могут показаться слишком азбучными, то ведь они написаны сто лет назад, а пропагандируемые ими идеи марксизма являлись в ту пору совершенно новой темой и должны были быть выражены в самой популярной форме, чтобы добиться своей цели — освобождения пролетариата той поры от всякого рода реформистских и анархистских теорий.
В 1872 г. Генеральный совет I Интернационала перенес свое местопребывание в США, а в 1876 г. принял решение о роспуске Интернационала. Потье находился в США с 1873 г. и не мог не интересоваться судьбой Международного товарищества рабочих, ожесточенно преследуемого реакцией во всем мире. Одновременно усиливался интерес поэта к трудам Маркса и Энгельса [99]. Ряд мест «Парижской Коммуны» обнаруживает близость к высказываниям работы Маркса «Гражданская война во Франции», переведенной на французский язык в 1871 г. Влияние экономического учения Маркса (французский перевод «Капитала» был опубликован в 1873–1875 гг.) ясно сказалось в двух других вышеназванных поэмах. Оно позволило поэту понять существо капитализма как исторически преходящей общественной формы и неизмеримо глубже (сравнительно с уроками Фурье) ознакомиться с законами капиталистической концентрации, с неизбежностью экономических кризисов, со всеми зримыми и потаенными (прибавочная стоимость) особенностями капиталистического производства, определяющими как эксплуатацию и закабаление рабочих, так и, с другой стороны, неотвратимость их освободительной борьбы. Глубоко усвоены поэтом и положения «Манифеста Коммунистической партии»: Эжену Потье теперь ясно, что коммунизм может быть завоеван и осуществлен на земле только революционной активностью пролетариата и что рабочим необходима своя рабочая партия (ее еще не было у коммунаров) как организатор и руководитель в их битве с капиталом. Неудивительно, что Жюль Гед относил поэта к небольшому числу тех коммунаров, которые в изгнании многому научились [100].
Помимо поэм и песен Потье в годы эмиграции стал писать и сонеты. Не уступая парнасцам в совершенстве формы, демонстрируя великолепную отчеканенность мысли, яркость образов, лаконизм точного и образного языка, богатство рифм, сонеты Потье опять-таки отличались необычностью тем и своего — совсем как будто чуждого этому жанру — воинствующего характера. Поэт и здесь разоблачал капиталистический строй, его идеологию, его прислужников, славил будущую пролетарскую революцию, развивал богоборческие и атеистические идеи (в годы эмиграции он стал атеистом), высмеивал библейские легенды, пропагандировал научные теории о происхождении жизни на Земле и вводил в обиход сонета темы политической экономии. Потье продолжал писать сонеты и после возвращения из эмиграции, а в 1884 г. смог выпустить небольшой их сборник под вызывающим заглавием «Социально-экономическая поэзия». По следам Потье пошли и другие поэты Парижской Коммуны.
Приведем для примера сонет Потье «Дикие звери»:
Я видел в цирке льва: разверз он с жаждой крови
Пред укротителем пещеру смерти — пасть.
Но голову в нее смельчак решался класть.
Покоилась она в багряном том алькове.
Я видел в обществе: с клыками наготове
Сенатор и богач, льву рыжему под масть,
Но в белом галстуке, рычал: «Усилим власть!»,
Крутыми мерами грозя при каждом слове.
Чтоб сохранить страну и веру старины
И собственность спасти, мы бунтарей должны
Стереть с лица земли!» — свирепствовал оратор.
Вот кровожадный зверь!
И ты, молва, права,
Что можно приручить пантеру, тигра, льва,
Не приручается лишь старый консерватор.
Зарубежные враги великого пролетарского поэта — а их множество — не устают твердить, что его поэмы и сонеты схематичны, абстрактны, что это но более как зарифмованная публицистика. Что делать, этим поклонникам той «чистой поэзии»), которую Маяковский иронически именовал «сконапель ля поэзия», всегда будет не нравиться у него решительно все, и спорить с ними — бесполезная трата времени.
* * *
Возвратись на родину осенью 1880 г., Эжен Потье не замедлил стать членом рабочей партии, основанной во Франции в 1879 г. После раскола партии в 1882 г. на революционную («гедисты») и реформистскую («поссибилисты») группировки поэт остался сторонником гедистов, учеников Маркса.
Нищим и больным стариком был теперь Потье. Последние семь лет его жизни прошли в отчаянной борьбе за кусок хлеба. Как жалел он, что отказался от отцовского ремесла, которое сохранило бы ему надежный заработок! Основать новую художественную мастерскую поэт тоже не мог: требовались большие средства. В довершение всех бед его разбил паралич. Поэт мог теперь только писать стихи. Это была единственная его возможность служить делу пролетарской революции и единственная надежда хоть на самых! ничтожный заработок…
Капиталистический строй никогда еще не имел в поэзии более проницательного и непримиримого врага. Потье твердил о буржуазном обществе как об отвратительном людоеде, как об ожившем чудовищном божестве древности, в раскаленную утробу которого падают все новые и новые человеческие жертвы — измученные труженики («Молох-Ваал»). Могущество и богатство капитализма, пишет поэт, создано трудом, муками и кровью его изнуренных рабов, но механизм эксплуатации ни на минуту не прекращает свою людоедскую практику, высасывая последние их силы:
Обкраден шар земной.
Измучен род людской.
Орудует над ними
С насосом воровство,
И Собственность — его
Грабительское имя.
Как презирает и ненавидит поэт врагов трудового народа — всех этих капиталистов, банкиров, акционеров, фабрикантов, всякого рода буржуазных стяжателей и тунеядствующих рантье! По интеллектуальному уровню он уподобляет их свиньям (песня «Корыто», посвященная Ж.-Б. Клеману), и ему мерзко видеть, как торжествуют они в своем хищническом самодовольстве («Великий крах», «Забастовка»), в своей политической реакционности («Консерватор», «Политикан»).
В своих песнях и сонетах Потье создал целую сатирическую галерею таких сторожевых псов буржуазного строя. Вот образ продажного депутата («На нашей шее»). Вот нахальный и трусливый министр Третьей республики («Господин Ларбен»). Вот клерикалы, судьи, журналисты, полицейские, раззолоченный генералитет («Долой!», «Святая троица», «Мишени», «Декларация» и др.). Поэт насмешливо призывает своих народных читателей стрелять в тире по таким мишеням, как банкиры и их холопы, — пока не придет пора пустить ружья в ход по-настоящему.
Реализм Потье отображает теперь общественную жизнь в постоянном ее движении, в ходе ее исторического развития. Поэт с удовлетворением сознает, что конец капиталистической системы неизбежен, а все теперешние хозяева жизни — фабриканты, биржевики и жандармы — станут со временем только музейными экспонатами, столь же диковинными, как допотопные чудовища («Вымершие типы»).
