практической невозможности диалога между двумя параллельно развивающимися сферами. Импульсом к преодолению этого пагубного разрыва стала созданная О.И. Варьяш площадка для встреч специалистов, занимающихся правовой историей Средневековья [53].
Это направление отвечало назревшей в целом необходимости синтеза различных дисциплин, на которые распалось в конце XX в. историческое знание («история в осколках»). Деление на историю экономическую, социальную, политическую, правовую, культурную и т. д. привело к утере общего контекста, к складыванию внутри каждого направления своего языка и иерархии авторитетов, что обернулось явным тупиком в осмыслении цельных по своей природе явлений, институций и тенденций в истории. Образцом синтетического подхода к изучению социальной структуры общества может считаться исследование П.Ю. Уварова, в котором органично соединены прежде принципиально несоединимые методики анализа — традиционный объективирующий, антропологический и микроисторический подходы [54].
Наиболее плодотворной нивой для диалога специалистов по политической истории является образованная в 1992 г. исследовательская группа «Власть и общество» под руководством Н.А. Хачатурян. Она вначале предложила в качестве синтетического объекта изучения королевский двор как многофункциональный институт, позволяющий понять механизмы властвования и формирования идейных основ королевской власти, формы репрезентации и коммуникации с обществом, специфику политической культуры и ритуалов. Организуемые этой группой конференции [55] и выпускаемые коллективные монографии синтезируют различные подходы к изучению власти и политического фактора как одного из структурообразующих элементов средневековой общественной системы [56].
Обозначенные достижения предшествующей историографии поставленной проблемы и современные тенденции в изучении ее отдельных сегментов явились основой для выработки концепции и методики настоящей работы. Она продолжает отечественную историографическую традицию изучения сущностных явлений в истории, системного подхода к проблеме и сопряжения политических факторов с социальными и культурными параметрами общественной структуры. Новизну данного исследования определяет обращение на новом витке развития историографии вновь к истории институтов, с которых, собственно, и зарождалось изучение феномена государства в Средневековье, но на новых методологических подходах. При этом впервые в качестве объекта исследования избран институт государственной службы, который рассматривается как комплексное политико-правовое и социокультурное явление, отражающее сущностные аспекты формирования исполнительного аппарата государства и социальной группы чиновничества во Франции XIII–XV вв.
3. Источники и методика их исследования
Комплексное исследование института государственной службы, соединяющее правовые, институциональные, социальные и культурно-ментальные параметры, потребовало обращения к разным по характеру источникам и применения различных исследовательских методик. Их характеристику логично построить по типам привлекаемых в работе источников, оговорив, в целом, что конкретная проблематика настоящего исследования была подсказана самими содержащимися в источниках сведениями.
Королевское законодательство
Главным источником для изучения процесса складывания института государственной службы является, естественно, королевское законодательство. Для понимания степени репрезентативности сохранившихся документов и специфику содержащихся в них сведений необходимо проанализировать особенности самой законодательной практики в исследуемый период.
В качестве базы исследования был избран самый авторитетный свод королевского законодательства — «Ордонансы королей Франции третьей династии» в 22-х томах, изданный последовательно несколькими издателями, менявшими его содержание в соответствии со своими представлениями, и растянувшийся на срок более века — с 1723 по 1849 г., революционные события которого также нашли отражение в его недрах [57]. Затеянное по приказу короля Людовика XIV и под эгидой канцлера Поншартрена издание преследовало грандиозную цель собрать воедино основные королевские указы. Для оценки репрезентативности и понимания специфики данного свода необходимо также обратить внимание на тот факт, что почти все его меняющиеся издатели принадлежали к среде профессионалов — чиновников, юристов, знатоков права и судебной практики [58].
Логично предположить, что хранилищем королевских указов была королевская Канцелярия, где указы и составлялись, однако особенности административной истории Французской монархии корректируют такую формальную логику. Сокровищница хартий (Trésor des chartes) была учреждена Филиппом II Августом вослед трагической утери части королевского архива в битве при Фретвале в 1194 г. Желая избежать в будущем такого ущерба, король распорядился скопировать по возможности все утерянные акты, а на будущее хранить их в Париже в здании Дворца в Ситэ (после возведения Людовиком IX Святым часовни Сент-Шапель здешнее хранилище грамот получило название «Сокровищницы хартий» по аналогии с Сокровищницей короны) [59]. Однако Сокровищница хартий никогда не хранила и тем более не регистрировала все королевские указы [60]. Изначально копирование королевского акта в регистрах Канцелярии преследовало цель защиты интересов короны и домена [61], однако постепенно все большее место здесь занимали и акты (помилования, дары с рент, аноблирования и т. д.) в пользу частных лиц, которые при желании сохранения «памяти» об этом с 1329 г. могли заплатить определенную сумму за копирование акта в официальном регистре [62].
Лакуны регистров Канцелярии призваны были компенсировать архивы выделившихся из Королевской курии ведомств и прежде всего Парламента. С начала XIV в. Парламент становится инстанцией, куда направляются королевские указы для их регистрации (вписывания в регистры), оглашения и исполнения. Вначале указы вписывались в общие регистры приговоров и слушаний дел, затем решено было завести отдельную серию регистров. В итоге, вплоть до последнего акта, зарегистрированного в Парламенте (от 22 марта 1785 г.), серия королевских указов представляет собой гигантское собрание из 242 регистров — едва ли не самую драгоценную часть архива Парламента, поскольку с наибольшей полнотой содержит сведения о королевском законодательстве Французской монархии [63]. Однако в этом собрании регистрировались не все королевские указы: со временем корона направляла туда наиболее важные, с точки зрения управления и «общего интереса», указы, именуемые ордонансами и открытыми письмами (lettres patentes). Что же касается регистрации частных актов (назначений на должности, аноблирования, легитимации, натурализации и т. д.), то логику их отбора понять нам сегодня трудно [64]. Проблемы с регистрацией королевских указов, попытки Парламента их изменить путем подачи ремонстраций и конфликты с королями также сказались на полноте парламентских регистров: в них не вписывались те указы, с которыми Парламент был не согласен.
Практика регистрации королевских указов была последовательно распространена на Палату счетов, на Налоговую и Монетную палаты, на Палаты прошений Дома и Дворца, на бальяжи и сенешальства, а после создания аналогичных курий в провинциях Франции и на них. В силу этой дисперсии функции сохранения «законодательной памяти» государства между различными ведомствами в столице и на местах создатели свода «Ордонансов» при подготовке своего издания работали с архивами не только Парламента, но и других институтов королевской власти. Последнее обстоятельство особенно ценно для первых томов издания, подготовленных и опубликованных до постигшего Палату счетов пожара 1737 г., практически полностью уничтожившего архив этой второй по значимости королевской курии [65].
Итак, следует признать, что мы изначально имеем дело с «выборкой» — ввиду разных обстоятельств, степени сохранности архивов и сознательного отбора регистраторов указов.
