391 года, когда он возвратился на Восток, оставив Валентиниану, достигшему теперь совершеннолетия, государство в хорошем устройстве. Вскоре молодой император поссорился со своим министром Арбогастом. Желая освободиться из-под его зависимости, — потому что Арбогаст захватил всю власть в свои руки, — Валентиниан хотел дать ему отставку; но тот, умертвив его, возложил корону на своего прежнего секретаря, ритора Евгения, достигшего, по его милости, чина Magistri officiorum. Феодосий не признал его императором и в 394 году вооружился. Сознавая, однако ж, трудность борьбы, — потому что и Арбогаст делал сильные приготовления, - Феодосий вызвал Стилихона с берегов Дуная и, после надлежащего приготовления, в августе явился лицом к лицу пред мятежником, занявшим с Евгением твердую позицию между Альпами и Адриатическим морем. Ни один писатель не определает степени и рода заслуги Стилихона в происшедшей здесь битве; но, без сомнения, он занимал трудный и важный пост и много содействовал победе Феодосия: потому что Феодосий, соединивший после этой победы Восток с Западом, сделал Стилихона главным конюшим и главнокомандующим конницей и пехотой (Magister utriusque militiae) и, следовательно, возвёл его в самый высший чин [12]. Вскоре Феодосий умер и Стилихон является главным деятелем в Империи.
Доселе Стилихон был только орудием Феодосия Великого для выполнения его планов; он делал всё по указанию своего императора, в точности исполняя все его предписания. Доселе он нисколько не вмешивался в интриги Двора: потому что почти всё время проводил в лагере; но тем не менее он знал всё, что делалось при Дворе, получая сведения через своих агентов и в особенности чрез свою супругу Серену, женщину энергическую и дальновидную [13]. Ему нечего было опасаться многочисленных своих врагов, которых он нажил себе быстрым своим возвышением. Расположение к нему императора и привязанность солдат служили ему верным ручательством за его спокойствие и безопасность; словом, до смерти Феодосия, Стилихон был второстепенным, в своих действиях вполне зависящим лицом; славные дела Феодосия затмевали собой подвиги других лиц; вот почему современные писатели весьма мало говорят о деятельности Стилихона при жизни этого государя. Но со смертью Феодосия характер деятельности его изменяется: он является вполне самостоятельным деятелем на политическом поприще. Чтобы понять и верно оценить его последующую деятельность, бросим кратвий взгляд на то положение, в котором находилась тогда Империя и, на основании предыдущого исследования, покажем те черты, которые характеризовали тогдашнее время.
Положение северных и восточных границ в Империи в начале 395 года. — Характер отношений между различными армиями и одной провинции к другой и в особенности Востока к Западу. — Усиление варварского элемента в Империи. — Нравы. — Распоряжения и смерть Феодосия. — План Стилихона в отношении к Востоку. — Серена. — Оппозиция против него в Риме. — Поход против варваров.
Положение Империи в начале 395 года, невзирая на все меры и усилия, которые предпринимал Феодосий к его улучшению, было крайне затруднительно. Хотя варвары постоянно были поражаемы то им самим, то Стилихоном, но сила их не была сокрушена. Они были слабы потому, что были разделены между собою вследствие политики римского правительства; но кто мог поручиться, что они никогда не соединятся в одну массу и не будут тревожить Империю? Притом же всё внимание Феодосия было устремлено преимущественно на пограничные варварские дружины, жившие по Дунаю и верхним частям Рейна. Но в глубине севера и на отдаленном востоке лежали новые слои варварских народностей [14], которые, будучи оставлены без внимания правительством в тяжёлое время Империи, жили по всей своей воле и всё с большей и большей силой напирали на государство, подвигаясь всё ближе и ближе к его центру.
А что было внутри Империи? Там в то время, как она с отчаянным усилием отбивалась от внешних врагов и видела вновь грядущие опасности отвне, происходило разложение беспримерное. Там войско совершенно отделилось от народа и не жило с ним одной мыслью; даже легионы не хотели иметь ничего общего между собою, так что каждая армия, — Британская, Германская, Испанская, — желала себе полной самостоятельности и подчинения своей власти целого народа. Мы видели, как войско самовольно провозгласило императором Максима, как солдаты умертвили Грациана и потом Максима.
Эти факты, кажется, достаточно оправдывают нашу мысль. Впрочем, в своем месте мы не замедлим объяснить это дело подробнее.
Нисколько не благоприятнее для Империи смотрели друг на друга и различные ее провинции. В это время во всех покорённых римским оружием странах сознавалась мысль, что приходит конец римскому владычеству, являлось желание самостоятельной жизни, вне зависимости от Рима.
Особенно это замечалось на Востоке, который, как мы увидим, явно стремился отделиться от Запада и идти своей, особой дорогой.
Не мудрено, впрочем, что между войском и народом было такое разъединение. Единство жизни и действий в различных армиях какого бы то ни было государства, единство всего войска с народом может быть только тогда, когда чувство народности с одинаковой силой проникает и прохватывает, так сказать, все сословия в государстве. А могло ли это быть, могло ли не истощиться к рядах римского войска это чувство, когда обе армин - и Восточная и Западная, на которые главным образом теперь было разделено всё войско, были, как уже нам известно, наполнены варварами; когда высшие должности, и военные, и гражданские, и придворные, были заняты варварами? Варварский элемент должен был ещё более усилиться с поселением внутри Империи готов и некоторых других варварских дружин [15]. Он, вопреки ожиданиям Феодосия Великого, не слился с римлянами; но удержал все свои национальные особенности, сделался господствующим в Империи. Все важнейшие дела в Империи решали варвары.
Против Максима воевали варвары, битву с Евгением решили варвары; Стилихон начальствовал также над ними в походах против варваров. Остаток чистых римлян был слаб, даже ничтожен в сравнении с варварским элементом; вся его реакция против варваров ограничивалась покуда одиними втайне составленными и бесплодными замыслами и обвинением варваров в невежестве и разврате. Таким образом Римская Империя в это время была Варварской Римской Империей; из римского оставался только механизм государственного устройства, одни формы управления империей, в которых выражались обязанности различных должностных лиц и проявлялись отношения разных провинций, сословий и чинов между собою и к императорской власти; лица же, двигавшие механизмом, управлявшие той или другой частью Империи, той или другой частью служебной деятельности, вожди, министры, префекты, всё
