Ответа из Берлина не последовало, и Отт был страшно раздражен этим. Он сообщил обо всем Дирксену и последний велел ему повторить запрос о предоставлении информации, используя армейский шифр, предупредил при этом, что шифровать телеграмму можно только с Зорге, и потому Отт снова обратился ко мне.
Наконец пришел ответ из штаб-квартиры германской армии, в котором Отту советовали обратиться за информацией в японский генеральный штаб. Отт так и сделал, и я потом услышал от него то, что ему стало известно. Однако я не могу сейчас вспомнить подробности этого дела. В основном он узнал, что переговоры идут, но в обстановке высшей конфиденциальности, поскольку было очень важно, чтобы политики о них не пронюхали»[73].
Если это утверждение верно, то оно демонстрирует ту степень доверия, которую завоевал для себя Зорге. Что касается Отта и Дирксена, то их поступки следует рассматривать скорее как показатель высочайшего уровня маскировки Зорге, нежели свидетельство легковерности представителей высоких сфер.
Зорге узнал больше — по крайней мере, косвенно — о секретных переговорах в Берлине от д-ра Хака, немецкого бизнесмена, выступавшего в качестве неофициального агента Риббентропа на начальных стадиях этих переговоров. Весной 1936 года Хак нанес конфиденциальный визит в Токио от имени Риббентропа и адмирала Канариса. По словам Зорге, д-р Хак прибыл в Токио, чтобы способствовать, «минуя посольство», созданию благоприятной атмосферы для заключения германо-японского союза.
Когда Хак прибыл в Японию, Дирксен находился в Германии, и возможно, что именно отсутствие посла стало причиной того, что поначалу Хак весьма неохотно разговаривал с полковником Оттом об истинной цели своего визита. Однако он стал менее настороженным, говорит Зорге, когда узнал, что Отт получил некоторую информацию о переговорах в японском генеральном штабе, и признал, что главной целью его миссии было узнать, насколько реально рассматривать Японию в качестве надежного партнера в военном союзе. Хак предупредил Отта, что вопрос этот — высшей степени секретности, указав, что Германия могла бы попасть в неловкую ситуацию, если бы до русских дошли слухи об этих переговорах. Он особо подчеркнул, что, поскольку Риббентроп пока не является министром иностранных дел, внутри германского МИДа можно ожидать сильного сопротивления заключению планируемого альянса.
Настойчивость Хака в необходимости сохранения абсолютной секретности была вполне объяснима. Он поведал Зорге, что им известно, что советские агенты постоянно следят за домами Риббентропа, Канариса и генерала Осимы. Несомненно, именно по этой причине, сказал он Зорге, он и выступает в качестве «посредника», чтобы связи между этими тремя людьми остались незаметными для советских шпионов.
Информация такого рода весьма позабавила Зорге: в записях, подготовленных им для Особой высшей полиции, он утверждал, что Риббентроп, Канарис и Осима находились под постоянным наблюдением именно в результате его, Зорге, доклада советским властям. Как только Хак поведал ему об этой истории, Зорге, не теряя времени даром, отправил информацию в 4-е Управление. «Я уверен, — писал Зорге, — что и за Хаком тоже после этого стали следить». И следом, может быть, лишь для офицеров «Токко», а может, и для потомков, Зорге добавил с присущим ему цинизмом: «Любой человек должен предусмотрительно воздерживаться от неосторожных разговоров и не выдавать секреты посторонним, даже если эти посторонние — его самые верные друзья».
А тем временем в Берлине Дирксен обнаружил, что, похоже, никто в Министерстве иностранных дел ничего не знает о конфиденциальных японо-германских переговорах. Вернувшись в Японию в конце лета, посол сказал Отту, что только в японском посольстве в Берлине слышали какие-то слухи о ведущихся переговорах. Однако, будучи в Берлине, Дирксен посетил Риббентропа, который и сообщил ему некоторые подробности, соизволив, наконец, ознакомить с сутью переговоров германский МИД.
Дирксен с ббльшим энтузиазмом отнесся к идее заключения антикоминтерновского пакта, нежели его военный атташе. 25 ноября 1936 года пакт этот был подписан. Зорге Дает понять, что его собственное влияние на Отта сыграло некоторую роль в том, что Отт довольно равнодушно воспринял подписание этого документа. «Конечно же, — сказал Зорге, — я был категорически против самой идеи заключения этого альянса, и я сделал все, что мог, чтобы повлиять на отношение к нему посла фон Дирксена и полковника Отта и настроить их против этого пакта». И следом он продолжает разбирать аргументы, которые он использовал в своих попытках повлиять на их взгляды. Он напомнил им о «политике Бисмарка, традиционной политике Германии: союз с Россией против Англии и Франции». Он указывал на опасность оказаться связанным в военном смысле с Японией, погрязшей в последствиях событий 26 февраля. Внутреннее положение японской армии было «весьма шатким». Более того, было бы неверно полагать, что советское правительство находится на краю краха или что Красная Армия — немощна. И, наконец, он заявил, что переговоры о японско-германском военном союзе представляли собой в конечном итоге «рискованное предприятие, начатое Осимой и Риббентропом для удовлетворения их личных амбиций».
«Мои усилия не пропали даром, и отношение Отта к альянсу было достаточно скептическим, хотя посол фон Дирксен, естественно, выступал за заключение альянса, и на его мнение мне повлиять не удалось».
Все это верно. Но следовало бы вспомнить, что в 1936 году взгляды Зорге на германо-японский альянс против России, которые он и не думал скрывать, совпадали с теми, к которым так или иначе склонялся и полковник Отт, поскольку, подобно всем, кто симпатизировал геополитической доктрине Хаусхофера, Отт предпочитал ось Берлин — Москва — Токио, и маловероятно, что Зорге сделал больше, чем просто укрепил Отта в его собственных убеждениях.
До того как разразилась германо-российская война, Зорге никоим образом не вызывал особых подозрений своими просоветскими взглядами у старших чинов и военных атташе германского посольства, поскольку мог бы напомнить им некоторые факты, с которыми они и так были знакомы, а именно, как говорил сам Зорге, «что германская армия до прихода Гитлера к власти получила огромную пользу от сотрудничества с Советским Союзом, что германские военно-воздушные силы и артиллерия, можно сказать, были продукцией советских заводов».
Продолжающиеся переговоры в Берлине, перешедшие позднее на официальный дипломатический уровень, породили, наконец, соглашение, которое можно было рассматривать не более, чем своего рода дипломатическую контрмеру против решений Седьмого конгресса Коминтерна, проходившего годом ранее в Москве. Но было, однако, и секретное приложение к этому договору, о существовании которого подозревали тогда все стороны, включая и советскую, и значительный объем международной пропаганды советское правительство и симпатизирующие ему силы направляли на обличение подлости секретных статей.
Действительно, в преамбуле этих неопубликованных статей утверждалось, что советское правительство (не упомянутое в опубликованном тексте) всячески содействует целям Коминтерна и «намерено использовать свою армию для достижения этих целей». Однако сами статьи не пошли дальше принятия на себя Германией и Японией обязательства консультироваться друг с другом, в случае если одна из сторон станет объектом неспровоцированного советского нападения или угрозы нападения. Обязательство подобного рода весьма далеко от военного альянса[74]. Русские были уведомлены, что секретные положения анти-коминтерновского пакта не представляли большой угрозы для безопасности Советов. Эта информация пришла к ним от Зорге, если не из других источников.
Однако важнейшим здесь, хотя, возможно, и неучтенным был фактор сталинской паранойи. В 1936 году Берзин — бывший начальник Зорге — находился в немилости, и было вполне в характере Сталина, даже на той стадии развития событий, затаить подозрение и против протеже Берзина в Токио.
И потому беспокойство в Кремле, возможно, не ослабевало и после получения от Зорге фотокопий двух депеш, составленных в германском посольстве в Токио почти в то же время, когда был подписан антикоминтерновский пакт.
Одна из них, показанная Зорге Оттом, представляла собой подробный отчет о японских военных возможностях в случае японо-советской войны. Она подробно информировала об усилении войск в Маньчжурии и об оборонительных позициях на маньчжуро-советской границе, которую инспектировал сам Отг. Отт докладывал, что эти укрепления были не завершены и что, по его мнению, японские силы в Маньчжурии были не готовы к войне. Японское военное снаряжение оказалось устаревшим, что делало Японию ненадежным партнером с военной точки зрения. Японии потребовалось бы несколько лет подготовки, чтобы достичь приемлемого уровня военной готовности, и потому преждевременным было бы ожидать враждебных действий со стороны Японии и Германии в отношении Советского Союза.
