глубоких демократических традиций, слабое распространение прогрессивных идей в связи с отдаленностью и изолированным положением Парагвая, долголетняя привычка к беспрекословному повиновению, выработанная за полтора века существования иезуитских редукций с их казарменным режимом, палочной дисциплиной и строгой регламентацией всей жизни.
Немаловажное значение имел также субъективный фактор: наличие энергичного, волевого, опытного и вместе с тем достаточно честолюбивого политического руководителя, пользовавшегося авторитетом среди широких слоев населения.
Все эти обстоятельства во многом объясняют факт создания диктатуры в Парагвае, но они не дают оснований считать ее исторически оправданной, необходимой и закономерной. Конечно, то был далеко не лучший способ решения назревших вопросов, хотя вследствие ряда причин развитие пошло именно по такому пути.
Главная цель Франсии при установлении диктатуры заключалась в сохранении независимости и территориальной целостности Парагвая — экономически отсталой страны, находившейся в окружении враждебных сил, которые пытались поглотить ее или подчинить своему контролю. Этой задачей на протяжении многих лет определялась в основном политика «верховного диктатора». Вместе с тем она в значительной мере обусловливалась стремлением Франсии к ликвидации феодальных порядков, уравнению классов и проведению других социальных преобразований, возникшим под влиянием идей Руссо и Великой французской революции.
Первые годы диктатуры Франсии совпали со значительным обострением обстановки на Ла-Плате, где, как указывалось выше, вооруженная борьба против колонизаторов осложнялась противоречиями между Буэнос-Айресом и другими провинциями бывшего вице-королевства.
В 1814 г. уругвайские патриоты во главе с Артигасом, открыто выступившие против буэнос-айресского правительства, предложили Парагваю заключить военный союз. Хотя это предложение казалось многим парагвайцам заманчивым, Франсиа отверг его, считая, что для сохранения национальной независимости надо воздерживаться от всякого вмешательства в конфликты между соседними странами. По той же причине он отклонил в 1815 г. повторное предложение Артигаса о совместных действиях против Буэнос-Айреса. Уругвайцы ответили враждебными акциями, останавливая на речных путях шедшие в Асунсьон торговые суда и захватывая грузы. Но это еще больше укрепило решимость Франсии избегать всяких контактов с Артигасом. Когда последний в связи с вторжением португальских войск на территорию Восточного Берега вновь обратился к парагвайскому правительству с просьбой о помощи, его представителей не допустили в Парагвай.
Тем не менее после того как отряды Артигаса были окончательно разгромлены, Франсиа предоставил ему политическое убежище и даже назначил небольшую пенсию [26].
Весьма твердую позицию заняло правительство Франсии по отношению к португальскому двору в Рио-де-Жанейро, который не желал рассматривать Парагвай как самостоятельное государство. В послании португальским властям от 26 августа 1819 г. Франсиа подчеркивал, что «Парагвай является не испанской провинцией, а сувёренной республикой и независимым государством, как и Португалия» {85}. 7 мая 1820 г. он потребовал официального признания государственной независимости и суверенитета Парагвая, однако ответа не получил.
По-прежнему напряженными продолжали оставаться отношения между Парагваем и Буэнос-Айресом. В начале 1815 г., когда роялисты вели наступление в Верхнем Перу, а в Испании шла подготовка к переброске в Южную Америку экспедиционного корпуса Морильо, «верховный правитель» Буэнос-Айреса Альвеар попросил Франсию оказать военную помощь. Но тот не счел нужным даже ответить. Он не реагировал также на приглашение буэнос-айресского правительства направить парагвайских уполномоченных для участия в конгрессе Объединенных провинций Рио-де-ла-Платы в Тукумане и на попытку Буэнос-Айреса установить контакты с Парагваем в 1819 г. в связи с угрозой отправки в Америку новой экспедиционной армии из Кадиса.
Отказ Франсии от всяких сношений с Буэнос-Айресом объяснялся не только желанием оставаться в стороне от военных действий и политических конфликтов, происходивших за пределами Парагвая, но и тем, что правящие круги Буэнос-Айреса по-прежнему претендовали на гегемонию в бассейне Ла-Платы. Через своих агентов они поддерживали постоянную связь с политическими противниками Франсии, в частности с некоторыми бывшими парагвайскими офицерами, находившимися в оппозиции к его режиму. В 1818 г., когда в центре Асунсьона на стенах домов появились карикатуры на Франсию, в столице были произведены аресты. Среди арестованных оказался и тайный эмиссар буэнос-айресского правительства. Но властям не удалось тогда обнаружить все нити зревшего в стране заговора, и участники его продолжали свою подпольную деятельность.
В 1820 г. парагвайскому правительству стало известно, что группа представителей креольской военной верхушки во главе с бывшим консулом Йегросом и бывшим командующим столичным гарнизоном (в 1811–1813 гг. членом Правительственной хунты) Кавальеро намерена свергнуть и убить Франсию. Заговорщиков немедленно схватили, но они не отказались от своих планов и, находясь в тюрьме, сумели наладить связь с каудильо провинции Энтре-Риос Рамиресом, который готовился к войне с Парагваем. Узнав об этом, Франсиа поспешил принять ответные меры. Прежде всего он решил обезвредить своих внутренних врагов. Вскоре суд вынес руководителям заговора смертный приговор.
В июле 1821 г. Йегрос и несколько десятков его сообщников были расстреляны. Кавальеро, не дожидаясь казни, покончил с собой. Остальные заговорщики отделались тюремным заключением и ссылкой. Имущество их подверглось конфискации.
Но Франсиа не ограничился расправой с непосредственными участниками заговора. Он считал необходимым подорвать экономические позиции и политическое влияние тех, в ком видел потенциальных противников национальной независимости и возможных союзников внешних сил, угрожавших парагвайской республике. Поэтому 9 июня 1821 г. все уроженцы Испании (включая и тех, которые обладали правами парагвайских граждан) получили приказ собраться на центральной площади Асунсьона. Около 300 человек (из 800) были тотчас же арестованы по обвинению в антиправительственной деятельности и брошены в тюрьму. Их освободили лишь в январе 1823 г. после уплаты огромного выкупа в размере 150 тыс. песо. Для многих арестованных внесение соответствующей доли этой суммы означало полное разорение. В дальнейшем правительство Франсии неоднократно накладывало на испанцев денежные штрафы, облагало их высокими налогами, конфисковывало имущество.
На первых порах Франсиа еще отличал испанцев, давно и постоянно проживавших в стране, от приехавших туда на определенный срок. Но со временем меры, направленные против уроженцев Испании, стали распространяться и на тех из них, которые успели приобрести в Парагвае гражданские права, а некоторые ограничения— вообще на иностранцев. Так, если закон 1814 г. запрещал вступать в брак с женщинами европейского происхождения только испанцам, недавно поселившимся в Парагвае, то с 1828 г. этот запрет касался уже всех иностранцев, независимо от длительности их пребывания в стране. А поскольку под «женщинами европейского происхождения» в условиях Парагвая подразумевались не только испанки и креолки, но также метиски, то практически иностранцам разрешались лишь браки с индианками, мулатками и негритянками. Но такой брак считался для белого человека унизительным и наносил ущерб его общественному положению, так как индейцы не пользовались юридическим равноправием, а негры и мулаты в большинстве своем являлись рабами.
Закон 1812 г. о переходе имущества умерших иностранцев к государству в период диктатуры Франсии применялся фактически без всяких ограничений:
