Попытки примирить местных мусульман, предпринимаемые самаркандским военным губернатором, были тщетными. И тогда генерал-губернатор Субботич в середине июля 1906 года издал приказ № 171, согласно которому еврейским шойхетам разрешалось производить убой скота у мусульманских мясников, а еврейские и мусульманские духовные лица получали право за этим наблюдать. Тем же приказом мусульманские мясники обязывались при продаже некошерного мяса объявлять своим покупателям, что животное убито по еврейскому обряду[667].
После этого ради окончательного примирения сторон местная администрация 30 июля 1906 года организовала в Самарканде встречу между тридцатью представителями евреев, приблизительно пятьюдесятью представителями мусульман и двадцатью русскими чиновниками. Мусульманам было разъяснено отношение ислама к употреблению мяса еврейской шхиты, растолкованы ее основы, а также смысл приказа № 171. После этого старший чиновник по особым поручениям при генерал-губернаторе предложил собравшимся отправить начальнику края телеграмму с благодарностью за «мудрое разрешение спора». Все присутствовавшие на собрании подписались под телеграммой и после совместного обеда в знак примирения вместе сфотографировались[668].
Впрочем, формальное примирение в «мясном вопросе» не привело к погашению антиеврейских настроений среди мусульман Самарканда. Отражением этих настроений стало поручение в феврале 1907 года избранному во Вторую Государственную думу депутату Ташпулату Абдухалилову ходатайствовать о выдворении евреев или, по крайней мере, об ограничении их в правах[669].
«Мясное дело» нашло отражение в туркестанской прессе. В апреле 1906 года газета «Средне-азиатская жизнь» напечатала заметку «Недостойная агитация», где критиковались мусульмане за борьбу с шойхетами. В газете «Туркестанские ведомости» вышла ответная статья, в которой доказывалось, что мусульмане, в соответствии с якобы написанным ривоятом бухарского кази-каляна, не имеют права употреблять мясо скота, забитого резником-евреем[670]. В конце июня того же года Петр Комаров, видимо русский чиновник, написал большую статью «Туземная мясоторговля и еврейские резники», в которой обвинял туркестанских муфтиев и мусульманских народных судей в плохом знании положений шариата и религиозном фанатизме. Автор доказывал, что мусульманам разрешается есть мясо скота, зарезанного евреями и христианами. В заключение он предлагал христианам войти в соглашение с евреями для совместной торговли мясом во всех городах Туркестана, поддерживая свое предложение тем, что шойхеты, как он писал, выбирают самый лучший скот[671].
С большим запозданием, в 1912 году, «мясное дело» перекинулось на Шахрисябз (Бухарский эмират). Там казий (мусульманский судья) вообще запретил еврейскую шхиту. Несмотря на запрет, бухарские евреи производили ее втайне, пока казий не узнал и не арестовал глав общины. И хотя с помощью ривоята бухарского кази-каляна бухарским евреям удалось добиться освобождения арестованных и отмены этого запрета[672], данный случай, как и вообще все «мясное дело», способствовал росту подозрительности во взаимоотношениях мусульман и евреев.
«Мясное дело» крепко переплелось с антиеврейской агитацией джадидов – членов движения мусульманского реформизма в России, распространителей идей просвещения, пантюркизма и панисламизма. Они не были инициаторами этого конфликта, а лишь воспользовались им для сплочения мусульман. Так же как украинофилам на Украине[673], джадидам в Туркестане евреи представлялись проводниками русификации. Однако в отличие от украинофилов джадиды не обвиняли местных евреев в эксплуатации крестьянства, хотя экономические отношения между этими важными акторами на Украине и в Туркестане были сходными. Демоническую роль ростовщика в крае играл индус. Как подчеркивал Олуфсен, в Бухаре евреи не были столь презираемы, как индусы. Это же подметил и Радлов[674]. Но ведь и зажиточные мусульмане не брезговали заниматься ростовщичеством. Здесь стоит упомянуть яркий классический образ такого мусульманина, воссозданный известным таджикским писателем Садриддином Айни (Садриддин Саид-Муродзода, 1878–1954) в повести «Смерть ростовщика»[675]. Наверняка отцы какой-то части местных джадидов смогли дать им образование, сколотив капитал путем выдачи ссуд единоверцам. Не имея виктимизированных исторических обид на евреев, джадиды видели в них только экономических конкурентов и в противоположность украинофилам не создали собирательного негативного образа еврея в своей литературе и публицистике.
Вместо этого джадиды в своей печати призывали мусульманское общество вытеснить евреев, армян, а также иностранную буржуазию экономическим способом (русские предприниматели по тактическим соображениям не назывались, но всем было ясно, что они тоже подразумеваются). Узбекский поэт Абдурауф Фитрат, призывая сконцентрировать для данной цели капиталы, обращался к мусульманской буржуазии: «…иностранные торговцы имеют свои фабрики, а вы – нет»[676]. Опубликованная в 1906 году в джадидской газетe «Хуршед» статья «Проблема, стоящая перед нацией» призывала не только к бойкоту еврейских магазинов, но и к осуждению мусульман, предпочитавших покупать товары у евреев и индусов[677]. В 1913 году редактор этой газеты, Мунаввар Кары, возмущался безграмотностью и невежественностью дехкан, которые покупали товары в немусульманских лавках[678].
В 1907 году редактор другой среднеазиатской газеты, «Азия», Ахмаджон Бектемиров, не призывая к бойкоту, лишь горестно сетовал на переход торговли в руки евреев и армян и критиковал мусульман за отсутствие спайки и национальной гордости[679]. В 1912 году еще одна газета, «Туран», ставила евреев в пример: «Мы, мусульмане, во всем отстали. В торговом деле мы узники евреев. Для нас остался только неквалифицированный труд… Маленькая еврейская нация безо всякой протекции захватила всю торговлю в свои руки. Мы не жалуемся на евреев, к которым у нас нет вражды. Они достигли этого статуса благодаря своей энергии и профессионализму. Браво!»[680] Известный лидер джадидов Махмудходжа Бехбуди жаловался в 1913 году в газете «Самарканд» на вывоз немусульманами туркестанских богатств на европейские рынки[681]. Ставший в СССР символом борьбы узбекской бедноты с баями, поэт Хамза Хакимзаде Ниязи объяснял в 1914 году торговый успех евреев и армян их хорошим знанием русского языка и правил коммерции. Он утверждал, что успех данных общин подчеркивает правильность призыва джадидов о необходимости учиться[682]. Некоторые из подобных настроений, характерных для джадидов, выразил в 1914 году другой поэт – Тарджуман (Бахрамбек Давлатшен):
Евреи пришли и захватили торговлю,
Наше серебро и золото вложили в сундук.
Наши купцы оказались неграмотными, —
Они стали теперь рабами у евреев, служа им[683].
Возможно, агитация джадидов принимала и агрессивные формы, на что кто-то из евреев или армян мог пожаловаться властям. В этой связи утрированным и политизированным представляется коллективное обвинение евреев и армян в антиисламизме, выдвинутое Салаватом Исхаковым. Сообщая о единственной жалобе в 1915 году на активизацию панисламистов в Ферганской области, он обвиняет евреев и армян в постоянном подстрекательстве русского общественного мнения против мусульман. Никаких деталей этой жалобы он не приводит[684]. В любом случае источники свидетельствуют, что евреи Туркестана терпимо относились к мусульманам вообще и к реформистским течениям среди них – в частности. На это указывает и согласие нескольких еврейских общественных деятелей войти в состав автономного правительства, организованного джадидами в конце 1917 года в Коканде[685].
Со своей стороны, русская администрация – не обращая внимания на то, что джадиды демонстрировали к ней лояльность и стремились через аккультурацию к достижению мусульманами экономических и образовательных высот, а также к равноправию (в основном они дискриминировались в выборных органах управления), – относилась к ним очень настороженно. Она опасалась, что их движение со временем выльется в вооруженную борьбу за создание панисламистского или пантюркистского государства под эгидой Порты, а ведь Османская империя считалась в России одним из самых враждебных государств.
3. Борьба в 1905–1908 годах за продление отсрочки выселения
С приближением окончания действия отсрочки бухарскоподданные евреи и их торговые партнеры начали проявлять беспокойство. В июне 1907 года Тажер и несколько представителей бухарских подданных-евреев отправились в Петербург, где обратились к министрам: военному, финансов, торговли и промышленности, внутренних и иностранных дел с просьбой поддержать их ходатайство к председателю Совета министров Петру Столыпину об отмене закона 1900 года или о его новой отсрочке до планировавшегося пересмотра общего законодательства о евреях. Все министры, кроме военного, согласились поддержать эту просьбу[686].
