и защищать заключенных от злоупотреблений закона.
Кодекс заменил старые сословные различия. Вольноотпущенники больше не рассматривались как отдельная группа; после освобождения они сразу же получали все привилегии свободных людей; они могли стать сенаторами или императорами. Все свободные люди делились на честных (honestiores) — людей чести или звания, и униженных (humiliores) — простолюдинов. Иерархия рангов, сложившаяся среди честных людей со времен Диоклетиана, была санкционирована Кодексом: patricii, illustres, spectabiles (отсюда наш респектабельный), clarissimi и gloriosi; в этом римском праве было много восточных элементов.
В законодательстве о рабстве в Кодексе прослеживается христианское или стоическое влияние. Изнасилование рабыни, как и свободной женщины, должно было караться смертью. Раб мог жениться на свободной женщине, если его хозяин давал на это согласие. Юстиниан, как и церковь, поощрял манумиссию; однако его закон позволял продавать в рабство новорожденного ребенка, если его родители были в отчаянии от бедности.23 Некоторые места Кодекса узаконили крепостное право и подготовили феодализм. Свободный человек, обрабатывавший участок земли в течение тридцати лет, должен был вместе со своими потомками навсегда остаться привязанным к этому участку;24 Эта мера объяснялась тем, что она препятствует дезертирству с земли. Крепостной, сбежавший из дома или ставший клириком без согласия своего господина, мог быть возвращен, как сбежавший раб.
Кодекс несколько улучшил положение женщины. С ее пожизненной опекой было покончено в IV веке, а старый принцип, согласно которому наследство могло передаваться только по мужской линии, устарел; церковь, которая часто получала наследство от женщин, сделала многое, чтобы обеспечить эти реформы. Юстиниан стремился добиться соблюдения взглядов церкви на развод и запретил его, за исключением тех случаев, когда одна из сторон желала поступить в монастырь или обитель. Но это был слишком резкий отход от существующих обычаев и законов; значительная часть населения протестовала против того, что это увеличит число отравлений. В более позднем законодательстве императора было перечислено множество оснований для развода, и это, с некоторыми перерывами, оставалось законом Византийской империи до 1453 года.25 Наказания, наложенные Августом за безбрачие и бездетность, были отменены в Кодексе. Константин сделал прелюбодеяние смертным преступлением, хотя редко приводил этот указ в исполнение; Юстиниан сохранил смертную казнь для мужчин, но сократил наказание для женщин до заточения в женский монастырь. Муж мог безнаказанно убить любовника своей жены, если, послав ей три свидетельства, заставал ее в собственном доме или в таверне, беседующей с подозреваемым мужчиной. Столь же суровое наказание полагалось за связь с незамужней женщиной или вдовой, если только она не была наложницей или проституткой. Изнасилование каралось смертью и конфискацией имущества, а вырученные деньги отдавались пострадавшей женщине. Юстиниан не только устанавливал смертную казнь за гомосексуальные акты, но и часто добавлял к этому пытки, увечья и публичное шествие виновных перед казнью. В этом крайнем законодательстве против сексуальных нарушений мы чувствуем влияние христианства, потрясенного до свирепого пуританизма грехами языческой цивилизации.
Юстиниан внес решительные изменения в закон о собственности. Древняя привилегия агнатных родственников — родственников по мужской линии — наследовать имущество завещателя была отменена; теперь такое наследство должно было переходить к родственникам по прямой линии — детям, внукам и т. д. Кодекс поощрял благотворительные дары и завещания. Имущество Церкви, будь то недвижимость или движимое имущество, рента, крепостные или рабы, было объявлено неотчуждаемым; ни один член, ни один из членов клира или мирян не мог подарить, продать или завещать что-либо, принадлежащее Церкви. Эти законы Льва I и Антемия, подтвержденные Кодексом, стали правовой основой растущего богатства Церкви: светская собственность рассеивалась, церковная — накапливалась, сменяя друг друга на протяжении многих поколений. Церковь пыталась, но безуспешно, добиться запрета процентов. Неплательщиков можно было арестовать, но они должны были быть освобождены под залог или под клятву вернуться на суд.
Никто не мог быть заключен в тюрьму иначе, как по приказу верховного магистрата; кроме того, строго ограничивали время, которое могло пройти между арестом и судом. Адвокатов было так много, что Юстиниан построил для них базилику, о размерах которой можно судить по ее библиотеке, состоящей из 150 000 томов или свитков. Суд должен был проходить перед магистратом, назначенным императором; но по желанию обеих сторон дело могло быть передано в епископский суд. На каждом процессе перед судьей клали экземпляр Библии; адвокаты должны были поклясться на ней, что приложат все усилия для честной защиты своих клиентов, но откажутся от дела, если сочтут его нечестным; истец и ответчик также должны были поклясться в справедливости своего дела. Наказания, хотя и суровые, редко были обязательными; судья мог смягчить их для женщин, несовершеннолетних и пьяных преступников. Тюремное заключение использовалось как содержание под стражей до суда, но редко как наказание. Кодекс Юстиниана отступил от законов Адриана и Антонина Пия, разрешив в качестве наказания нанесение увечий. Сборщики налогов, фальсифицирующие декларации, и лица, копирующие монофизитскую литературу, могли лишиться руки, исходя из того, что преступник должен заплатить за преступление. Ампутация носа или горла часто встречается в Кодексе; позднее византийское право добавило ослепление, особенно в качестве средства для лишения наследников или претендентов на трон. Смертная казнь для свободных людей исполнялась через обезглавливание, для некоторых рабов — через распятие. Колдунов и дезертиров из армии сжигали заживо. Осужденный гражданин мог обратиться в вышестоящий суд, затем в сенат и, наконец, к императору.
Кодексом Юстиниана мы можем восхищаться скорее в целом, чем по частям. Больше всего он отличается от предыдущих кодексов своей жесткой ортодоксальностью, глубоким обскурантизмом, мстительной суровостью. Образованный римлянин нашел бы жизнь более цивилизованной при Антонинах, чем при Юстиниане. Император не мог избежать своего окружения и своего времени; в своем стремлении унифицировать все он кодифицировал суеверие и варварство, а также справедливость и милосердие своей эпохи. Кодекс был консервативен, как и все византийское, и служил смирительной рубашкой для цивилизации, которой, казалось, не суждено было умереть. Вскоре ему перестали подчиняться, за исключением сузившейся области. Восточные еретики-националисты, которых она испепеляла, открыли свои объятия мусульманам и процветали лучше под властью Корана, чем под властью кодекса. Италия под властью лангобардов, Галлия под властью франков, Англия под властью англосаксов, Испания под властью вестготов игнорировали эдикты Юстиниана. Тем не менее Кодекс на протяжении нескольких поколений обеспечивал порядок и безопасность пестрому скоплению народов и позволял через границы и по улицам десятка государств передвигаться свободнее и безопаснее, чем в тех же регионах сегодня. Он до конца оставался кодексом Византийской империи; а через
