меридиане двенадцатого и тринадцатого веков была Франция. Ее соборные школы с начала одиннадцатого века приобрели мировую известность. Если эти школы переросли в великий университет в Париже, а не в Шартре, Лаоне или Реймсе, то, вероятно, потому, что процветающая торговля на Сене, и бизнес столицы, принесли в город богатство, которое притягивает интеллект и финансирует науку, философию и искусство.
Первым известным мастером соборной школы Нотр-Дам был Вильгельм из Шампо (1070?-1121); именно его лекции, читаемые в монастырях Нотр-Дам, вызвали интеллектуальное движение, из которого вырос Парижский университет. Когда (ок. 1103 г.) Абеляр прибыл из Бретани, сразил Вильгельма силлогизмом и начал читать самые знаменитые лекции в истории Франции, студенты стекались послушать его. Парижские школы пополнили свои ряды, а магистры размножились. Магистр (magister) в образовательном мире Парижа двенадцатого века — это человек, получивший лицензию на преподавание от канцлера собора Нотр-Дам. Парижский университет вырос из церковных школ города и получил свое первое единство из этого единственного источника лицензирования педагогической деятельности. Обычно лицензия выдавалась безвозмездно любому, кто в течение достаточного срока был учеником уполномоченного мастера и чье заявление было одобрено этим мастером. Одно из обвинений, выдвинутых против Абеляра, заключалось в том, что он стал учителем, не пройдя такого одобренного ученичества.
Эта концепция преподавательского искусства в терминах мастера и ученика разделяет идею и происхождение университета. Когда мастеров становилось все больше, они, естественно, образовывали гильдии. Слово universitas на протяжении веков применялось к любому коллективу, в том числе и к гильдиям. В 1214 году Мэтью Парис описал «сообщество избранных мастеров» в Париже как учреждение с давних времен. Мы можем предположить, но не можем доказать, что «университет» сформировался к 1170 году, скорее как гильдия преподавателей, чем как объединение факультетов. Около 1210 года булла Иннокентия III, который сам был выпускником Парижского университета, признала и утвердила письменный устав этой гильдии преподавателей; другая булла того же папы уполномочила гильдию выбрать проктора, чтобы представлять ее при папском дворе.
К середине XIII века парижские магистры были разделены на четыре факультета или направления: теология, каноническое право, медицина и «искусства». В отличие от Болоньи, после 1219 года в Парижском университете не было места гражданскому праву; учебный план начинался с семи искусств, переходил к философии и завершался теологией. Студенты, изучавшие искусства (их называли artistae, художники), соответствовали нашим «студентам». Поскольку они составляли большую часть парижского академического населения, то, вероятно, для взаимопомощи, общения и дисциплины они разделились на четыре «нации» по месту рождения (natio) или происхождения: «Франция» (т. е. узкое королевство, непосредственно подчиненное французскому королю), Пикардия, Нормандия и Англия. Студенты из южной Франции, Италии и Испании были отнесены к французской «нации», студенты из Низких стран — к «Пикардии», студенты из центральной и восточной Европы — к «Англии». Из Германии приехало так много студентов, что эта страна задержалась с созданием собственных университетов до 1347 года. Каждой «нацией» управлял прокуратор или проктор, каждым факультетом — декан или декан. Студенты, а возможно, и магистры факультета искусств выбирали ректора в качестве своего главы; постепенно его функции расширялись, и к 1255 году он стал ректором университета.
Мы не слышим о специальных университетских зданиях. По-видимому, в двенадцатом веке лекции читались в монастырях Нотр-Дам, Святой Женевьевы, Святого Виктора или других церковных сооружениях; но в тринадцатом веке мы видим, что преподаватели нанимают для своих занятий отдельные комнаты. Мастера, которых стали называть также профессорами, провозвестниками, были постриженными клириками, которые до пятнадцатого века теряли свою должность, если женились. Преподавание велось в форме лекций, в основном по той причине, что не каждый студент мог позволить себе купить все тексты для изучения и не всегда мог получить копии в библиотеках. Студенты сидели на тротуаре или на полу и делали множество записей. Нагрузка на память была настолько велика, что было придумано множество мнемонических приспособлений, обычно в виде стихов, наполненных смыслом и отталкивающих по форме. Университетские правила запрещали преподавателю читать свою лекцию; он должен был говорить exempore; ему даже запрещалось «тянуть».49 Студенты любезно предупреждали новичков не платить за курс, пока те не посетят три лекции. Вильгельм Кончский в XII веке жаловался, что учителя читают легкие курсы, чтобы завоевать популярность, студентов и плату за обучение, и что система факультативов, при которой у каждого ученика есть широкий выбор преподавателей и предметов, снижает стандарты образования.50
Время от времени преподавание оживлялось публичными диспутами между магистрами, продвинутыми студентами и именитыми гостями. Обычно дискуссия проходила в установленной форме — scholastica disputatio: задавался вопрос; давался отрицательный ответ, который защищался цитатами из Писания и патристики, а также аргументацией в виде возражений; затем следовал положительный ответ, который защищался цитатами из Библии и Отцов Церкви, а также аргументированными ответами на возражения. Эта scholastica disputatio определила законченную форму схоластической философии св. Фомы Аквинского. Помимо таких формальных quaestiones disputatae существовали и неофициальные дискуссии, называемые quodlibeta — «что угодно», — где спорящие брались за любой вопрос, который мог быть предложен в данный момент. Эти свободные дебаты также создали литературную форму, как, например, в небольших сочинениях святого Фомы. Такие дебаты, официальные или неофициальные, оттачивали средневековый ум и давали простор для свободы мысли и слова; однако в некоторых людях они способствовали развитию умничанья, которое могло доказать все, что угодно, или логореи, которая нагромождала горы аргументов на пустяковые вопросы.
Большинство студентов жили в хосписах или пансионах, нанятых организованными студенческими группами. Иногда госпиталь за символическую плату размещал бедных студентов; так, в Hôtel-Dieu, примыкающем к Нотр-Даму, была выделена комната для «бедных клерков». В 1180 году Джосиус из Лондона купил эти апартаменты и впоследствии совместно с госпиталем обеспечивал жильем и питанием восемнадцать студентов. К 1231 году эта группа студентов заняла более просторные помещения, но они по-прежнему называли себя Collège des dix-huit — Колледжем Восемнадцати. Другие хосписы, или общежития, были основаны монашескими орденами, церквями или филантропами на пожертвования (bursae) или аннуитеты, которые снижали стоимость жизни для студентов. В 1257 году Робер де Сорбон, капеллан Святого Людовика, основал «Дом Сорбонны» для шестнадцати студентов-теологов; дополнительные пожертвования Людовика и других людей позволили увеличить количество мест и довести число стипендий до тридцати шести; из этого «дома» вырос Колледж Сорбонны.* После 1300 года были основаны другие «колледжи» — коллегии в старом понимании ассоциаций; в них жили магистры, служившие наставниками, слушавшие декламации и «читавшие» тексты вместе с учениками. В XV веке
