Необходимо также учитывать и «человеческий фактор». Болезнь императора, страдавшего от диабета, лишила общество важной примиряющей и стабилизирующей силы в политических разногласиях. Личный авторитет Педру II вкупе с престижем его положения смягчали раздоры военных. Отсутствие императора привело к открытому противостоянию офицеров и представителей элиты империи, на которых военные накладывали множество ограничений. Элита же, со своей стороны, не желала отказаться от убеждения в превосходстве гражданской власти, что выражалось, в числе прочего, в назначении гражданских лиц во главе военного ведомства, когда благоразумнее было бы воздержаться от такого выбора.
Еще одной проблемой было отсутствие вдохновляющей перспективы Третьей империи. После смерти Педру II на трон взошла бы принцесса Изабелла, чей муж — граф д'Э — был французом и по меньшей мере спорной личностью.
В прошлом было принято придавать важную роль в падении монархии двум другим факторам: конфликту церкви и государства и отмене рабства. Первый из этих факторов в той или иной мере способствовал ослаблению режима, но его роль не стоит преувеличивать. После падения монархии он свелся к разногласиям среди правящих элит, а влияние церкви не было особенно сильным ни среди монархистов, ни среди республиканцев. Напротив, позитивисты — как убежденные, так и умеренные — от нее дистанцировались.
Что же касается отмены рабства, то инициативы императора по постепенному отказу от рабовладения вызвали сильное недовольство среди землевладельцев, и не только них. Обладатели кофейных плантаций в долине Параибы также разочаровались в Империи, от которой ожидали защиты своих интересов. Так режим потерял свою основную социальную базу поддержки. Но сама по себе отмена рабства как событие не имела большого значения для падения монархии. Бароны из провинции Рио-де-Жанейро — единственные непримиримые противники отмены рабства — в 1888 г. не имели уже веса и влияния в качестве социальной силы.
2.10. Экономика и демография
В рассматриваемый период были проведены две всеобщие переписи населения — в 1872 г. и в 1890 г. При всех их недостатках они стали давать более точные и заслуживающие доверия результаты, чем существовавшие до той поры данные. Население страны, оцененное в 1819 г. в 4,6 млн человек (из них 800 тыс. индейцев), выросло до 9,9 млн в 1872 г. и до 14,3 млн человек в 1890 г. По данным 1872 г., Минас-Жерайс продолжал оставаться самой густонаселенной провинцией (2,1 млн чел.); за ним следовала Баия (1,38 млн чел.). Численность населения провинций Пернамбуку и Сан-Паулу была примерно одинаковой — около 840 тыс. человек. Самыми заметными изменениями стали рост населения Сан-Паулу и переход Рио-де-Жанейро со второго на пятое место в списке.
В расовом отношении мулаты составляли около 42 % населения, белые 38 %, негры 20 %. Таким образом, численность белых возросла (в 1819 г. они составляли менее 30 % населения), что связано с притоком иммигрантов. С 1846 по 1875 г. в страну въехали чуть более 300 тыс. человек, в среднем 10 тыс. человек в год (половину из них составляли португальцы).
Первые общие данные об образовании показывают огромные провалы в этой области. В 1872 г. уровень неграмотности среди рабов достигал 99,9 %, а среди свободного населения — около 80 % (данный показатель возрастает до 86 %, если рассматривать только женщин). Даже принимая во внимание, что эти данные относятся ко всему населению, и сюда входят, в том числе, малолетние дети, показатели неграмотности все равно остаются достаточно высокими. Подсчитано также, что лишь 17 % населения в возрасте от 6 до 15 лет посещали школу. В средние учебные заведения были записаны всего 12 тыс. учеников. Высшее образование имели 8 тыс. человек.
Просвещенную элиту и огромную массу неграмотных или малограмотных людей с начатками образования разделяла подлинная пропасть. Хирургические школы и другие медицинские училища возникли в Байе и Рио-де-Жанейро с приездом в Бразилию Жуана VI. Эти заведения, как и инженерные училища, были первоначально связаны с военными учреждениями. Наиболее важным шагом в деле формирования национальных элит стало создание юридических факультетов в Сан-Паулу (1827) и Олинде/Ресифе (1828). Выпускниками их стали бакалавры права, которые затем стали магистратами и адвокатами, из числа которых выходили политические деятели времен Империи.
Бразилия продолжала оставаться преимущественно сельскохозяйственной страной. В 1872 г. из всего трудоспособного населения 80 % было занято в сельском хозяйстве, 13 % — в сфере услуг и 7 % — в промышленности. Отметим, что в категории «услуги» более половины данных относятся к домашним слугам. Приведенные цифры указывают также на то, насколько робкими были шаги промышленности: в общие показатели занятости в данной сфере включались и горные разработки.
Рио-де-Жанейро с 522 тыс. жителей в 1890 г. представлял собой единственный крупный городской центр. В столице империи были сосредоточены политическая жизнь и развлечения; здесь вкладывались средства в транспорт, освещение и украшение города. Вслед за Рио-де-Жанейро шли Салвадор, Ресифе, Белем и лишь затем — Сан-Паулу со скромными 65 тыс. жителей. Однако в этом городе, который постепенно превращался в центр кофейного бизнеса и привлекал все больше иммигрантов, начинался стремительный рост населения: в период с 1872 по 1886 г. ежегодный прирост составлял 3 %, а в 1886–1890 гг. — 8 %.
На рубеже 1870-х гг. укрепилась тенденция роста экономики Центро-Юга и упадка Северо-Востока. Во многом это было связано с разнонаправленным внешним спросом на сельскохозяйственную продукцию. В странах-потребителях кофе значительно возросли число жителей и их доходы. С 1850 по 1900 г. население основного потребителя — США — почти утроилось; привычка пить кофе распространилась среди большего количества людей. Это обстоятельство, вкупе с другими факторами, позволяло производителям переносить колебания цен: перед лицом все возраставшего спроса стало возможным нести некоторые убытки в те периоды, когда цены на кофе на мировом рынке падали.
Основному сельскохозяйственному продукту Северо-Востока — сахару — не суждена была та же судьба, хотя роль его продолжала оставаться заметной. В структуре бразильского экспорта сахар находился на втором месте (после того как его опередил кофе, а в 1861–1870 гг. — хлопок).
Однако положение бразильского сахара на мировом рынке было непростым. С ним конкурировали два серьезных соперника: свекловичный сахар, который с середины XIX в. стали в больших объемах производить в Германии, и сахар с Карибских островов (особенно с Кубы). В отличие от Бразилии, Куба страдала от недостатка рабочей силы. Однако плодородие почвы и приток инвестиций (испанских и затем североамериканских) вывели Кубу в лидеры не только в сфере производства, но и в деле модернизации процесса изготовления сахара. Другой заслуживающий упоминания фактор заключается в географической близости Кубы к центрам потребления. На рубеже 1860-х гг. 70 % сахарных заводов на Кубе использовали паровые машины, в то время как в Пернамбуку — только 2 %.
На Северо-Востоке Бразилии модернизация производства, проводившаяся с помощью правительства, шла медленно, и результаты ее носили ограниченный характер. Неудивительно, что к 1875 г. доля Бразилии в поставках сахара на мировой рынок, традиционно составлявшая 10 %, упала до 5 %.
Еще с колониальных времен возделывание хлопка в Бразилии распространилось на Севере и Северо-Востоке (в основном в Пернамбуку, Мараньяне, Алагоасе и Параибе). Хлопок выращивали мелкие и средние производители, сочетая это с возделыванием продовольственных культур — для собственного пропитания и для продажи на местных рынках.
С начала XIX в. конкурировавший с бразильским американский хлопок начал теснить бразильский товар на главном рынке — в текстильной промышленности Великобритании. Гражданская война в США (1861–1865) привела к значительному росту поставок из Бразилии — настолько, что в 1861–1870 гг. хлопок даже вышел на второе место среди предметов национального экспорта.
