Разгромив советские танковые части, генерал Рейнгард бросил свой корпус к Двине. Под угрозой явного окружения русские оставили Шауляй.
Правда, в конце дня 24 июня генерал Кузнецов принял решение об отводе войск 8-й и 11-й армий на новый рубеж, на котором планировал, организовав упорную оборону, выиграть время для приведения в порядок потрепанных частей, подтягивания резервов с целью последующего разгрома противника. 8-й армии было приказано отойти и занять рубеж Плагеляй — Тельшаи — река Шушва; 11-я армия должна была отступить и занять оборону на рубеже Кедайняй — река Вилия — Олькеники, организуя там противотанковые районы. 27-я армия продолжала сторожить побережье Балтийского моря от возможной высадки морских десантов противника.
25 июня войска фронта, ведя арьергардные бои, отходили на указанные рубежи. Однако разбитые части 11-й армии оказались не в состоянии на них закрепиться и продолжали откатываться к Западной Двине. Как подметил Лев Толстой еще в Крымскую войну, не обученные отступлению войска в такой ситуации неизбежно обращаются в бегство. В результате быстрого продвижения немецких танков в стыке советских армий направление на Даугавпилс оказалось вовсе не прикрытым войсками. Не встречая сопротивления, 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии выходили к Двине. Обстановка приняла для советских войск катастрофический характер. Все попытки ликвидировать прорыв немецких группировок или хотя бы остановить их продвижение оказались безуспешными.
Под давлением соединений 4-й танковой группы, поддержанных бомбардировочной авиацией, войска Северо-Западного фронта отходили по расходящимся направлениям: соединения 8-й армии — к Риге, а войска 11-й армии — на Свенцяны, Дисну. Причем «отходили» настолько быстро, что у отдельных немецких стратегов сложилось впечатление, будто это был заранее продуманный маневр: «Судя по всему, советское командование не считало, что началась настоящая война, пока наши войска не вышли к рекам Днепр и Луга… русских можно назвать мастерами отступлений».
Фронта фактически уже не было.
«26 июня положение отходивших войск резко ухудшилось. 11-я армия потеряла до 75% техники и до 60% личного состава. Ее командующий генерал-лейтенант В.И. Морозов упрекал командующего фронтом генерал-полковника Ф.И. Кузнецова в бездействии… в Военном совете фронта посчитали, что он не мог докладывать в такой грубой форме, при этом Ф.И. Кузнецов сделал ошибочный вывод, что штаб армии вместе с В.И. Морозовым попал в плен и работает под диктовку врага…»
Требовалось проведение срочных мероприятий по организации обороны на реке Западная Двина и ликвидации прорыва на центральном участке фронта.
Оборону на рубеже Двины было решено организовать силами 8-й армии и выдвигаемой из глубины 27-й армии. Согласно приказу командующего фронтом 8-я армия, в которую входили остатки 10-го, 11-го стрелковых корпусов и 202-й мехдивизии, должна была занять оборону на рубеже от Риги до Ливани. Соответственно, командующий 8-й армией приказал 10-му стрелковому корпусу в составе 10-й и 90-й дивизий, 402-го гаубичного артполка с одним полком 9-й противотанковой бригады занять и упорно оборонять участок от Рижского залива до Рембате. 11-му корпусу генерал-майора М.С. Шумилова силами 125-й, 48-й стрелковых дивизий с одним полком 9-й бригады поручалось занять участок Рембате — Плявинас. 202-я механизированная дивизия получила приказ удерживать рубеж Плявинас — Екабпилс, а также быть готовой к переходу в наступление в направлении Весите, Акнисте. В резерве генерал Собенников оставил две стрелковые дивизии. 67-я дивизия, ранее входившая в 27-ю армию, должна была сосредоточиться в районе Ропажи, подготовить противотанковый рубеж и быть готовой «к уничтожению противника и нанесению контрудара в направлении Риги». 11-я стрелковая дивизия получила задачу подготовить и занять противотанковые рубежи в раойне Мадлиена, быть готовой к нанесению контрудара в направлениях Рембате и южнее. Все соединения армии должны были подготовить оборону к исходу 28 июня, в течение одних суток.
Левее 8-й армии от Ливани до Краславы отходили соединения 16-го стрелкового корпуса и выдвигались войска 5-го воздушно-десантного. Для координации действий этих соединений комфронта решил выдвинуть вперед управление 27-й армии с частями обслуживания. Штаб генерала Берзарина на автомобилях перебазировался в район Резекне и с вечера 28 июня вступил в командование частями на даугавпилсском направлении. Из Московского военного округа Ставка перебрасывала сюда 21 -й механизированный корпус генерал-майора Д.Д. Лелюшенко — 42-я, 46-я танковые и 185-я мехдивизия. Корпус не был укомплектован боевыми машинами и имел в своем составе «всего» 175 танков и 129 орудий.
Однако 27-й армии не удалось организовать оборону до подхода соединений противника. Немцы опережали в темпе и не собирались упускать инициативу из рук. Утром 26 июня 8-я танковая дивизия генерала Эриха Брандербергера, пройдя за четыре для около 300 км, прорвалась к Даугавпилсу, среди бела дня беспрепятственно захватила оба больших моста через Западную Двину неповрежденными (!) и заняла плацдарм на правом берегу (заодно взяли в плен начальника Оперативного управления штаба Северо-Западного фронта генерал-майора Трухина, ставшего впоследствии начальником штаба власовской РОА). На следующий день реку форсировала 3-я мотопехотная дивизия, которой командовал генерал Курт Ян.
И в дальнейшем германские войска без особых затруднений захватывали мосты на Березине, Немане, Припяти, Днепре, Луге и даже под Москвой. Не представляет особой оригинальности идея о том, что стратегически важные объекты можно загодя, до начала войны, подготовить к уничтожению во избежание их захвата противником. В первую очередь, конечно, в приграничных округах. Они и были подготовлены к взрывам, но после того как была установлена общая советско-германская граница, их разминировали.
В конце 20-х годов, когда Советский Союз еще не был готов к освободительным походам, его руководство придавало соответствующее значение созданию предполья вдоль государственных границ. По свидетельству корифея подрывного дела в СССР И.Г. Старинова, в это время были подготовлены к взрывам не только мосты, но и большие трубы, депо, водонапорные башни, высокие насыпи и глубокие выемки, в лесах закладывались тайные склады оружия и взрывчатки, проходил регулярную подготовку личный состав партизанских отрядов, который обучался, в частности, подрывному делу, устройству завалов и преград, установке растяжек. В конце 1929 года только в Киевском военном округе было подготовлено «более 60 подрывных команд общей численностью 1400 человек. Построили десятки складов для взрывчатых веществ и созданы запасы взрывчатки». Подрывники неустанно тренировались, так, «шестидесятиметровый мост через реку Уборть под Олевым был… полностью подготовлен к разрушению при дублированной системе взрывания за две с половиной минуты». К 1941 году в СССР была разработана ТОС — техника особой секретности, говоря современным языком — радиофугасы. Таким образом, все мосты на пути Манштейна или Гудериана можно было поднять в воздух, не выходя из кабинета с надписью «Посторонним вход воспрещен». И немецкие танки просто не доехали бы даже до Немана.
Но в 30-е годы Красная Армия получила горы современнейшего оружия и превратилась в «самую наступающую из всех армий». Само слово «оборона» наполнилось антисоветским содержанием. Мосты и другие объекты были повсеместно разминированы, партизанские базы уничтожены, а большинство «красных партизан» репрессированы как бандиты, готовившие тайные базы для иностранных интервентов. «Все заблаговременно подготовленные на случай войны базы и партизанские отряды ликвидированы, кадры партизан уничтожены, а всякого, кто имел отношение к этому делу, рассматривали как врага народа или пособника врага народа», — вспоминает Старинов.
Присоединив в 1939 году западные области Украины и Белоруссии, Советский Союз получил готовую полосу обеспечения — слаборазвитая сеть дорог, множество рек, болот и лесов — все это «благоприятствовало обороне и созданию заграждений». Даже делать ничего не надо было, сама территория данных районов исключала внезапность нападения и глубокие прорывы противника. Но именно такое состояние театра в корне противоречило советской военной доктрине. Поэтому в этих областях сразу же началось активное строительство новых дорог, мостов, аэродромов, при этом ничего не минируется. Более того, все объекты на старой государственной границе были разминированы.
Старинов вспоминает: «Ознакомившись с подготовкой к устройству заграждений в приграничной полосе, я был просто ошеломлен. Даже то, что удалось сделать в этом отношении в 1926–1933 годах, оказалось фактически ликвидированным. Не существовало больше складов с готовыми зарядами около важных охраняемых мостов и других объектов. Не было не только бригад, предназначенных для устройства и преодоления заграждений, но даже специальных заграждений… Ульяновское училище особой техники… было реорганизовано в училище связи». Когда напали немцы, оказалось, что в армии нет ни мин, ни взрывчатки, ни специалистов по их применению. Смею думать, что в 1933 году страна была лучше подготовлена к оборонительной войне, чем в 1941-м.
