разумеется, заимствования. Как показано в таблице 14, одни страны пользовались этой возможностью охотнее, чем другие. И Германия, и Россия накопили после 1887 года крупный государственный долг. Тем не менее после перехода России [в 1897 году] на золотой стандарт курс рубля в стерлинговом выражении повысился, и ее внешний долг в 1890–1913 годах вырос лишь на две трети. В то же время объем государственного долга Германии увеличился более чем вдвое. Франция (в абсолютном выражении) также много занимала, хотя уже имела больше долгов, чем Германия (отсюда меньший рост ставок). Великобритания на этом фоне представляла собой необычную картину: в 1887–1913 годах объем ее государственного долга уменьшился. Этот успех тем более впечатляющ, если помнить, что Англо-бурская война (1900–1903) привела к дополнительным заимствованиям на сумму 132 миллиона фунтов.
Таблица 14. Государственный долг европейских стран, исчисленный в национальной валюте и фунтах стерлингов (1887–1913 гг.)
прим. “Германия” = имперский центр + союзные государства.
* Увеличение доли дано в стерлинговом выражении.
источники: Schremmer, Public Finance, p. 398; Mitchell and Deane, British Historical Statistics,
pp. 402f; Hoffmann el al., Das Wachstum der deutschen Wirtschaft, pp. 789f; Apostol, Bernatzky
and Michelson, Russian Public Finances, pp. 234, 239.
Повторюсь: беспрецедентный экономический рост не обернулся непосильным бременем. Более того, во всех четырех рассмотренных случаях совокупная задолженность в отношении к чистому национальному продукту сокращалась (табл. 15).
Таблица 15. Государственный долг европейских стран в виде доли чистого национального продукта (1887–1913 гг.)
прим. “Германия” = имперский центр + союзные государства.
источники: Schremmer, Public Finance, p. 398; Mitchell and Deane, British Historical Statistics,
pp. 402f; Hoffmann el al., Das Wachstum der deutschen Wirtschaft, pp. 789f; Apostol, Bernatzky
and Michelson, Russian Public Finances, pp. 234, 239; Hobson, Wary Titan, pp. 505.
У английского правительства имелась несравненная система заимствований, восходящая к XVIII веку. В отличие от ведущих стран континентальной Европы, Англия пережила эпоху войн (кульминация которой пришлась на Ватерлоо) без дефолта по своим облигациям и без обмана держателей государственных обязательств путем разгона инфляции (в этом был смысл решения в 1819 году вернуться к золотому стандарту). До 1873 года государственный долг Великобритании существенно превышал долг континентальных стран. Он был более чем в десять раз больше налоговых поступлений; а расходы на его обслуживание в 1818–1855 годах составляли около 50 % бюджетных расходов {728}. Это заставило английских политиков избегать новых заимствований, и когда во время Англо-бурской войны они были вынуждены занимать, им стало не по себе. Эдвард Гамильтон из Министерства финансов заявил Асквиту в 1907 году: “Сумма денег, которую может собрать государство, небезгранична. Во время войны с бурами мы все считали иначе, но теперь знаем, что тогда существенно подорвали свой кредит заимствованиями” {729}.
В действительности, однако, рынок консолей (аналог нынешних “золотообрезных” ценных бумаг) мало вырос с двадцатых годов XIX века. Викторианские политики настолько умело ограничивали государственные заимствования, что общая номинальная стоимость государственного долга снизилась примерно с 800 миллионов фунтов (в 1815 году) примерно до 600 миллионов фунтов (сто лет спустя). Для истории финансового менеджмента XIX века это почти уникальный случай. Накануне Первой мировой войны государственный долг Великобритании в отношении к национальному доходу достиг исторического минимума — всего 28 %: это гораздо ниже показателей остальных великих держав. Совокупная задолженность лишь в три раза превышала совокупный доход, а обслуживание долга составляло менее 10 % совокупных расходов. Кроме того, британский рынок ликвидных средств был крупнейшим на планете и самым развитым. Рынком управлял Банк Англии и неофициальная элита частных и акционерных банков, поэтому краткосрочное заимствование также было делом довольно простым.
Государственный долг Франции по современным меркам был удивительно велик. С 1887 года он вырос почти на 40 % и в 1913 году составлял около 86 % национального дохода. (Это самый высокий показатель среди великих держав.) Обслуживание государственного долга составляло наибольшую долю расходов центральных органов управления {730}. Это выдает французскую привычку (вне зависимости от политических перемен) сводить бюджет с дефицитом. Бюджет на протяжении XX века оказывался сбалансированным всего несколько раз, и долг (еще в 1815 году относительно небольшой) неуклонно рос. Крупный государственный долг был по вкусу французским вкладчикам, привязавшимся к вечной ренте (rentes perpétuelles) — правительственным долговым обязательствам с бесконечно большим сроком. Они питали к ренте привязанность даже более сильную, чем вошедшие в поговорку английские вдовы и сироты с их консолями. Налоговые льготы приучили французов ссужать правительство на долгий срок под невысокий, зато гарантированный процент. Неслучайно экономисты выделяют класс рантье, характерный для Франции XIX века.
Во второй половине XIX века суммарный государственный долг России в номинальном выражении также резко вырос. В 1886–1913 годах он удвоился (с 4,4 миллиарда до 8,8 миллиарда рублей). Однако это (вопреки мнению Кахана, будто широкое привлечение государством заемных средств для финансирования тяжелой промышленности ведет к “вытеснению” частных инвестиций) не увеличивает бремя {731}. Российская экономика развивалась так быстро, что внешний долг страны накануне Первой мировой войны уменьшился примерно с 65 до 47 % национального дохода. Более того, в России пропорция общей задолженности к налоговым поступлениям была меньше (2,6 к 1), чем во Франции (6,5 к 1) или Великобритании (3,3 к 1). На обслуживание государственного долга в 1900–1913 годах приходилось около 13 % расходов центральных органов управления (чуть меньше, чем в Англии) {732}. Нет никаких признаков вытеснения частных инвестиций государственными: доля государственных облигаций на российском рынке капитала снизилась с 88 % (1893 год) до 78 % (1914 год). Очень большая доля государственного долга России находилась в руках иностранцев, не готовых инвестировать в частные российские компании {733}.
Немцы следовали принципу науки о финансах (Finanzwissettschaft), гласящему, что не только чрезвычайные расходы (например, на ведение войны), но и производительные расходы (наподобие инвестиций в государственные предприятия) следует оплачивать не из текущих поступлений, а из заемных средств. Убежденность в том, что строительство германского ВМФ в мирное время “принесет выгоду”, оправдывало расходы на программу Тирпица {734}. Наряду с увеличением ежегодных расходов на флот с 86 миллионов марок (1891–1895 годы) до 228 миллионов марок (1901–1905 годы), государственный долг Германской империи вырос с 1,1 миллиарда до 2,3 миллиарда марок {735}. В 1901–1907 годах в среднем около 15 % своих ординарных и экстраординарных доходов Германская империя получала от заимствований. В 1905 году более 1/5 доходов пришлось на этот источник {736}. Стоимость обслуживания государственного долга росла
