раз показывает, как нелегко было развивать опытную науку даже при самом искреннем желании опираться только на факты.
Высказался Алкмеон и по поводу органов обоняния и вкуса. По его словам, человек обоняет через ноздри, вдыхающие воздух и передающие его в мозг, а вкус ощущает теплым и влажным языком, который растворяет вкусовые частицы в своей теплоте и также передает их в мозг (24 А 5).
Вообще говоря, в изучении этих органов чувств европейская наука и в XIX в. недалеко ушла от Алкмеона. Английский исследователь Дж. Бир в своей книге, вышедшей в 1906 г., приводит следующую цитату из солидного учебника физиологии: «Частицы запаха проходят в носовую камеру, касаются обонятельного эпителия и производят импульс, который, достигая мозга, порождает чувство обоняния» {201}. Нечто похожее говорится здесь и по поводу вкуса. Если не обращать внимания на терминологические различия, то придется признать, что 2.5 тыс. лет, отделяющие первого греческого физиолога от автора упомянутого учебника, не слишком радикально изменили объяснения вкуса и обоняния.
Отводя кардинальную роль мозгу, кротонский врач верно отмечал, что при его сотрясении чувства повреждаются. Вместе с тем он не смог избежать и преувеличений: основываясь на поверхностном сходстве, он полагал, что и мужское семя происходит из мозга. Вообще эмбриологические взгляды Алкмеона гораздо примитивней; впрочем, это вполне естественно. Он считал, что зародыш происходит не только от семени отца, но и матери, а пол ребенка зависит от того, чьего семени больше. Зародыш принимаем пищу всем своим телом (24 А 13, 14, 17).
Более интересны взгляды Алкмеона на кровообращение. Судя по всему, он уже отличал вены от артерий {202}. Сделать, это было не очень сложно: в мертвых телах кровь находится только в артериях, тогда как вены пусты. Вследствие этого позже стали считать, что по венам циркулирует не кровь, а пневма (особого рода воздух). Но Алкмеон полагал, что и по венам идет кровь, о чем говорит его интересное объяснение сна. Сон наступает от временного отлива крови в артерии (по всей видимости, из вен), а пробуждение — от прилива крови. При полном же ее отливе наступает смерть (24 А 18).
Гиппон, продолживший естественнонаучные занятия Алкмеона, добился здесь гораздо меньших успехов. Он явно не обладал талантами своего предшественника, к тому же интересовался в основном эмбриологией, в которой мало что мог реально сделать. Идеи Гиппона часто фантастичны, но все же он стремился обосновывать и проверять их (современный итальянский исследователь шутливо называл его «наш позитивист»).
Гиппон, разделяя идею Алкмеона о происхождении семени из мозга, настаивал на костном, а не головном мозге. Для проверки своей теории он проделал оригинальный эксперимент. По словам Аристоксена, «Гиппон, полагая, что семя происходит из костного мозга, доказывает это тем, что если после случки домашнего скота убивать самцов, то в их костях не обнаружится мозга, поскольку он израсходован» (фр. 21). Что привело его к этому выводу, сказать сейчас трудно. Рождение близнецов Гиппон объяснял тем, что в этом случае семени было больше, чем достаточно для одного (38 А 18). Правда, в одном пункте он исправил Алкмеона, полагая, что плод в утробе матери питается не всем телом, а только ртом (38 А 17).
Пифагорейцы и гиппократовский корпус
О решающем влиянии пифагорейцев на формирование кротонской и шире — италийской медицины можно говорить без всяких оговорок. В каком соотношении находится она с врачебными школами Книда и Коса? Более позднее возникновение этих школ заставляет предполагать их преемственность по отношению к италийцам, что и подтверждается богатым конкретным материалом. Обе ионийские школы развивались, разумеется, не из италийской, но именно от нее они восприняли основы медицинской теории, которые развили на новом уровне.
Взгляд Алкмеона на здоровье как на лучшее смешение качеств, баланс противоположных начал в организме человека становится доктринальной основой всей гиппократовской медицины {203}. Конкретные пары противоположностей варьировались: кто-то, вслед за Алкмеоном, считал главными холодное и горячее (либо воду и огонь), другие настаивали на иных качествах или элементах, но в целом полемика шла в русле основных идей кротонской школы. Ее результатом стала самая знаменитая теория античной медицины, так называемая гуморальная патология {204}. Это учение объясняло здоровье человека равновесием четырех жидкостей (туморов): крови, флегмы, желчи и черной желчи. Преобладание одной из них ведет к болезни, соответственно задача врача — восстановить баланс, например, кровопусканием или другим средством, ведущим к уменьшению «господствующей» жидкости. При этом каждая жидкость характеризовалась парой качественных характеристик; так что общую схему гуморальной физиологии можно представить так:
Кровь считалась влажной и горячей, флегма — влажной и холодной и т. д. Таким образом, алкмеоновы качества гиппократики более тесно связали с физиологией человека.
Схематизм и спекулятивность этой теории очевидны, тем не менее, конкретные методы лечения, которые из нее выводились, а иногда и механически связывались с ней, нередко оказывались эффективными (например, кровопускание). Во всяком случае, серьезных конкурентов у гуморальной патологии не было вплоть до Нового времени. Как и во многих других случаях, наличие какой-то теории, пусть даже и не идеальной, считалось более предпочтительным, чем ее отсутствие. Окончательно опроверг гуморальную патологию только в середине XIX в. известный немецкий врач Вирхов, хотя и в конце XIX в. были попытки возврата к ней, уже на более современной основе.
Из воспринятой ионийскими врачами схемы объяснения болезни вытекали и сходные методы ее лечения. Если говорить о внутренних болезнях, то главными здесь были диета и гимнастика. Известный врач первой половины, V в. до н. э. Геродик из Селембрии, которого считают учителем Гиппократа, основал школу с упором именно на эти два направления. Одного из первых книдских врачей, Еврифона, называют автором трактата «О диете здоровых». Все это естественно поставить в связь с учениями их старших современников: Иккоса из Тарента, Акрона из Агригента и других италийских врачей {205}.
Вообще диета занимает непропорционально много места в гиппократовском корпусе. Ей посвящен ряд специальных сочинений («О диете», «О пище», «О диете при острых болезнях» и т. д.), во многих других ей также уделено немало места, а автор трактата «О древней медицине» прямо отождествляет всю медицину с диететикой. Конечно, его коллеги, занимавшиеся хирургией или гинекологией, едва ли разделяли этот взгляд, но сам по себе он весьма примечателен. Объяснить его можно тем, что, не имея достаточно эффективных средств лечения болезней, гиппократики основное внимание обращали на их предотвращение и поддержку внутренних сил организма в его собственной борьбе с болезнью. В этих случаях проверенная диета и режим
