русов была сильная верховная власть. Предания сохранили родословные «русских» державцев. Так, вожди дунайского Ругиланда и «русские» правители с острова Рюген возводили свои генеалогии к легендарным «королям вандалов и русов» [73]. Правящие «русские» роды похвалялись глубокой древностью происхождения. Тидрек-сага передаёт, что «русский конунг» Озантрикс, даже будучи побеждён гуннами, ответил на сватовство Аттилы к его дочери Эрке высокомерным отказом: «Нам кажется удивительным, что конунг Аттила так смел, что дерзает просить руки нашей дочери, ибо он взял с боя наше царство, от этого он возгордился. А отец его Озид был незначительным конунгом, и род его не так знатен, как были русские люди, наши родичи».
Княжеская власть у большинства славянских племён ещё не знала единообразного принципа наследственной передачи власти, и потому славяне не имели уходящих вглубь веков княжеских родословных.
Не удивительно, что «русь», «русские роды» занимали господствующее положение среди славян, что также сразу бросалось в глаза современникам. Юридически оно было закреплено в законе русском, который был правовой основой для всех «русских» общин. Его первозданный вид нам не известен. Значительная часть его положений со временем была отброшена и забыта, что-то вошло в состав Русской Правды, но уже сообразуясь с реалиями восточнославянского общества XI–XII веков. Однако закон русский формировался в ту эпоху, когда русы ещё не были окончательно поглощены славянским этносом, и закреплял их главенствующее положение. Примером тому служит статья 1 краткой редакции Русской Правды, которая регулирует право кровной мести [74], то есть восходит к её древнейшему слою. По отношению к свободному «словенину» она откровенно дискриминационна — его родне попросту отказано в праве кровной мести. Убийство «словенина» не возмещается кровью убийцы: дело улаживается штрафом.
Во второй половине VIII века начинается возвышение «русского рода» с острова Рюген.
Несмотря на заселение острова славянами (вильцами/лютичами), здешние руги ещё долгое время сохраняли этническую обособленность. Они жили в отдельных поселениях [75] и говорили на особом «виндальском» языке (смешанное наречие, возникшее под влиянием славянского и вандальско-германского языков).
Гельмольд замечает, что поморские славяне боялись жителей Рюгена «по причине особого расположения к ним богов или, скорее, идолов, которых они окружают гораздо большим почётом, чем другие славяне».
Рюгенские правители
