в истории России страшное слово «иго», как пользительное напоминание о том, что не всегда наше государство было могущественным и суверенным.
А для венгров разорительная война станет лишь эпизодом в истории – эпизодом страшным, но кратковременным, как ночной кошмар. Обширные, но малонаселённые русские княжества защитят Европу от ордынского девятого вала. Пушкин писал об этом: «России определено было великое предназначение: её необозримые равнины поглотили силы монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы. Варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощённую Русь и возвратились в степи своего Востока. Образующееся Просвещение было спасено растерзанной Россией». В свой черёд и в истории Венгрии настанут времена многовековой борьбы с завоевателями – с полками османов и Габсбургов. Есть у наших народов общий исторический опыт. Как был общий враг в XIII веке. Стучали мечи, свистели стрелы – и не получалось осилить удалого неприятеля.
Как Батый в Венгрии погиб
И всё-таки Батый погиб в Венгрии. Не в реальной истории, так в литературном сказании. Этот сюжет существует только в древнерусской литературе! На Русь приходили известия о неудачном походе ордынцев в Венгрию в 1285 году. В Венгрии тогда правил король Ласло Четвёртый, получивший прозвище Кун (то есть половец), поскольку был внуком хана Котяна. Будучи наполовину половцем, последний король из династии Арпадов Ласло благоволил своим половецким подданным, за что и поплатился: знатные половецкие вожди коварно убили его, спящего в походном шатре, 10 июля 1290 года, в возрасте 28 лет. И, хотя поход этот был делом периферийным, и серьёзного поражения ордынцам никто не нанёс, на Руси поколебались представления о непобедимости монголов. Может быть, в связи с этими впечатлениями была создана «Повесть о убиении злочестивого Батыя во Угрех». Батый к тому времени давно умер своей смертью далеко от Венгрии, но авторы повести объединили сюжеты Батыева похода на Пешт и неудачного ордынского набега 1285 года. Ведь это была сбывшаяся мечта многих на Руси – гибель непобедимого Батыя! Зачин повести вполне реалистично показывает стремление Батыя на Запад, в Европу: «И понеже злочестивый онъ и злоименитый мучитель не доволен бывает, иже толика злая, тяжкая же и бедная христианом наведе, и толико множество человековъ погуби, но тщашеся, аще бы мощно и по всей вселенной сотворити, ни да по не именовано ся бы христианское именование, абие в то же лето устремляется на западныя Угры къ вечерним странам…».
А в финале мужественные угры побеждают монгольское войско и убивают Батыя. Торжествует вера христианская – венгры даруют жизнь только крещёным воинам Батыя: «Угри же пленъ отнимающе, самихъ же варваръ немилостивно погубляху, токмо елицы восхотеша веры еже во Христа, техъ оставиша. Створенъ же бысть мъдным лиянием король, на кони седя и секиру в руце держа, ею же Батыя уби, и водруженъ на том столпи на видение и память роду и до сего дне. И тако сбысться реченное: «мне отмщение, и аз въздамъ месть», глаголеть Господь. До зде убо яже о Батый повесть конецъ приятъ».
Батый
Русский летописец был настроен максимально враждебно по отношению к Батыю. И в христианской Венгрии видел силу возмездия.
Есть в Будапеште монументальный ансамбль – памятник Тысячелетию Венгрии. Оказавшись на этой площади, я, конечно, вспомнил берега Волхова, северный русский город – одну из первых столиц Руси. Город, который было принято называть весьма церемонно – Господин Великий Новгород. Вспомнил памятник «Тысячелетняя Россия».
Памятник на площади Героев в Будапеште
Министр внутренних дел Сергей Степанович Ланской мечтал, чтобы история страны стала для граждан России сплачивающим началом. В 1857 году он предложил широко отметить тысячелетие начала русской государственности и установить в Новгороде памятник первому нашему князю, основателю династии – новгородскому правителю Рюрику. Отмечать тысячелетие, согласно летописи, следовало в 1862 году. Предложение Ланского подхватили: дело не в одном Рюрике, нужно увековечить всю тысячелетнюю историю государства Российского! Молодой царь Александр II поддержал эту идею, и Академия художеств объявила о конкурсе на проект памятника. Победил на конкурсе никому не известный двадцатипятилетний художник Микешин, решивший представить Россию, осенённую крестом, в форме огромного колокола. Император и академики приветствовали «свежесть образа» – и Микешин, с помощью скульпторов, архитекторов и историков, приступил к воплощению замысла.
Споров было много. Включать или не включать предыдущего императора – Николая Первого? «Ходить бывает склизко по камушкам иным – о тех, кто слишком близко, мы лучше помолчим». Нужны ли нам Гоголь и Шевченко? Куда девать Ивана Грозного? В итоге император Николай предстал во всём великолепии, нашлось место и для Гоголя. А вот Тарас Шевченко и Иван Грозный остались в дублирующем составе, не дотянули до всероссийского мемориала… Слишком уж спорные фигуры! Поэтому среди героев памятника мы видим соратников Грозного – Сильвестра и Адашева, видим даже первую жену Ивана Васильевича – Анастасию, которую выделяли как представительницу рода Романовых. А первого московского царя среди героев Отечества нет. Многим и сам памятник показался спорным: великие деятели Отечества спинами стоят к символической России. Микешин парировал: «Отлично! Тогда я их поставлю спинами к вам, глубокоуважаемые зрители и критики памятника!». Памятник стал одним из зримых символов истории России. Микешину этот памятник принёс славу: он получит немало предложений из разных городов России и Восточной Европы и создаст ещё немало монументов.
Слава славой, а с финансами дела обстояли не столь благополучно. Денежная премия за «Тысячелетнюю Россию» пошла по ветру. Микешин вложил деньги в весьма сомнительное предприятие: нашлись ловкачи, убедившие художника вложить деньги в рискованную сделку с Адмиралтейством. Они собирались выкупить по бросовой цене списанные корабли, чтобы потом втридорога перепродавать ценное корабельное оборудование и сами суда. В результате афера провалилась, а художник не заработал ни копейки – напротив, остался должен казне 80 000 рублей. Сумма, что и говорить, внушительная! Целый батальон привыкших к нужде русских художников можно было всю жизнь кормить, поить и одевать на эти деньги. Микешин добился аудиенции с императором. Александр II приказал выплатить долг за автора «Тысячелетней России», но настрого запретил Микешину впредь заниматься коммерцией.
Новгородский памятник не тронули даже в революционные годы. В 1944-м году немцы оставили освобождавшим Новгород частям Красной Армии разбитый, расколотый памятник. В военные месяцы израненная, измождённая страна нашла силы – и монумент быстро восстановили.
Вернёмся в Будапешт, на площадь Героев – Хёшёк тере. Просторная, истинно державная
