— Где Шелленберг?
— Насколько я знаю, он сейчас в Голландии, в Арнеме, проводит операцию с английскими агентами, рейхсфюрер.
— Этих агентов надо немедленно взять. Фюрер уверен, что покушение на него дело рук англичан, и жаждет крови.
— Но эти англичане не имеют никакого касательства к покушению.
— Я прекрасно знаю, кто имеет касательство к этому покушению, — недовольно сказал Гиммлер. — Но это приказ фюрера. Я сам сейчас отдам приказ о начале операции по захвату. А тебя прошу не вмешиваться. Мы с тобой еще на эту тему поговорим.
В трубке раздался сигнал отбоя. Гейдрих выругался и бросил трубку на рычаги. Он рассчитывал несколько по-другому разыграть эту карту.
Не успел Гейдрих до конца переварить этот разговор со своим начальством, как телефон зазвонил снова. На этот раз в трубке раздался угрюмый голос Геринга:
— У меня в три часа совещание со всеми, кто имеет отношение ко вчерашнему. Приезжай обязательно.
— Что это у тебя такой печальный голос, — поинтересовался Гейдрих.
— Вспомнил юность, — мрачно хмыкнул Геринг. — Знаешь, когда всю ночь веселишься, а наутро тебе приносят счет, который равен твоему месячному прожиточному максимуму. Становится так весело, как мне сейчас. Передо мной сейчас лежит бумага — счет за сегодняшнюю ночь. У меня волосы дыбом встали, когда увидел.
Фельдмаршал Геринг на данный момент был еще и министром экономики и периодически любил подчеркивать, что это не просто звание.
— Подожди, — удивился Гейдрих, — передо мной тоже лежит справка за прошедшую ночь. Насколько я вижу, пострадали только евреи.
— Евреи пострадали, а платить нам, — буркнул Геринг, — Приезжай, увидишь.
К трем часам в кабинете у Геринга собралось довольно много народа: там был Гиммлер, Геббельс, Бест, министр финансов граф фон Крозигк, председатель партийного суда майор Бух, кто-то малознакомый Гейдриху из министерства иностранных дел и некий герр Хилгард, который, как потом оказалось, представлял интересы страховых компаний.
Собрание открыл Геринг.
— Вчерашняя ночь влетела нам в копеечку, — мрачно начал он. — Общий ущерб, который понесло государство, составляет 35 миллионов марок. И я собрал вас здесь, чтобы обсудить, каким способом можно будет заткнуть такую прореху в государственном бюджете. Для начала послушайте, что вам скажет герр Хилгард, который представляет здесь интересы немецких страховых компаний.
Герр Хилгард встал, поправил полосатый галстук на белоснежной рубашке и заговорил тоненьким неприятным голоском.
— Сегодня многие немецкие страховые компании находятся на грани банкротства, что, конечно же, не пойдет на пользу немецкой экономике. За прошлую ночь только стекол было разбито на 5 миллионов марок, а если учесть, что стекла придется в основном закупать за границей на валюту, то вы сами понимаете, каким бременем это ляжет на наши плечи.
— Вы слышите! — вмешался Геринг, — И это когда мне приходится считать каждый франк! А здесь 5 миллионов марок в валюте!
— Но это забота не твоя, а страховых компаний, — заметил Гейдрих. — Мои люди честно выполнили стоящую перед ними задачу. Убито всего тридцать пять евреев, а погром коснулся только их имущества.
— Тридцать пять евреев! Тридцать пять евреев! — вдруг истерично тоненьким голоском взвизгнул Геринг, — Да лучше бы они убили триста пятьдесят евреев, чем нанесли нам такой ущерб.
— Постойте, — вмешался Бест, — господин фельдмаршал, у вас-то у самого есть недвижимость?
— А это тут при чем? — удивился Геринг.
— Как вы думаете, если вы подожжете свой дом, вам страховая компания выплатит хотя бы пфенниг?
— С какой стати?
— Вот видите, — спокойно продолжал Бест, — евреи своими преступлениями довели народ до того, что тот больше терпеть уже не мог. Другими словами, они сами спровоцировали народ на это, а теперь, видишь ли, хотят, чтобы им за это еще и заплатили.
Геринг удивленно уставился на Беста. И вдруг его физиономия начала расплываться в улыбке.
— Бест, — облегченно сказал Геринг, — если бы вы пошли в науку, вы бы давно уже были Гауссом.
— Почему Гауссом? — растерялся Бест.
— А ты бы хотел быть Менделем? — хмыкнул Гейдрих, и все рассмеялись.
— Подождите, господа, — засуетился герр Хилгард. — Если мы лишим евреев страховых гарантий, то это подорвет авторитет немецких страховых компаний не только здесь, в Германии, но и за рубежом!
— Тогда можно сделать так, — Геринг уже схватился за брошенный ему спасательный круг, — Вы выплатите им причитающуюся сумму, мы все это конфискуем и частично вам компенсируем.
— Что значит частично? — удивился Хилгард.
— Ну, вы выплачиваете горбоносым пять миллионов, мы их конфискуем, и миллион отдаем вам, — пояснил Геринг, — Вам чертовски повезло!
— Что значит чертовски повезло! — взвыл Хилгард, — Вы хотите сказать, что то, что мы заплатим только за восемьдесят процентов убытков, считается удачей.
Фельдмаршал, который не привык, чтобы с ним так разговаривали люди, стоящие намного ниже его в табели о рангах, широко раскрытыми глазами уставился на предпринимателя.
— Вы слышали, господа! Они должны по закону выплатить пять миллионов, я им даю возможность выплатить четыре, они кладут себе в карман целый миллион чистой прибыли и еще недовольны! А я бы с удовольствием вошел к вам в долю, герр Хилгард, или как там у вас называются такие мероприятия?
Хилгард удрученно махнул рукой и сел на свое место.
— Подождите, господа, — заговорил Гейдрих, — Евреи, попирая все нормы морали, убили заслуженного и уважаемого человека, чем вызвали справедливый гнев народа. В результате их действий государство понесло убытки, которые так скрупулезно подсчитал наш уважаемый министр экономики. Но кто подсчитает другие убытки? Мои ребята всю ночь в усиленном составе патрулировали город и пытались хоть как-то сдержать карающую руку народа. Пожарные в расширенном составе метались от пожара к пожару, чтобы не дать огню перекинуться на соседние здания, в результате чего мог сгореть весь город. А кто компенсирует вред, нанесенный психике младенцев, которых среди ночи разбудил звон стекол и звериные вопли евреев? И после всего этого вы мне будете говорить, что конфискуете у них незаконную страховку? Думаю, что за последствия своих гнусных преступлений еврейские общины должны быть оштрафованы минимум на миллиард марок. Как говорится, хочешь наслаждаться, не отказывайся от огорчения.
— Ну вот, Гейдрих, как всегда, довел все до логического конца и успокоил нашего боевого фельдмаршала, — засмеялся Бест.
— Вы, группенфюрер, не учли еще того, что все это кому-то придется убирать, — вдруг заговорил молчавший до того Геббельс, — Я предлагаю использовать евреев на расчистке тех мест, где были синагоги.
— Слишком рискованно, — опять засмеялся Гейдрих. — Они разберут осколки от старых и под шумок настроят там новых. Уж лучше тогда заставить их расчистить место и построить там хотя бы стоянки для автомашин. На большее, думаю, они не способны без должного руководства.
Далее совещание перешло в соревнование в шутках на одну и ту же тему. А через два дня вышел указ, заставляющий еврейские общины выплатить штраф в миллиард марок за их гнусные преступления.
Дюссельдорф, 10 ноября 1938 года
Все эти дни Вальтер Шелленберг постоянно находился в возбужденном состоянии. Его переговоры с английскими разведчиками шли как нельзя лучше. Он чувствовал, что с каждым днем доверие к нему англичан растет прямо на глазах. Следующий день был очень важен: Вальтер должен был представить англичанам «генерала» из генерального штаба. Он уже представил им одного «генерала» из армии, который на самом деле был его хорошим знакомым, работающим на самом деле психиатром. Но сейчас надо было продемонстрировать еще одного, теперь уже из генерального штаба. На роль такого генерала он выбрал одного крупного промышленника, у которого было высокое почетное звание в вермахте и вполне приличный чин в СС. В этот день Вальтеру нужно было быть в форме, но тревога перед операцией никак не давала уснуть, поэтому он, в конце концов, решил принять снотворное.
Телефон трезвонил добрые пять минут, прежде чем Вальтер Шелленберг сумел открыть глаза и осознать окружающую его действительность. Пожалуй, со снотворным он переборщил. Гауптштурмфюрер взял трубку и хриплым со сна голосом сказал:
— Капитан Шеммель у аппарата.
Под этим именем Вальтер проживал здесь в гостинице, под этим же именем он вел переговоры с англичанами.
— Это рейхсфюрер Гиммлер, — раздалось на другом конце провода, — Вы в курсе того, что сегодня произошло?
Несмотря на качество и количество снотворного, сон резко покинул Шелленберга.
