южном полушарии пасхальным утром, вдыхают свет дня и встают у подножия террасированной горы, которая является чистилищем.3. Чистилище
Концепция чистилища, по сравнению с этим, гуманна: человек может усилием и болью, надеждой и видением очистить себя от греха и эгоизма и шаг за шагом подняться к пониманию, любви и блаженству. Поэтому Данте изображает чистилище в виде горного конуса, разделенного на девять уровней: предчистилище, семь террас — по одной для очищения от каждого из смертных грехов — и, на вершине, земной рай. С каждого уровня грешник с уменьшающейся болью переходит на более высокий уровень, и при каждом восхождении ангел произносит одну из Блаженств. На нижних ступенях сурово наказывают за грехи, покаянные и прощенные, но еще не искупленные достаточным наказанием; тем не менее, в противовес горькому сознанию ада, что страдания никогда не закончатся, здесь есть укрепляющая уверенность, что после конечного наказания наступит вечность счастья. Более мягкое настроение и более яркий свет пронизывают эти канты и показывают, что Данте учится мягкости у своего языческого наставника.
Вергилий росой смывает с лица Данте пот и грязь ада. Море вокруг горы мерцает под лучами восходящего солнца, а омраченная грехом душа трепещет от радости прихода божественной благодати. Здесь, на первом уровне, в соответствии с надеждой Фомы на спасение какого-нибудь доброго язычника, Данте встречает Катона из Утики, сурового стоика, который, вместо того чтобы испытать милость Цезаря, покончил с собой. Здесь же — Манфред, сын Фридриха, который сражался с папой, но любил поэзию. Вергилий подбадривает Данте часто цитируемыми строками:
Послушайте, что вы делаете; Как в торре, который не свернуть. Giammai la cima per soffiar de' venti —
«Пусть говорят люди; стойте, как крепкая башня, которая никогда не поколеблется от всякого дуновения ветров».50 Вергилий не в своей тарелке в чистилище; он не может отвечать на вопросы Данте так же охотно, как в своем родном аду; он чувствует свою нехватку и временами проявляет раздраженную тоску. Его утешает встреча с Сорделло; сыновья поэта из Мантуи падают в объятия друг друга, объединенные привязанностью итальянца к городу своей юности. После этого Данте разражается горькой апострофой в адрес своей страны, подводя итог своему сочинению о необходимости монархии:
Ах, рабская Италия! Ты гостиница скорби! Судно без лоцмана в сильный шторм! Дама уже не из светлых провинций, Но бордельная нечисть! Этот нежный дух, Даже от приятных звуков родной земли Быстро поприветствовал согражданина С таким радостным ликованием; в то время как сейчас твои живые В тебе не может не быть войны; и один Злой грызет другого; да, из тех. Кого сдерживают одна и та же стена и один и тот же ров. Ищи, несчастный, вокруг твоих морских берегов, Тогда вернись домой, к груди своей, и помяни Если хоть часть тебя наслаждается миром. Что для тебя Юстиниан [возрожденное римское право]? Как починить уздечку, если седло пустое [без короля]?… Ах, люди, что преданы должны быть А в седле пусть сидит твой Цезарь, Если бы ты хорошо знал, что повелевает Бог!51
И как бы в подтверждение своей любви к королям, умеющим держать себя в руках, он рассказывает, как Сорделло ведет их у подножия чистилища в прекрасную солнечную долину, усыпанную цветами и благоухающую, где обитают император Рудольф, король Оттокар Богемский, Петр III Арагонский, Генрих II Английский, Филипп III Французский.
Провожаемые Лючией (символизирующей свет Божьей благодати), Данте и Вергилий попадают в сопровождении ангела на первую террасу чистилища. Здесь гордецов наказывают тем, что каждый из них несет на согнутой спине массивный камень, а рельефы на стенах и мостовых изображают знаменитые подвиги смирения и ужасные результаты гордыни. На второй террасе завистникам, одетым в мешковину, многократно зашивают глаза железными нитками. На третьей террасе гнев, на четвертой — лень, на пятой — скупость несут соответствующие наказания. Здесь папа Адриан V, некогда жаждавший богатства, совершает покаяние мирно, успокоенный уверенностью в конечном спасении. В одном из многих восхитительных эпизодов, скрашивающих «Пургаторио», появляется римский поэт Стаций и приветствует путников с такой радостью, какая редко бывает у поэта, встретившего на земле другого поэта. Вместе все трое поднимаются на шестую террасу, где очищается грех чревоугодия; деревья развешивают перед кающимися сладко пахнущие плоды, но убирают их, когда руки тянутся к ним, а голоса в воздухе повествуют об исторических подвигах воздержания. На седьмой и последней террасе находятся те, кто согрешил недержанием, но был отстранен перед смертью; их нежно воспевают и очищают пламенем. Данте с сочувствием поэта относится к грехам плоти, прежде всего совершенным людьми артистического темперамента, а потому особенно чувствительными, мнительными и опрометчивыми. Вот Гвидо Гвиницелли; Данте приветствует его как pater in litteris и благодарит за «сладкие песни, которые, пока длится наш язык, заставят нас полюбить те самые чернила, которые их начертали».52
Ангел проводит их через огонь, по последнему подъему, в земной рай. Здесь Вергилий прощается с ним:
Мой Кен Дальше некуда. Я с мастерством и искусством До сих пор мы влекли тебя. Теперь же с удовольствием
