оружием (противовоздушная оборона страны), и то, что соглашение о прекращении развертывания противоракет фактически приведет к ее ликвидации, делают соглашение подобного рода гораздо менее вероятным. А модель III показывает, что: а) у советских лидеров должны существовать значительные расхождения во взглядах и установлении первоочередности вопросов в переговорах о стратегическом оружии; б) любое соглашение подорвет базу кого-либо из игроков; в) соглашения, не требующие значительного ослабления источников силы кого-либо из основных игроков, будет легче заключить, и они окажутся более жизненными.
Сформулированные в статье способы анализа – лишь первый шаг. Надо найти ответы еще на многие крайне важные вопросы. По данному действию аналитик, обладающий воображением, всегда сможет найти какое-то рациональное объяснение правительственного выбора. Устанавливая или смягчая ограничения, влияющие на параметры рационального выбора (как это делается в вариантах модели I), аналитики могут сформулировать множество объяснений любого действия как результата рационального выбора. Но разве указание причин, побудивших рационально действующее лицо избрать какое-то действие, является объяснением его совершения? Как добиться того, чтобы анализ по модели I более систематично помогал вскрытию факторов, определяющих совершение действия? Когда модель II объясняет t через t-1, это действительно объяснение. Все в мире взаимосвязанно. Однако иногда государства резко отходят от нормы. Можно ли модифицировать модель организационного процесса так, чтобы она указывала вероятные изменения? Уделяя внимание организационным изменениям, можно лучше понять, почему организации определенных типов придерживаются тех или иных программ и стандартных методов деятельности и как менеджер может улучшить выполнение организацией своих функций. Модель III дает восхитительное «объяснение». Но она чрезвычайно сложна, часто требует крайне большого объема информации и, может быть, излишней детализации процесса торга. Как сделать подобную модель более экономной? Рассмотренные три модели, очевидно, не единственно возможные. В самом деле, при сформулированных способах анализа упор делается на частичное решение проблемы: подчеркивается, что каждая модель ставит в центр внимания и что не учитывает. В каждой модели в основном рассматривается одна категория переменных, а остальные важные факторы при прочих равных условиях относятся к другим моделям. В модели I внимание концентрируется на «рыночных факторах»: давлении и стимулах, создаваемых «международным стратегическим рынком». В моделях II и III в центре внимания находится внутренний механизм правительственного аппарата, делающего выбор в этой обстановке. Можно ли более полно определить их взаимосвязь? Чтобы получить необходимый синтез, требуется типология решений и действий, причем некоторые из них лучше поддаются анализу с помощью одной модели, а некоторые – с помощью другой. Поведение государства лишь один из комплексов факторов, связанных с событиями в сфере международных отношений. Многие исследователи внешней политики признают это (по крайней мере, при объяснении и прогнозировании). Тем не менее масштабы шахматной доски, характер фигур и правила игры – факторы, учитываемые теоретиками международных систем, – образуют обстановку, в которой фигуры передвигаются по доске. Можно ли определить те основные переменные, которые в совокупности предопределяют результаты действий в области внешней политики?..
Грэм Аллисон
Об авторе: Ноам Хомский, американский лингвист, политический публицист, философ и теоретик. Профессор лингвистики Массачусетского технологического института.
Историография и источники по истории Карибского кризиса
События октябрьских дней 1962 г. – это первый и, к счастью, единственный в нашей истории термоядерный кризис. Одни считают, что его причины носили военный характер: СССР стремился уменьшить дисбаланс в количестве ядерных боеголовок. Другие называют политические причины: стремление США не допустить распространения коммунизма на Западное полушарие. В настоящее время достаточно распространено мнение, что основной причиной Карибского кризиса было взаимное недоверие. Подчеркиваются цивилизационные различия между двумя сверхдержавами, неспособность руководства адекватно оценить последствия собственных решений, реакцию противоположной стороны на основании этих различий. Никто не хотел войны, но она была, как никогда, возможна.
В 1952 г. на Кубе была установлена проамериканская диктатура Батисты. Остров рассматривался как выгодный объект для капиталовложений, место отдыха и развлечений американцев. На нем находилась крупнейшая военно-морская база США. Как отмечал американский политолог Дж. Геддис, Соединенные Штаты «поняли выгоду обладания гегемонией в Западном полушарии задолго до того, как стали задумываться о своей глобальной гегемонии» [29, 177]. В 1956 г. в стране развернулось партизанское «Движение 26 июля» под руководством демократа Ф. Кастро, которое привело к падению в январе 1959 г. диктаторского режима. Встреча Ф. Кастро в апреле 1959 г. с вице-президентом Р. Никсоном оказалась безрезультатной. Месяц спустя на Кубе был принят закон об аграрной реформе, ликвидировавшей местные латифундии и крупные иностранные землевладения, земля была передана крестьянам, 70 % которых составляли безземельные. Именно с этого времени начинается ухудшение отношений США с Кубой [13, 283–284; 19, 57].
17 марта 1960 г. президент США Д. Эйзенхауер отдал секретную директиву о подготовке отрядов кубинских эмигрантов для вторжения на остров, но в апреле 1961 г. десант потерпел поражение. Следует отметить, что США во время этих событий, длившихся трое суток, соблюдали нейтралитет. Вместе с тем, именно тогда Ф. Кастро заявил о социалистическом выборе, а кубино-американские отношения превратились во враждебные [13, 284]. В американской историографии встречается мнение, что, морально поддерживая десантников, администрация Дж. Кеннеди стремилась взять реванш за то, что Ю. Гагарин на три недели опередил А. Шепарда [18, 386–387].
Посольство СССР на Кубе было закрыто в 1952 г., о Ф. Кастро в Москве ничего не знали. От кубинских коммунистов были получены сведения, что Фидель – представитель крупной буржуазии, агент ЦРУ, между ним и Батистой нет особой разницы. Комитет госбезопасности послал в Гавану «корреспондента ТАСС» А. Алексеева (в июне 1962 г. он стал послом), а в феврале 1960 г. состоялся визит первого заместителя советского премьера А. Микояна, который констатировал эволюцию Ф. Кастро к марксизму. Выступая весной 1960 г. на Всероссийском съезде учителей, Н. Хрущев заявил, что СССР в ответ на объявленную Эйзенхауером экономическую блокаду окажет Кубе помощь. Он утвердился в симпатиях к Кубе после своей встречи с руководителем аграрной реформы А. Хименесом (июль 1960 г.). В том же месяце советский руководитель «с демонстративной сердечностью» принял Р. Кастро и дал согласие на советские поставки оружия (танков, артиллерии, стрелкового оружия, учебных самолетов), которые осуществлялись через Чехословакию. Москва импортировала кубинский сахар, хотя в этом не было экономической нужды. 22 августа 1960 г. советский посол на Кубе М. Кудрявцев вручил верительные грамоты президенту О. Торрадо [18, 362–363; 19, 57].
Первая встреча Н. Хрущева и Ф. Кастро состоялась в октябре 1960 г. в Нью-Йорке, на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Ее результатом стал «окончательный перелом» у Хрущева в отношениях к Кубе, которая представилась ему «Давидом, противостоящим могущественному Голиафу». В сентябре 1961 г. советский премьер встретился с кубинским президентом, озабоченным угрозой вторжения регулярной армии США на остров [18, 381–382].
В ноябре 1961 г. американская администрация рассмотрела план «Мангуст», целью которого являлось оказание помощи кубинской контрреволюции. План предусматривал экономический саботаж, взрывы портов и нефтехранилищ, поджоги плантаций сахарного тростника, убийство Ф. Кастро. В январе 1962 г. министерством обороны была завершена разработка плана использования
