Новой Франции.
Одним из источников пополнения рядов колонистов стал Кариньян-Сальерский полк, отправленный в 1665 г. для защиты поселенцев от ирокезов. После того как был обеспечен прочный мир, полк был расформирован и король дал ясно понять его офицерам, что хотел бы видеть в них обитателей Новой Франции. Многие из офицеров и около четырехсот рядовых согласились на это. Вскоре после этого Новая Франция обрела постоянные вооруженные силы — отдельные роты морской пехоты (Compagnies Franches de la Marine). Это были пехотные подразделения, предназначенные для службы в колонии и вербовавшиеся Морским министерством, а не французской регулярной армией. Рекрутирование людей для этих рот морской пехоты всегда проводилось во Франции, но их командиры должны были набираться из числа колониальных аристократов, т. е. из бывших офицеров Кариньян-Сальерского полка и их сыновей наряду с сыновьями наиболее успешных колонистов и небольшого числа родовитых иммигрантов.
Новая Франция также вербовала гражданских работников — до пятисот человек в отдельные годы, и в новых условиях мирной экспансии колонии значительно большее их число стало здесь задерживаться и оставаться навсегда. Для этих людей путь в Новую Францию при королевском управлении, как и при КСУ, начинался с подписания договора о найме (engagement). Этот договор обязывал ангаже (engagé) [126] прослужить три года своему работодателю либо любому человеку, кому наниматель продавал свой контракт. За это ангаже обеспечивался проездом в Новую Францию, жильем, пропитанием и небольшим годовым жалованьем. Отработав три года, он имел право возвратиться во Францию, если этого хотел. Ангаже не были обязаны задерживаться в Новой Франции по окончании срока службы, меньше половины из них решали остаться.
Люди, вербовавшиеся в эти годы в Новую Францию, были в основном молодыми работниками или солдатами. Они редко брали с собой жен или детей, и лишь очень немногие индейские женщины становились женами французских колонистов и оставались с ними жить. В 1663 г. мужчин в колонии было почти в два раза больше, чем женщин. Это привело к одному из наиболее громких эпизодов в истории заселения Новой Франции, а именно к вербовке «дочерей короля». В 1663–1673 гг. около 775 женщин приняли предложение королевского правительства переехать туда. Это было прямолинейное соглашение: Корона желала, чтобы у одиноких мужчин в колонии были жены, а «дочери короля» нуждались в мужьях. С помощью королевского приданого, обычно составлявшего сумму 50 ливров, или две трети годового денежного жалованья ангаже, 90 % женщин находили себе мужей, часто в течение нескольких недель после прибытия. По словам преподобной Мари Гиар де Л’Энкарнасьон, основательницы монастыря урсулинок в городе Квебек, принимавшей и размещавшей новоприбывших иммигранток [127], женщины хорошо понимали, что самыми перспективными женихами были мужчины, уже имевшие свои фермы. Она писала: «Это было первым, о чем узнавали девушки, и это было мудро с их стороны».
Кем были эти женщины? Каждая «дочь короля» имела свою собственную биографию, но вполне типична история Николь Сольнье — восемнадцатилетней девушки из Парижа, у которой не было отца. Она прибыла в Квебек летом 1669 г., а в октябре вышла замуж за бывшего ангаже, который несколько лет тому назад осел неподалеку, на острове Орлеан. Она прожила здесь со своим постоянно растущим семейством более сорока лет. Возможно, что она, как и большая часть других женщин, стала «дочерью короля» из-за того, что осиротела или иным образом лишилась поддержки. В обществе, исповедовавшем строгие правила поведения для женщин, молодые, не имевшие покровителей девушки были беззащитны. Такая опасная ситуация сама по себе могла побуждать многих «дочерей короля» воспользоваться случаем и выйти замуж в далекой колонии при финансовой поддержке государства. В течение целого десятилетия до 130 женщин ежегодно оставляли полную рисков жизнь во Франции ради Новой Франции и замужества.
«Дочери короля» заложили будущее Новой Франции, ибо к середине 1670-х гг. число женщин в колонии выросло почти в два раза и приток финансировавшейся государством иммиграции, как мужской, так и женской, стал иссякать. К 1681 г., когда число колонистов достигло почти 10 тыс. человек, крупномасштабная иммиграция прекратилась. За исключением нескольких солдат, решавшихся осесть в колонии, небольшого числа завербованных ангаже и немногих осужденных преступников, присланных сюда из метрополии, увеличение численности населения в основном происходило теперь за счет его естественного прироста.
Эти 10 тыс. колонистов, проживавших в Новой Франции к 1681 г., стали праотцами подавляющего большинства франкофонного населения Канады. Большинство гражданских иммигрантов в основном были выходцами из западных районов Франции. Сначала по числу переселенцев лидировала Нормандия, а маленькая соседняя область Перш была главным источником просто благодаря усилиям одного-двух вербовщиков. В 1663 г. треть колонистов была кровно связана с этими двумя регионами. Однако когда Ла-Рошель заменила собой нормандский Руан в качестве главного порта для отъезжавших, количество иммигрантов с юга Франции возросло и в результате более половины от общего числа колонистов в XVII в. прибывали из мест, расположенных южнее реки Луары, которая традиционно считалась границей, отделявшей север Франции от ее юга. И северяне, и южане покидали в основном провинции, соседствовавшие с Атлантическим океаном. Исключение составляли только «дочери короля» и солдаты, многие из которых были парижанами. Наконец, половина переселенцев являлись горожанами. Города были центрами ремесел и промышленности и поэтому, хотя абсолютное большинство французского населения в то время было сельским и крестьянским, половина мужчин-иммигрантов в Новой Франции знала какое-нибудь ремесло. Более трети из них могли быть грамотными, поскольку квалификация требовала, чтобы они умели хотя бы немного читать и писать.
В целом иммигранты были бедняками (как и большинство людей того времени), но они, несомненно, не принадлежали к категории самых обездоленных слоев французского общества. По сравнению с большинством своих современников они были более квалифицированными, более грамотными и урбанизированными и, по всей вероятности, происходили из приморских провинций или городов. В Новой Франции их профессиональные навыки и грамотность вскоре будут утрачены, так как колония быстро становилась сельской и аграрной. Из смеси региональных диалектов Франции будут рождаться новое произношение и новые языковые нормы; из разнообразного наследия будут складываться новые обычаи и традиции.
Специалисты-демографы, изучающие население, обычно считают, что «естественный» прирост составляет 40 рождений в год на 1 тыс. человек и что этот показатель свидетельствует об отсутствии искусственных ограничений рождаемости. В наши дни произошло осознание того факта, что в демографии нет никаких «естественных» показателей и что все они весьма сложным образом связаны с конкретными обстоятельствами жизни данного общества. Тем не менее уровень рождаемости в Канаде колониального периода продолжает впечатлять. Практически в течение ста лет с 1663 по 1763 г., да и в дальнейшем в Новой Франции рождалось 55 и даже 65 младенцев на 1 тыс. человек. (В современной Канаде
