Старинов вспоминает: «Ознакомившись с подготовкой к устройству заграждений в приграничной полосе, я был просто ошеломлен. Даже то, что удалось сделать в этом отношении в 1926–1933 годах, оказалось фактически ликвидированным. Не существовало больше складов с готовыми зарядами около важных охраняемых мостов и других объектов. Не было не только бригад, предназначенных для устройства и преодоления заграждений, но даже специальных заграждений… Ульяновское училище особой техники… было реорганизовано в училище связи». Когда напали немцы, оказалось, что в армии нет ни мин, ни взрывчатки, ни специалистов по их применению. Смею думать, что в 1933 году страна была лучше подготовлена к оборонительной войне, чем в 1941-м.
Лишь днем 26 июня в район северо-западнее Даугавпилса прибыли подразделения советского 5-го воздушно-десантного корпуса под командованием полковника И.С. Безуглова. Предпринятые им в течение двух дней контратаки с целью выбить немцев из Даугавпилса не дали результатов. Основной причиной этого явилось отсутствие у десантников пушек и слабое прикрытие с воздуха. Десантники вообще не предназначены для ведения такого рода боев, тяжелое вооружение им не положено по штату, поэтому поддерживали атаки «крылатой пехоты» всего шесть орудий.
В последних боях за Даугавпилс принял активное участие и корпус Лелюшенко, который еще 25 июня получил задачу выдвинуться в этот район и не допустить форсирования противником Западной Двины на рубеже Даугавпилс — Краслава. Во время марша из районов Идрицы и Опочки соединения мехкорпуса неоднократно подвергались бомбовым ударам вражеской авиации. Это снижало темпы движения и наносило урон личному составу и материальной части. Пока немцы с воздуха трепали колонны Лелюшенко, советские летчики прилагали все усилия, чтобы разрушить захваченные противником мосты. «С удивительным упорством, на небольшой высоте одна эскадрилья летела за другой с единственным результатом — их сбивали. Только за один день наши истребители и зенитная артиллерия сбили 64 советских самолета», — пишет Манштейн.
27 июня 21-й мехкорпус находился еще в 20–30 км от Даугавпилса. Получив сообщение о том, что город уже занят противником, Лелюшенко в соответствии с полученными распоряжениями решил с утра следующего дня начать наступление и выбить немцев с плацдарма. При этом 46-я танковая дивизия во взаимодействии с 5-м ВДК должна была уничтожить врага в западной части Даугавпилса, 185-я мехдивизия генерал-майора П.Л. Рудчука — в центральной части города, а 42-я танковая под командованием полковника Н.И. Воейкова — в восточной. Боевой порядок корпуса строился в один эшелон. Ширина полосы наступления и глубина задачи дня составляла около 20 км.
В 5 часов утра 28 июня соединения 21-го механизированного корпуса атаковали противника. Вскоре передовой отряд 46-й танковой дивизии ворвался в Малиновку, где встретил упорное сопротивление врага. Командир дивизии полковник В.А. Копцов решил нанести удар в обход Малиновки с запада. В результате немцы были выбиты из села и начали отходить к Даугавпилсу. На плечах отходившего противника советские танкисты ворвались в северо-западную часть города, где ввязались в упорные бои с 8-й танковой дивизией. Боевые действия 185-й мотострелковой дивизии в центре полосы наступления корпуса успеха не имели. Дивизия была остановлена в 15–20 км от города. Передовой отряд 42-й танковой дивизии под командованием майора A.M. Горяинова западнее Краславы уничтожил подразделение 121-й пехотной дивизии 16-й немецкой армии, которое форсировало Западную Двину. Однако дальнейшее продвижение советских войск было остановлено восточнее Даугавпилса.
Более того, к концу дня после массированных ударов немецкой авиации 56-й моторизованный контратаковал и отбросил 21-й мехкорпус на 40 км от города. К этому времени Лелюшенко потерял большую часть своих танков.
Советское Информбюро сообщило: «В течение 28 июня наши войска, отходящие на новые позиции, вели упорные арьергардные бои, нанося противнику большое поражение. На Шауляйском направлении наши войска захватили много пленных, значительное количество которых оказалось в состоянии опьянения». Карманы у этих пленных были, как водится, набиты фотографиями «замученных женщин, детей, стариков. Меня это потрясло: в ту пору я еще не представлял себе, что гитлеровцы дошли до такого садизма», — сообщает нам генерал армии Г.И. Хетагуров. Непонятно только, когда и где танкисты Манштейна, которые четыре дня без отдыха рвались к двинским мостам, успели замучить столько народу, разве что в Восточной Пруссии?
Генерал Манштейн стремился продолжить свой рейд по тылам противника, но командующий танковой группой приказал ему остановиться. Гёппнер опасался, что 56-й мотокорпус, оторвавшийся от основных германских сил на 100–130 км, может оказаться в окружении, и потому решил подождать выхода к Двине войск 16-й армии и корпуса Рейнгардта. Манштейн заскучал: «Цель — Ленинград — отодвигалась от нас в далёкое будущее, а корпус должен был выжидать у Двинска».
В полосе обороны 8-й армии противник до 29 июня активных действий не вел, подтягивая войска к Западной Двине. Отдельные советские части в это время прорывались на восток, в частности остатки 12-го мехкорпуса, в котором осталось около 40 танков, отошли за реку в районе Риги. Штаб корпуса, полностью потерявший всякую связь с командованием и своими частями, был в этот день окружен в лесах южнее Борисели и уничтожен немцами. Раненый генерал Шестопалов попал в плен и умер от ран 6 августа в лагере военнопленных в Шауляе.
29 июня 41-й моторизованный корпус форсировал Двину в районе Крустпилса. А 30 июня передовым отрядом 26-го армейского корпуса 18-й германской армии были захвачены мосты в Риге. Все это исключительно осложнило положение 8-й армии, которая отступала на правый берег медленнее, чем наступал противник. С целью обеспечения отхода советских войск части 10-го стрелкового корпуса внезапным ударом с востока выбили врага из Риги, а затем взорвали мосты через Двину. 1 июля Рига была оставлена.
Командование группы армий «Север» в период с 29 июня по 1 июля накапливало силы на плацдармах для последующих операций и приводило соединения в порядок. Согласно приказу немецкого Главнокомандования сухопутных войск, соединения 4-й танковой группы должны были начать стремительное наступление в направлении на Остров и Псков с целью отрезать оборонявшимся в Прибалтике советским войскам путь отхода южнее Чудского озера.
56-й мотокорпус полностью сосредоточился в районе Даугавпилса, включив в себя третье моторизованное соединение — дивизию СС «Мертвая голова»; 41-й моторизованный корпус — в районе Крустпилса. Одновременно к Двине подтянулась пехота 18-й и 16-й армий.
Казалось бы, у командования Северо-Западного фронта появилась возможность укрепить свои позиции за речной преградой и организовать прочную оборону. Этого опасался и Манштейн: «…после внезапного рейда корпуса на Даугавпилс прошло уже шесть дней. Противник имел время преодолеть тот шок, который он получил при появлении немецких танков на восточном берегу Двины». Однако советское командование совершало одну ошибку за другой. Вначале войскам 24-го и выделенного из резерва Ставки 41-го стрелкового корпуса 29 июня было приказано сосредоточиться в районах Виляка, Остров, полностью доукомплектоваться и быть готовыми нанести контрудар на Даугавпилс с целью восстановления обороны 27-й армии по Западной Двине. На другой день это решение было отменено и принято другое. Командующий фронтом отдал войскам приказ на отход в Псковский, Островский и Себежский укрепленные районы. Войска приступили к исполнению этого приказа. И наверняка это было самое правильное решение в данной обстановке. «Посади людей в окоп, поставь у них за спиной, на пригорке, хорошую батарею, и в таких условиях даже не слишком хорошие солдаты остановят противника, в три раза превосходящего их по численности» — вот рецепт полковника Лаймана времен Гражданской войны в США.
Однако 1 июля немцы не вели активных действий. Советская фронтовая разведка доложила, что численность войск противника на даугавпилсском плацдарме составляет около пехотной дивизии, усиленной танками. Узнав об этом и учитывая требования Ставки о ликвидации вражеских плацдармов, комфронтом отменил свой приказ от 30 июня и вновь потребовал от войск подготовки к наступлению, которое должно быть начато 2 июля. Сам приказ о наступлении был отдан в час ночи 2 июля. Исходное положение для наступления войска должны были занять к 10 часам утра. 8-й армии надлежало ликвидировать крустпилсский плацдарм, а 27-й — уничтожить противника в районе Даугавпилса. Вновь готовилась авантюра нового контрудара: без подготовки, без разведки, без взаимодействия.
Во исполнение этого приказа в армиях в первую очередь приняли меры к тому, чтобы остановить отход войск и возвратить части на рубеж Западной Двины в ранее занимаемые ими районы. Утром 2 июля войска фронта все еще находились в движении и не были готовы ни к наступлению, ни к обороне. Как уже говорилось, начало советской атаки намечалось на 10 часов утра. В этот же день, но значительно раньше — в 5 часов утра, при поддержке всей авиации, возобновили наступление немцы.
