хоспициев или общежитий, где его расходы были бы небольшими. В 1374 году студент Оксфорда платил 104 шиллинга (1040 долларов) в год за постель и питание, двадцать (200 долларов) за обучение, сорок за одежду.65
Никакой особой академической одежды ему не предписывалось; однако его просили застегивать мантию и не ходить без обуви, если только мантия не доходила до пят.66 Для отличия магистры носили каппа — красную или пурпурную мантию с миниверной каймой и капюшоном; иногда они покрывали голову квадратной биреттой, увенчанной хохолком вместо кисточки. Парижский студент имел статус и церковные иммунитеты клирика: он был освобожден от военной службы, государственных налогов и светского суда; его ожидали — не всегда заставляли — принять постриг; если он женился, то мог продолжать обучение, но терял свои клерикальные привилегии и не мог получить степень. Разумная распущенность, однако, не влекла за собой подобных наказаний. Монах Жак де Витри, около 1230 года, описывал парижских студентов следующим образом
распущеннее людей. Они не считали блуд грехом. Проститутки почти силой затаскивали проходящих мимо священнослужителей в бордели, причем открыто, по улицам; если священнослужители отказывались войти, шлюхи называли их содомитами….. Этот отвратительный порок [содомия] настолько заполнил город, что считалось знаком чести, если мужчина держал одну или несколько наложниц. В одном и том же доме наверху находились классы, а внизу — бордель; наверху мастера читали лекции, внизу куртизанки занимались своими низменными услугами; в одном и том же доме дебаты философов можно было услышать вместе с ссорами куртизанок и сутенеров.67
В этом есть все признаки праведного преувеличения; мы можем только заключить, что в Париже клирик и святой не были синонимами.* Далее Жак рассказывает, как у каждой национальной группы студентов были любимые прилагательные для других групп: англичане — любители крепких напитков и хвостатые; французы — гордые и женоподобные; немцы — furibundi (болтуны) и «непристойные в своих чашках»; фламандцы — толстые и жадные и «мягкие, как масло»; и все они, «благодаря таким перепалкам, часто переходили от слов к ударам».69 В Париже студенты сначала толпились на острове, где находился Нотр-Дам; это был первоначальный латинский квартал. Квартал, названный так потому, что студенты должны были говорить по-латыни даже в несхоластических беседах — правило, которое часто нарушалось. Даже когда Латинский квартал был расширен и включил в себя западную часть пригорода к югу от Сены, студенты были слишком многочисленны, чтобы их можно было легко контролировать. Часто происходили стычки между студентами и студентами, студентами и мастерами, студентами и горожанами, светскими и монахами. В Оксфорде колокол собора Святой Марии созывал студентов, а колокол собора Святого Мартина — мещан, чтобы сразиться в периодической войне между городом и городом. Один бунт в Оксфорде (1298 г.) обошелся в 3 000 фунтов стерлингов (150 000 долларов) в виде материального ущерба.70 Парижский чиновник (1269 г.) издал прокламацию против ученых, которые «днем и ночью зверски ранят и убивают многих, уводят женщин, насилуют девственниц, врываются в дома» и совершают «снова и снова грабежи и многие другие безобразия».71 Возможно, оксфордские мальчики были менее склонны к разврату, чем парижские школьники, но убийства там случались часто, а казни — редко. Если убийца покидал город, его редко преследовали; и оксфордцы считали достаточным наказанием для оксфордского убийцы то, что его заставили поехать в Кембридж.72
Поскольку воду пить было практически невозможно, а ни чай, ни кофе, ни табак еще не добрались до Европы, студенты примирялись с вином и пивом, Аристотелем и нетоплеными комнатами. Одной из главных причин организации студенческого «университета» было празднование религиозных или академических праздников с демонстрацией бурного пьянства. Каждый шаг в учебном году становился «веселым пришествием», которое следовало украсить вином. Студенты часто угощали своих экзаменаторов, а «народы» обычно пропивали в тавернах все, что оставалось в их казнах по окончании учебного года. Дополнительным утешением была игра в кости; некоторые студенты заслужили отлучение, играя в кости на алтарях Нотр-Дама.73 В более спокойные моменты студенты развлекались с собаками, ястребами, музыкой, танцами, шахматами, рассказывали истории и издевались над новичками. Таких новичков называли беджауни — желтоклювые; над ними издевались, их мистифицировали и заставляли устраивать пир для своих повелителей с годовым преимуществом. Дисциплина во многом зависела от правил, установленных в каждом общежитии; нарушения наказывались штрафами или «бражками», когда провинившийся ученик наказывался галлонами вина для совместного употребления. Порка, хотя и часто применялась в грамматических школах, не упоминается в университетской дисциплине вплоть до XV века. В остальном университетские власти требовали от каждого студента в начале каждого года давать торжественную клятву подчиняться всем правилам. Среди обязательных клятв в Париже была одна, в которой студент обязывался не мстить экзаменаторам, которые его не зачли.74 Студенты клялись в спешке и грешили на досуге. Лжесвидетельство было широко распространено; ад не испытывал ужаса перед молодыми теологами.
Тем не менее студенты находили время для лекций. Были среди них и нерасторопные; те, кто предпочитал отдых славе, отдавали предпочтение курсам канонического права, занятия которых начинались в третьем часу и позволяли им до конца выспаться.75 Поскольку третий час приходился на девять утра, очевидно, что большинство занятий начиналось вскоре после рассвета, вероятно, в семь. В начале XIII века школьный сезон длился одиннадцать месяцев; к концу XIV века «длинные каникулы», возникшие из-за потребности в молодых руках во время сбора урожая, продолжались с 28 июня по 25 августа или 15 сентября. В Оксфорде и Париже на Рождество и Пасху оставалось всего несколько свободных дней; в Болонье, чьи ученики были более взрослыми и обеспеченными, а также, возможно, более далекого происхождения, на Рождество отводилось десять дней, на Пасху — четырнадцать, на карнавал, предшествующий Великому посту, — двадцать один.
Во время обучения в школе, кажется, не было экзаменов. Были декламации и диспуты, а некомпетентные студенты могли быть отсеяны в процессе обучения. К середине XIII века возник обычай требовать от студента после пяти лет обучения в резиденции сдавать предварительный экзамен, проводимый комиссией его нации. Он включал в себя, во-первых, частное испытание — ответы на вопросы; во-вторых, публичный диспут, в котором кандидат защищал один или несколько тезисов против претендентов, и завершался подведением итогов (determinatio). Прошедшие эти предварительные испытания назывались бакалаврами (baccalarii, bachelors) и могли служить у магистра в качестве помощника учителя или «беглого» лектора. Бакалавр мог продолжать обучение в ординатуре еще три года; затем, если магистр считал его пригодным к испытаниям, он представал
