присущие черты общественно-экономической структуры, исторические традиции, особенности культуры, приобретало в результате римского завоевания некоторые унифицированные формы собственности, социального строя, управления, даже религии и образованности. Старые местные порядки, конечно, не исчезали, но приобретали в той или иной мере общую «латинскую» окраску. Иначе говоря, происходил синтез традиционного уклада покоренных народов — у каждого собственного и особого — с римскими элементами, придававшими определенные черты общности всем этим народам. Сохраняя локальные особенности, покоренные страны превращались в своеобразные части целого — римского мира.
Справедливо ли объяснять одними внутренними причинами и феодальное развитие любого народа? Эта точка зрения никем не формулируется, но фактически она лежит в основе всей интерпретации исторического материала [11]. Конечно, у самых различных народов, объединенных во Франкскую империю или живших по соседству с нею, имелись в той или иной мере собственные предпосылки для генезиса классового общества, но можно ли отрицать ту роль, которую сыграло франкское завоевание и влияние франкских социально-правовых институтов в процессе перехода этих народов на новую стадию развития? Определенные формы феодальных отношений, характерные для центра, вне сомнения, распространялись на периферию. Прекарий, иммунитет, коммендация вряд ли «изобретены» в Германии: то были предметы франкского «импорта», нашедшие «спрос» в медленно перестраивавшемся германском обществе, развитие которого в результате франкского влияния ускорилось и изменило свои формы. Сеньоральная иерархия и ленная система не утвердились в Англии до нормандского завоевания, хотя какие-то эмбриональные формы и той и другой могут быть обнаружены в англосаксонском обществе еще и в первой половине XI в. Оформление феодальных отношений в скандинавских странах произошло под сильнейшим воздействием феодальной Европы и католической церкви.
Разумеется, нужно говорить не об одностороннем влиянии, а о взаимодействии, — все эти процессы были чрезвычайно сложны и запутанны. Любопытно, в частности, что норманны, на родине которых переход от доклассового общества к феодализму шел очень медленно, быстро воспринимали феодальные франкские институты, действовавшие в завоеванных странах, развивали их дальше и передавали другим народам. Но в результате влияния более развитых стран в отстававших странах складывались аналогичные порядки. Опять-таки происходила известная унификация феодальных учреждений, распространялось римское право, латинский язык, воплощавший определенный комплекс понятий и представлений; важнейшую роль в этом процессе создания европейской феодальной общности выполняла церковь.
Таким образом, становление и развитие феодализма не происходили изолировано в разных странах, и на присущую каждому из средневековых обществ многоукладную социальную структуру — в ее неповторимом местном и даже во многих местных вариантах (в рамках областей) — накладывалась общая феодальная форма, до известной степени затушевывавшая гетерогенность этой структуры, но ни в коей мере не снимавшая, не упразднявшая ее.
* * *
Что же означала эта многоукладность и многоликость социальных форм? По-видимому, она была признаком общества, классовая структура которого не достигла и не могла достигнуть такой степени зрелости и завершенности, как это имело место в обществе капиталистическом. Ни рабство в любой его форме, ни феодальная зависимость — опять-таки в бесконечных ее модификациях, как синхронных так и стадиальных, — не являлись такими системами производственных отношений, которые были бы способны подчинить себе массу непосредственных производителей и повсеместно коренным образом преобразовать и унифицировать отношения собственности и производства.
В самом деле, все докапиталистические общества строятся на мелком производстве. Поэтому в них не совершается полностью и целиком отрыва непосредственного производителя от средств производства, соединение его со средствами производства сохраняется, а при определенных условиях и усиливается, и ведение хозяйства остается в руках самого производителя. Таким образом, существуют условия для преобладания или по крайней мере частичного сохранения мелкой собственности. В докапиталистических формациях невозможно революционизирование процесса производства господствующим классом, имеющее место при капитализме. Следовательно, ни система рабства, даже в периоды своего наивысшего развития, ни система феодального принуждения не могут привести к столь радикальной перестройке всей совокупности общественных отношений, какая произошла в капиталистическом обществе. Эти системы проникают в их толщу, но не перестраивают их сверху донизу. Поэтому в обществах с рабовладельческими и феодальными отношениями существует общинный уклад, остаются неизжитыми до конца родовые и патриархальные связи, длительно сохраняются институты племенного строя. Переплетение всех этих традиционных и архаических укладов со вновь складывающимися отношениями эксплуатации, основанной на той или иной форме внеэкономического принуждения (рабство, илотство, колонат, крепостничество, другие виды зависимости и неполноправности), с определенными элементами товарного производства, достигшего в отдельных случаях весьма значительного развития, и давало в итоге социальную многоукладность любого докапиталистического общества, которое вышло из стадии первобытного строя.
Соотношение различных укладов и взаимодействие их могут широчайшим образом модифицироваться. Их можно тем не менее как-то классифицировать и выделить основные группы структур, характеризовавшиеся определенными формами общины, разными видами общественных отношений собственности, преобладающим типом эксплуатации, остротою классовых антагонизмов. Вероятно, следовало бы выделить более или менее динамические типы социальных структур, с одной стороны, и традиционные, застойные типы — с другой. Различаются между собой общественные структуры первичного и вторичного порядка; первые — это структуры, возникшие непосредственно из разложения доклассового общества, вторые — структуры, образовавшиеся в результате трансформации первых (например, при смене рабства феодальной зависимостью). Следовало бы, кроме того, различать автохтонные образования от привнесенных извне либо создавшихся под воздействием более развитой социальной структуры.
В ходе дискуссии о докапиталистических формациях было предложено несколько критериев разграничения и классификации социальных структур. Мы бы хотели остановиться на одном критерии, представляющем особый интерес. Речь идет о следующих двух основных типах общественных отношений: о типе личностных отношений, при котором отношения между людьми осуществляются в непосредственной форме, и о типе вещных отношений, когда общественные отношения людей опосредуются отношениями вещей — товаров, продуктов труда. Последний тип в законченной форме характерен для капиталистического общества, где он является господствующим; в предшествующих обществах он существует, но не определяет структуры социальных связей, переплетаясь с системой отношений личных и даже оттесняясь ею на второй план [12].
Нетрудно видеть, что предложенные выше критерии расчленения разнообразных докапиталистических общественных структур тесно связаны с критерием, о котором сейчас идет речь. Действительно, в обществе с развитыми вещными отношениями, где имеет место глубокое и всестороннее общественное разделение труда, развиты ремесло, торговля, могут получить развитие и отношения частной собственности, имущественно-классовая поляризация, и социальные антагонизмы; в нем придется предположить динамический тип социальной структуры, подверженной относительно быстрым изменениям, внутренним сдвигам и катаклизмам. Напротив, неразвитость вещных отношений, преобладание непосредственных межличных социальных связей в обществе неизбежно сопровождаются патриархальностью, традиционностью всех отношений, недостаточной выраженностью классовой структуры и доминированием общинного, корпоративного момента над частнособственническим.
Вряд ли, конечно, в каком-либо докапиталистическом обществе (исключая бесклассовую стадию) можно предположить господство в чистом виде системы непосредственных межличных отношений. В той или иной мере они всегда связаны с отношениями
